Записки рыболова-любителя. Часть 5. Поход за демократию

«Руководящий партийный деятель обращается к молодёжи:

– Ну, молодёжь, о чём мечтаешь?

Молодёжь: – Партия, дай порулить!»

Или – лозунг: «Гуманитарии всех стран – возвращайтесь!»

Или сценка: «Милиционер митинговать запрещает, а ему возражают:

– Нету, мол, такого закона!

На что милиционер убеждённо отвечает:

– Отсутствие закона не освобождает от обязанности его соблюдения и ответственности за нарушение!»

18 июля вернулись из поездки во Владимир Сашуля с Митей. Я перепутал расписание и, пока бегал за цветами, Сашуля с Митей, не встреченные на вокзале, торчали с вещами без ключа на лестничной площадке перед закрытой дверью нашей квартиры, и уже собрались идти к деду, как, наконец, я появился – с цветочками и совершенно обалдевший от неожиданно преждевременной встречи.

Митя остался недоволен поездкой. Оказалось, он почти всё время болел, температурил, в Москве практически не были, химреактивов никаких не достали – а это ведь была главная цель поездки для него, даже выпрямитель для электролиза и то не купили, мама не согласилась.

Теперь он надеялся, что я выполню своё обещание и съезжу с ним в поездку по Прибалтике: Рига, Таллин, Ленинград. В Вильнюсе и Каунасе мы с ним уже бывали, не говоря уже про Ленинград, а в Риге и Таллине нет (Митя не был). Об этой поездке речь заходила ещё перед весенними каникулами, потом перед летними сразу после окончания занятий в школе, в июне, но всё откладывалась из-за моей занятости.

К тому же мы с ним хотели подгадать поездку так, чтобы попасть на игры «Зенита» в Ленинграде. А не поехать ли прямо сейчас? 25-го июля «Зенит» играет со «Спартаком», а 1-го августа – с киевским «Динамо», лидерами чемпионата. В качестве подарка ко дню рождения? Поехали?

О чём речь! Митю уговаривать было не надо, и 19-го мы с ним отправились на вокзал за билетами, ещё не зная точно куда: то ли сразу в Ленинград, то ли сначала в Ригу или Таллин, куда будут билеты.

По дороге на вокзал заехали в ателье «Зима», и я отдал там, наконец, полушубок свой драный рыбацкий, купленный ещё в Ладушкине лет пятнадцать тому назад, на облицовку новой тканью плащевой, давно уже купленной для этого Сашулей.

А из ателье шли к вокзалу через Матросский парк, где мы с тестем, бывалоче, азартно таскали карасиков, и я увидел в садке у одного мужика фантастически гигантского карася, весом более полутора килограммов, похожего на крупного леща, только более толстого. На хлеб взял, на обычную удочку поплавочную. В садке был и ещё один крупный карась – на полкило примерно, а также подлещик и плотва.

А на углу Ленинского проспекта и улицы Багратиона разложили свой товар грибники: подосиновики, белые, маслята, – короче, колосовики. Мне даже уезжать расхотелось: за грибами надо, а не в Ленинград. В Ленинград, кстати, билетов не оказалось ни на поезд, ни на самолёт в ближайшие дни, и мы взяли билеты до Риги на следующий день, с расчётом из Риги двинуть в Таллин, а оттуда в Ленинград, как когда-то в своё время мы с Сашулей ездили.

В Ригу мы отправились поездом вечером 20 июля, а днём у меня сломалась машинка: лопнуло одно звено в тяге у буквы «и» – допечатался – и ни одна мастерская не бралась ремонтировать. В попытках починить самому я отломал ещё и пластинку – подставку для бумаги с отпечатанным текстом. Попросил Сашулю договориться в Ладушкине с нашими умельцами: может, подберут мне подходящее звено. А Мите сказал:

– Видишь, даже машинка служить отказалась, выгоняет меня из-за стола. Значит, в самом деле надо ехать, отвлечься.

