Пятна на солнце

«Надо же, столько лет в Петербурге и ни разу не был в этом прекрасном районе», – подумал он, рассматривая искусно выкованные изгородь и ворота.

– Вы к кому, ваше благородие? – спросил его подошедший лакей, одетый в ливрею.

– Доложите вашему господину, что прибыл Григорий Покровский, – сказал офицер.

– Проходите, барин ждет вас, – произнес ланей.

Они прошли в дом, где слуга принял у него плащ, фуражку и рукой указал ему на дверь.

– Хозяин ждет вас, – повторил он и исчез в соседней комнате.

Офицер привычным движением руки провел по волосам и направился к двери. Он толкнул ее и оказался в огромной комнате. Яркое солнце ударило в глаза, и он не сразу увидел хозяина дома, который стоял у открытого окна.

– Вот наслаждаюсь последними солнечными денечками. Скоро осень, дожди, слякоть … – не здороваясь, произнес он. – Вы принесли деньги, штабс-капитан?

– Извините, я не знаю, как вас называть, – растеряно произнес Покровский.

Ранее приготовленная речь о чести, о долге моментально улетучилась из головы.

– Зовите меня господин полковник. Я не люблю, когда ко мне обращаются по имени и отчеству.

Он повернулся к Покровскому. Сегодня он выглядел намного моложе, чем вчера вечером, когда играл в карты.

– Вы чем-то удивлены, штабс-капитан? Что-то не так?

– Вы угадали, господин полковник. Просто мне вчера показалось, что вы намного старше.

Полковник улыбнулся.

– Это был маленький спектакль с переодеванием и гримом. Не мог же я в таком виде показаться перед офицером Генерального штаба. Я думаю, вы узнали меня?

Вопрос был излишним: перед штабс-капитаном стоял военный атташе Германии.

– Как я понимаю, у вас нет денег, чтобы рассчитаться со мной? – спросил он. – Вы знаете, я это предвидел. На столе лежит бумага, прошу вас внимательно прочитать текст и, в случае согласия, подписать ее. Хочу предупредить вас, господин Покровский, что ваш проигрыш зафиксирован многими приглашенными мной журналистами. В случае отказа, все газеты Петербурга завтра запестрят информацией о том, как вы проигрываете огромные деньги, немецкому атташе. Вам как сотруднику Генерального штаба, насколько я знаю, запрещено играть в карты на деньги…

Он не договорил: Покровскому вдруг стало плохо. Чтобы не упасть, он облокотился на спинку стула.

– Читайте, читайте, господин штабс-капитан. Надо правильно принимать проигрыш. Нам от вас многого не нужно, лишь кое-какие уточнения и детали.

Покровский взял в руки листок и начал читать. Буквы прыгали у него перед глазами, и он не сразу смог понять текст. Когда до него дошел смысл написанного, он хотел что-то сказать, но полковник его опередил.

– Не нужно истерик, господин Покровский. Я подсел за ваш столик не просто так. Мы вас «разрабатывали» в течение года. Я могу вам зачитать фамилии офицеров, которые умышленно проигрывали вам деньги. Это были наши люди, и сейчас мне ничего не стоит, как «слить» вас вашей же контрразведке. Поверьте, вы никогда не сможете доказать, что выигранные деньги были честными, а не нашей платой за оказанные услуги.

Покровский молча взял ручку и, обмакнув перо в чернильницу, подписал текст, тем самым добровольно согласившись помогать кайзеровской Германии. С этого дня за ним был закреплен псевдоним – Директор.

* * *

Соня быстро шла по улице. Ее старенькая кроличья шубка практически не грела, и только взятый ею темп движения позволял не замерзнуть. Редкие прохожие, которые попадались на пути, с интересом смотрели на нее, гадая, куда в такой ранний час торопится эта девушка. Прежде чем свернуть в узкий переулок, она огляделась и, убедившись в отсутствии слежки, быстрыми шагами направилась дальше. Пройдя два небольших дома, она остановилась около двухэтажного здания. Привычно бросив взгляд на небольшое угловое окно, на подоконнике которого стоял цветок, она открыла дверь подъезда и направилась на второй этаж. Остановившись у двери с табличкой, на которой была указана фамилия владельца квартиры, она нажала на звонок. Прошло несколько секунд, и дверь открылась. На пороге стоял мужчина, одетый в атласный халат темно-вишневого цвета. Его редкие светлые волосы были зачесаны назад.

