Под старыми клёнами

Настя не обиделась на последние слова про букву «о». Ей не до этого.

– А можно так? – она посмотрела вопросительно на меня.

– Конечно, – согласился я.

– Тогда я буду писать всем: козе Марише, Арише, корове Жданке! И… вам, конечно… Я всех люблю.

Через год получится подарок.

– Денис будет отвечать за поросенка Борьку в письмах, а я – за Маришу, и картинки будем рисовать за них и за себя, – сказал весело Алёшка.

Насте показалось, что над ней шутят, и она было нахмурилась. Но все приветливо улыбались и кивали головами.

Она радостно объявила:

– Тогда я буду думать, как назвать мою книжку. Надо что-то особенное.

Сибич

Вчера вечером Вера Михайловна принесла новость. Оказывается, у Пети Лобачёва живёт с осени в избе чибис. Позавтракав, мы отправились смотреть птицу.

Нас подзадоривает Настя:

– Живём и ничего не знаем, а тут такое!..

Она шагает впереди нас с Алёшкой. Мы у неё будто на верёвочке. Когда пришли, чибис был в самодельной большой клетке, которая стояла у окна на лавке. Тонконогий, в белой манишке и чёрном передничке, величиной с небольшого голубя, он вышагивал в клетке, будто журавль.

– Прямо как начальник, – говорит Петя и смеётся, довольный. – Смотрите, – шепчет он и начинает слегка дуть на чёрную тонкоклювую головку птицы. Чибис прикрывает крупные карие глазки в колечках светлых пёрышек и горделиво поворачивает головой.

– Правда, начальник, – радуется Настя, – хотя и с косичкой на затылке. А ты его как-нибудь зовёшь? – спрашивает она.

– Сибич, – произносит Петя и птаха поворачивает к нему голову.

– Я не поняла, – говорит Настя.

– Что ж тут не понимать? – поясняет, чуть важничая, Петя. – Слово «чибис» надо прочитать наоборот.

Настя немного молчит, шевеля губами. Потом радуется:

– И правда! Получается, если наоборот: сибич! Какой ты молодец, придумал!

– Это не я, – весело говорит хозяин такой необычной птицы, – мой папа так назвал.

– А почему? – не унимается Настя.

– Посмотри на птицу! Вроде красивая, а хочется назвать пигалицей. Важная такая, ходит как! А от этого только смешно. Вот и Сибич поэтому, – рассуждает Петя, – всё наоборот.

– А как ты его поймал? – интересуется Алёша.

– Подобрал на лугу в сентябре. Его сородичи уже улетели на юг. Он один жил. У него крыло было раненое. Я летом видел, как часто ястреб налетал на чибисов. Наверное, Сибич в бою пострадал. Чибисы храбрые. Сначала один, который обнаруживает врага, бросается на ястреба. А потом все вместе. Вороны всегда помогают чибисам отбиться от ястреба. Я часто наблюдал это. Под ольхой спрячусь… У чибисов много врагов: собаки, кошки, сороки. И поэтому, когда человек подойдёт близко к его гнезду, он кричит: «Чьии-вы, чьи-ви?». Хочет узнать: свои или чужие? Чего ожидать?

Сибич, будто догадываясь, что его хвалят, важно так переступил полусогнутыми красноватыми ножками. Потом прошёлся из угла в угол в клетке. С ленцой плеснул чёрными, неожиданно большими крыльями.

– Видите? – обрадованно сказал Петя. – Крыло работает, зажило. Он по комнате уже летал немного.

– А кормишь чем? – допытывается Алёша.

– Он любит жучков всяких, личинки. Но теперь зима. Я навозных и дождевых червей запас. В погребе держу в большом тазике с землёй.

– А можно, я чего-нибудь вкусненького ему буду приносить, – загорелась Настя, – например, семечки? Или сушеную рябину, у нас есть.

– У нас тоже всё это есть, – сказал Петя. Подумав, добавил: – Если хочется, приноси.

– Как хорошо! – обрадовалась Настя. – Мы с Алёшкой будем приходить, ладно?

– Ладно, – согласился Петя.

Свиристели

Мы с Алёшкой заметили Дениса, когда поднялись от реки и направились домой вдоль огородов.

– Он, кажется, с воздушкой, – сказал мой спутник, – ворон пугает. Они хитрые. Не подпустят близко.

Когда мы подошли к Денису, он стоял неподвижно около рябины. Той самой, около которой недавно мы любовались с Алёшкой необыкновенными птицами – свиристелями. Этих серо-дымчатых доверчивых красавиц с бурыми хохолками мы с ним обнаружили два дня назад.

Они дружной стайкой два раза прилетали к рябине. И каждый раз после шумной кормёжки рассаживались на ветвях, уже медлительные и спокойные. У птиц начинались спевки. Как у девчат в хоре или у ворот на лавочке. Нам с Алёшкой казались забавными в морозный солнечный денёк их «три-ли-ли-ли», «три-ли-ли-ли».

Сейчас певучих хохлаток на рябине не было. А Денис молча смотрел на неживую, величиной со скворца, птицу, которая лежала возле его ног. Птица и мёртвая была красивой. Малиновые пёрышки на крыльях её словно горели в снегу.

– Хотел попробовать, возьмёт воздушка или нет, – не поднимая головы, сказал Денис.

Он сам не ожидал того, что случилось.

– Ружьё есть, ума не надо, – Алёшка остановился около него, – обалдел, да? Это же безобидная свиристель!

– Ладно тебе, – вскинулся нервно Денис, – сам, умник, говорил, что ружьё не возьмёт, слабое. Завидуешь! У тебя такого нет.

– Я говорил, когда ты хотел стрелять в ворону, а тут – свиристель. Большая разница.

– Какая разница? – возбуждённо произнёс Денис. – Я даже не знал, как она называется. Такая красивая!

– К вороне подкрадываться надо. И всё равно не получится. А эти доверчивые совсем…

– Верно, – возбуждённо согласился Денис, – сели прямо перед моим носом. Не знаю сам, как на курок нажал. Сначала только прицелиться хотел…

Я смотрел на Дениса и мне вспомнилось, как всего два дня назад Денис приходил к Чураевым с подарком деда. Воздушное ружьё всем понравилось. Все, кроме Насти, из него по очереди стреляли. То в спичечный коробок, то в бумажную мишень, которую принёс Денис. В тот день и договорились, что в птиц стрелять нельзя. Денис согласился с нами. Но потом несколько раз пытался подобраться к стайке ворон.

А вот сегодня…