469. Рига. Таллин. Ленинград. Казанский собор. Демократический Союз

С восьми утра до одиннадцати вечера 21 июля мы с Митей провели в Риге. Истоптали весь старый город, методично обходя квартал за кварталом. Любовались архитектурой, посещали музеи (впечатление произвёл лишь сверкающий «Руссо-Балт» в Музее пожарного дела), с удовольствием посидели в прохладе собора Св. Яна и послушали там орган, пожертвовали трёшку на храм. Заглядывали, конечно, в магазины, но ничего особенного там не нашли, чуть было не попробовали Кока-Колу, и совершенно без ног погрузились вечером в поезд, идущий в Таллин.

И опять – с восьми утра дорогой завтрак в ресторане на вокзале, билеты на Ленинград – только на 16 часов, на ночные поезда билетов нет, а затем тщательный обход Вышгорода (Рига показалась Мите интереснее), визит к дому моего детства №39 (а не 37 ли?) на улице Гоголя, обед в кафе, вагон с самолётными креслами, а около часу ночи мы уже в Сестрорецке у Бургвицев.

На следующий день мы первым делом отправились за обратными билетами в железнодорожные кассы на канале Грибоедова. Разумеется, всё оказалось не просто. Билеты на калининградский поезд нам удалось взять на 1 августа, и даже в очереди стояли недолго, но только до Вильнюса. Это нас, впрочем, ничуть не огорчило: если в Вильнюсе не удастся сохранить место в этом поезде, вылезем, поболтаемся по городу, а после обеда уедем в Калининград на дизеле, на него-то билеты уж всегда есть.

Выйдя из касс, мы уткнулись в Казанский собор. Я предложил Мите зайти внутрь – музей как-никак. У входа, однако, (с тыльной стороны собора) толпилась очередь. Как оказалось, зря толпилась – в очереди давали билеты на экскурсию, а самостоятельным билеты продавали без очереди и вдвое дешевле. Вот только узнать об этом можно было, лишь продравшись к кассам, в обход очереди, которая образовалась исключительно из-за отсутствия информации о возможности самообслуживания. Просто очередь запрудила собой вход, люди тупо натыкались на её конец и безропотно в неё становились. Я же нахально пролез вперёд и обнаружил, что желающие обойтись без экскурсовода могут спокойно взять билет безо всякой очереди и топать себе в музей.

Об этом музее – Религии и Атеизма – у меня ещё со школьных времён нашей поездки всем классом в Ленинград осталось одно впечатление – камера пыток средневековых времён со всякими инструментами типа груши, раздирающей пасть жертвы, или обруча с шипами, сдавливающего голову, и тому подобных изобретений ретивых христиан.

Однако, как выяснилось, сей отдел – Истории западных религий – уже с 1980 года закрыт по техническим причинам, а всё прочее мы с Митей осмотрели марш-броском за тридцать минут, не найдя ничего особенно интересного. Самое интересное оказалось на выходе, точнее, уже за пределами музея, но ещё под сводами колоннады Казанского собора, и это было самое сильное впечатление всей нашей поездки в Прибалтику и Ленинград.

Шёл дождь. И мы не спешили уйти, надеясь, что, может, он скоро прекратится. И толпившийся рядом народ мы поначалу приняли было за таких же вышедших из Музея и пережидающих короткое летнее ненастье. Но быстро сообразили, что дело не в дожде.

Народ толпился двумя-тремя кучками, переходя из одной в другую. Одна из этих кучек сгруппировалась вокруг некоего подобия стенгазеты – листа ватмана на жёстком каркасе с наклееными на него страницами машинописного текста и фотографиями. Стенгазету держали в руках парень и девушка, на вид – студенты. Вокруг сгрудился народ, тут же стояли два милиционера. Большими буквами выделялось название стенгазеты: «ДЕМОКРАТИЧЕСКАЯ ОППОЗИЦИЯ», а слева от него буквами поменьше: «Еженедельный орган политической партии «Демократический Союз».

