За последней чертой

– Я не понимаю, о чем вы меня здесь спрашиваете. Я с 1917 года боролся за Советскую власть. Передайте товарищу Сталину, что я никогда не был против власти рабочих и крестьян.

– Бегу и падаю, – с усмешкой ответил следователь. – Все вы зажравшиеся генералы, недовольны властью и в частности товарищем Сталиным.

– Причем здесь генералы? Вы меня спросили, я вам ответил.

– Я смотрю, ты забыл, где находишься. Сюда ворота широко открыты, а вот для того чтобы выйти, слишком узкая щель и не каждый из таких людей, как ты сможет в нее протиснуться. Ты понимаешь, о чем я говорю. Признайтесь в организации антисоветского заговора, и суд непременно учтет твою лояльность к власти.

Кулик усмехнулся и посмотрел в сторону Костина. Однако новый удар и он, словно, мешок с картошкой, падает с табурета. Александр заметил, как на хромовый сапог следователя шлепнулась большая капля крови из разбитого носа. Младший лейтенант усмехнулся и вытер носок сапога об одежду бывшего маршала. Арестованный поднялся с пола и ненавистью посмотрел на своего мучителя. Развернувшись, следователь снова сел за стол.

– Говоришь, что не понимаете, о чем я говорю? Тогда послушай, – произнес следователь и нажал на кнопку магнитофона.

Из динамика сначала раздался какой-то скрип, шорох, а затем он услышал свой голос.

«Как так? – подумал Кулик, вслушиваясь в голоса. – Где это? Неужели они записывали все наши разговоры?»

Теперь он понял, почему оказался здесь в застенках Лубянки. Прошло несколько минут. Динамик снова издал какой-то непонятный звук и замолк. В кабинете повисла тишина.

– Что скажешь теперь, Григорий Иванович? – спросил его следователь. – Думаю, что одного этого разговора будет вполне достаточно, чтобы осудить тебя за антисоветскую пропаганду. Чем же не устроил лично тебя товарищ Сталин и другие члены ЦК?

Кулик молчал. Он был просто потрясен услышанной записью.

***

Александр вошел в кабинет и сел за стол. Перед глазами Костина стаяло лицо бывшего маршала: разбитые в кровь губы и нос, рассеченная бровь. Он встал из-за стола и подошел к окну, за которым шел дождь. Крупные капли дождя монотонно стучали о стекло, разбивались о поверхность и обессилено скатывались на карниз окна.

«Неужели этот человек, которому Сталин не раз дарил возможность жить, создал антисоветскую группу?» – размышлял Костин.

Если бы он не слышал аудиозаписи разговоров генералов, он бы никогда бы не подумал, что такое возможно. Он достал из сейфа папку и, развязав тесемки, достал из нее документы, датированные 1941 годом. Закурив, он начал читать:

«После того, как группа маршала Кулика переоделась в гражданскую одежду, она продолжила свой путь на восток.

– Стой, кто идет! Стой или буду стрелять!

Все остановились в замешательстве.

– Я маршал Кулик! – громко произнес Григорий Иванович и шагнул вперед.

– Стоять или буду стрелять! Откуда я знаю, что вы маршал Кулик? На вас это не написано! – раздалось из-за кустов.

– Позови командира! – закричал на бойца Кулик. – Под трибунал захотел, сволочь?

Красноармеец скрылся в кустах, оставив маршала на поляне. Минут через пять на поляне появился младший лейтенант, который попытался что-то доложить маршалу, но тот, махнув на него рукой, направился вслед за офицером.

Костин перевернул страницу. Он хорошо помнил, что маршала Кулика тогда разыскивало не только командование Западного фронта, но и немцы, до которых дошел слух от военнопленных красноармейцев, что у них в тылу, по лесам бродит советский маршал. Вскоре, во все немецкие части поступила ориентировке о маршале, к которой была прикреплена его фотография.

После двух недельного скитания по тылам немцев, группа маршала вышла на рубеж обороны 13-ой армии.

– Товарищ командующий! К нам из немецкого окружения вышел маршал Кулик.

– Кто, кто? Маршал Кулик? Давай, его в штаб армии. Я сейчас сообщу об этом в Москву.

В тот же вечер маршал вылетел в столицу. Над головой Георгия Ивановича сгустились тучи. В это время все руководство Западного фронта было уже арестовано и ожидало смертного приговора, который последовал 22 июля 1941 года. Был арестован, а затем расстелен генерал-адъютант маршала Кулика – Каюков. Нарком госбезопасности Меркулов обратился к Берии с просьбой разрешить ему арестовать маршала, но Лаврентий Павлович решил не спешить с согласием, так как хорошо знал, в каких отношениях был маршал со Сталиным.

Когда Кулик вошел в кабинет Сталина, все у него внутри дрожало от волнения.

– Кто вы такой? – спросил его вождь, сидя за столом. – Я вас спрашиваю, кто вы такой?

– Маршал Советского Союза Кулик по-вашему…., – он не договорил, заметив на лице вождя злую ухмылку, которая не сулила ему ничего хорошего.

– Где твои лапти, маршал? Говорят, что ты их променял на свои кожаные сапоги?

– Товарищ Сталин…. Позвольте объяснить….

– Где лапти, где сорочка, в которой вы выходили из окружения?

Разговор был резким. Вождь сказал, что разжалует Кулика в генерал-майоры. Берия, наблюдавший за всем этим процессом, ждал отмашки Сталина, которой так и не последовало.

– Что скажешь, Лаврентий? – спросил его Сталин. – Как поступим с маршалом? Может, отправить его командовать сельским хозяйством, ведь как маршал, он ничего не стоит?

Лаврентий Павлович промолчал, так как сразу понял, что у вождя уже появилось свое решение.

– Я дам ему возможность реабилитироваться. Если я сейчас начну расстреливать маршалов, Героев Советского Союза, народ может понять нас не совсем правильно, – тихо произнес вождь.

Всю ночь Кулик не спал, ожидая ареста, которого не последовало. Утром он получил направление в госпиталь.

«Если направляют в госпиталь, значит, ареста не будет» – решил он.

***

Александр вышел из магазина, где купил папиросы и посмотрел по сторонам. Люди, которые «вели» его уже целый час, по-прежнему были на своих местах: один стоял напротив выхода из магазина, второй стоял у поворота переулка, контролируя запасной выход из торговой точки.

«Грамотно работают, – подумал Костин. – Хорошо знают город и все запасные выходы из магазинов. Не зря получают деньги».

Это были люди из команды Лаврентия Берии.

«Попробую оторваться, – решил Александр, – а впрочем, какая разница, пусть потопчут асфальт».

Где-то рядом громыхнул гром, заставив Костина посмотреть на небо. Стал накрапывать дождь, который вскоре превратился в ливень. Александр метнулся в первый попавший подъезд дома. В подъезде было темно, пахло кошачьей мочой и пригорелой пищей. Услышав за спиной шаги, он оглянулся назад.

– Костин? Сашка? – услышал он удивленный женский голос. – Не узнаешь? Это же я Зина! Неужели забыл? Да мы же жили раньше в одном доме! Вспомнил?

Он моментально вспомнил эту рыжую девчонку с тонкими косичками соломенного цвета.

– Зина? Яковлева? – произнес удивленно Костин. – Как ты оказалась здесь, я имею в виду, в Москве?

Она громко засмеялась и этот звонкий по детски смех, лишний раз подтвердил ему, что перед ним действительно стоит его старая детская подруга.

– Это очень длинная история, – ответила Зоя. – Давай о чем-то другом поговорим. Расскажи мне Саша, как ты сам оказался в столице? Где ты работаешь?