– Проходите, – не здороваясь, произнес мужчина, пропуская девушку в квартиру.

Прежде чем закрыть за ней дверь, он вышел на лестничную площадку и посмотрел вниз. Убедившись, что никого нет, он закрыл дверь.

– Раздевайтесь, – предложил он гостье. – Проходите в зал, будем пить чай.

Соня быстро сняла с себя шубку, платок, валенки и, сунув озябшие ноги в мягкие и теплые домашние тапочки, прошла вслед за хозяином в зал. Ей приходилось бывать в квартире Директора, и поэтому она уже не удивлялась его антикварным вещам. Пока хозяин разливал черный ароматный чай, она подошла к комоду, на котором стояла маленькая, искусно вырезанная из слоновой кости фигурка Будды.

– Нравится? – поинтересовался у нее хозяин. – Это подарок. Его подарил мне в 1916 году генерал Брусилов. Слышали о нем? А вещь уникальная и очень ценная. Я люблю предметы, связанные с моей молодостью. Может, это ностальгия, а может, уже и какая-то фобия. А сейчас присаживайтесь к столу, а то остынет этот божественный напиток.

Женщина послушно села за стол, и он поставил перед ней чайную пару из тонкого китайского фарфора.

– Берите сахар, Соня, – стал угощать он ее. – Не стесняйтесь.

Она положила два кусочка сахара в чашку и стала медленно его размешивать.

– Вот возьмите, – произнесла она и достала из кармана маленький клочок бумаги, на котором аккуратно были написаны четыре колонки с цифрами.

Директор взял листок и, поднявшись из-за стола, направился к книжной полке. Он взял в руки томик стихов Александра Блока и, найдя нужную страницу, начал расшифровку полученного сообщения.

«Срок акции 21.01.42. Желаю удачи. Цитадель».

Прочитав сообщение, он вынул из кармана халата зажигалку и поджег записку. Он положил ее в хрустальную пепельницу и, дождавшись, когда она сгорела полностью, размял пепел в порошок. Взглянув на гостью, он улыбнулся ей и направился обратно к столу.

– Как майор? – спросил он ее. – Освоился на новом месте?

– Не жалуется, но мне кажется, что у него начинают сдавать нервы. Как бы не было срыва. Боюсь, что он может сдаться НКВД.

– Не бойтесь, он не сдастся. У него вся семья у немцев, и их жизнь напрямую зависит от выполнения задания. Обратного пути у него просто нет. Взяв Серова, в НКВД должны успокоиться и посчитать, что разгромили немецкую разведывательно-диверсионную сеть. Вы, голубушка, пейте чаек, такого чая вы еще долго не попьете. Я перед самой войной закупил его два десятка килограммов, вот сейчас и наслаждаюсь.

Она сделала глоток: чай действительно был чудесным. Она посмотрела на часы, которые пробили девять утра. Перехватив ее взгляд, Директор поднялся из-за стола.

– Вот возьмите, Сонечка и передайте эту шифровку нашему радисту. Спрячьте ее. Ответ сразу же мне.

– Хорошо.

Она быстро допила чай и направилась в прихожую, где стала одеваться. Закутавшись, она вышла из квартиры и направилась вниз по лестнице. На площадке между первым и вторым этажами стоял парень и курил. Он был в одной гимнастерке, что говорило о том, что он вышел на площадку только покурить. Он с нескрываемым интересом посмотрел на Соню и, выпустив дым в потолок, направился к двери, которая была приоткрыта.

«А он ничего, – оценила парня Соня, – видимо с фронта».

Она вышла из дома и быстрым шагом направилась вдоль улицы. Из подъезда появился парень и, на ходу натягивая армейский полушубок, пошел к стоявшей автомашине.

– Ну как? – спросил его сидевший на заднем сиденье Сорокин.

– Она была в квартире Покровского, – ответил парень. – Я чуть не умер от холода, когда стоял в подъезде и ждал ее выхода.

– Ничего, сейчас отогреешься, – произнес Сорокин и протянул ему флягу со спиртом.

– Поехали, – приказал он водителю. – Посмотрим, куда еще приведет нас эта женщина.