О-го-го! Ни фига себе! Ну-ка, ну-ка, это что ещё за партия такая?!

Тем временем милиционеры потребовали – весьма, впрочем, в мягкой форме – стенгазету убрать. Им возразил парень моего примерно возраста, то есть лет за сорок, с короткой стрижкой и усами, похожий на Розенбаума:

– А в чём, собственно, дело? Разрешено всё, что не запрещено!

Тем не менее газета оказалась на некоторое время повёрнутой лицом к стене. Но не надолго. Вскоре её читали вновь подошедшие, и милиционеры никаких попыток пресечь это чтение не предпринимали.

Газета призывала общественность вступиться за активиста Демократического Союза, рабочего Сашу Богданова, арестованного на 15 суток за демонстрации протеста против тоталитаризма в нашей стране, которые он устраивал на Невском проспекте – развешивал соответствующие лозунги. Было там что-то ещё в этом же духе, но меня больше интересовала информация о самой партии, органом которой эта партия являлась. Я обратился к парню, похожему на Розенбаума6

– Скажите, пожалуйста, а что это за партия такая – Демократический Союз? Откуда она взялась, кого объединяет, какие цели у неё?

Парень охотно и громко, чтобы всем было слышно, отвечал на мои вопросы:

– Это оппозиционная политическая партия. Учредительный съезд её состоялся в мае этого года в Москве. Были представители 27 городов Союза. Правда, заключительное заседание было сорвано властями, а ленинградские делегаты были насильно депортированы в Ленинград: их вывезли на вокзал, посадили в поезд и отправили домой. Но программа и устав партии были выработаны на этом съезде, хотя и не приняты на общем заседании из-за его срыва.

– И каковы же основные программные принципы вашей партии?

– Если очень коротко, это – многопартийная система и многоукладная экономика.

– А вы за какую модель общества выступаете – за социалистическую или нет? – спросил кто-то рядом со мной.

– Мы не хотим вообще никакую модель обществу навязывать, пусть оно само по себе развивается, как ему положено объективными законами. А что такое социализм – так этого даже Генеральный секретарь КПСС теперь не знает.

– А кто входит в вашу партию? Известные люди есть? – спросил я. – В Ленинграде на кого вы опираетесь, главным образом?

– В основном, это люди с высшим образованием. Из совершенно разных организаций.

– А среди организаторов, руководителей партии?

– Бывшие диссиденты, главным образом. Но знаменитостей нет.

– А какие взаимоотношения у вас с теми коммунистами, которые активно борются за перестройку?

– Перестройку мы приветствуем. Но ведь КПСС в целом-то против перестройки. Наше Северо-Западное (Ленинградское) отделение ДС составило обращение к делегатам XIX партконференции КПСС, но оно не было принято официальными представителями ленинградской делегации, только Гранин его взял. Вот оно, кстати, это обращение.

Парень достал несколько листков тонкой бумаги с машинописным текстом и начал громко их зачитывать привычным голосом трибуна:

«Оппозиционная политическая партия ДС, обращаясь к членам КПСС, собравшимся на свою 19-ю конференцию, считает необходимым указать на то, что никакие решения и резолюции правящей партии, какими бы прогрессивными на словах он не были, не принесут стране ожидаемой пользы до тех пор, пока не наступит подлинное народовластие, пока народ не получит свободного выбора между различными программами развития общественных отношений.

Для спасения страны от угрожающей ей катастрофы, реальность которой стала возможной как следствие однопартийной политической системы, недостаточно простой либерализации тоталитарной системы политической диктатуры.

Право на перестройку общественных отношений в стране узурпировано КПСС так же, как и власть. В каком же из своих прошлых преступлений, в какой же из своих непростительных ошибок черпает КПСС столь безграничную уверенность в своём неоспоримом праве на решение судеб наших народов?

Положение в стране таково, что единственным разумным и полезным для страны шагом было бы добровольное отделение КПСС от государства.