Записки рыболова-любителя. Часть 7. Путинские времена. Том 7.1. Первый срок

2) Общение с издателями требует доступа к электронной почте и наличия в электронной форме хотя бы отрывков из романа. Чтобы привлечь внимание, не надо заставлять читать сразу весь роман, особливо если он не очень аккуратно напечатан, да ещё и с ошибками. Нужны аппетитные кусочки (например, «Прощание славян»), нужна самореклама в виде завлекательных аннотаций. Не кирпичи же рассылать по белу свету!

3) Для перевода в электронную форму нужен компьютер и сканер. В Калининграде, например, как мне сказала Надя Тепеницина (помните, из кирхи?), это несложно сделать за умеренную плату в областной библиотеке. А лучше всего заиметь компьютер дома, он и Рае будет полезен, и детям (если только играми его не перегружать), хотя я понимаю, конечно, что это вещь затратная, но нынче-то и на работу приличную чтобы устроиться нужно владеть компьютером и английским, и для сыновей Ваших я бы на Вашем месте напрягся. И в Интернет чтобы пристраивать, нужна электронная форма рукописи, и в любом издательстве это уменьшит себестоимость.

4) Вы пишете: «Очень приятно было услышать слова, хоть немного обнадеживающие меня в писательском деле. Как я говорил, руки мои опускаются и не хотят что-либо писать, хотя в голове планов „громадьё“ (по В.В.Маяковскому).»

А вот руки не надо опускать. Даже если скорые публикации и тем более гонорары не просматриваются напрямую. Это во многом дело случая и приходит обычно неожиданно. Так вот и не ждите, а пишите. Ваш читатель в наших странах (теперь якобы в почти единой стране) сегодня беден и неплатёжеспособен, поэтому издатели и не уверены в окупаемости таких произведений. Но так будет не всегда. Существуют и спонсоры. Можно издать и самому. Разбогатеть вот только на этом нынче трудно, но времена меняются так быстро!

Я во всяком случае буду теперь иметь в виду и Вас в своих будущих (предполагаемых) контактах с издателями и держателями сайтов в Интернете. Не исключаю, в принципе, что и сам открою свой сайт или самиздатом займусь. Но всё это на досуге, которого у меня немного. Кроме преподавательской, научной и административной (как завкафедрой физики Мурманского государственного технического университета) работы, я ещё и главный редактор научного журнала «Вестник МГТУ», который, кстати, размещён и в Интернете.

Ещё немного о нас. Александра Николаевна по-прежнему работает в Полярном Геофизическом Институте, где я тоже подрабатываю по совместительству. Митя готовит диссертацию по биохимии в аспирантуре университета города Констанц, расположенного на берегах Боденского озера (в него впадает и из него вытекает Рейн), что на самом юге Германии, на границе со Швейцарией, по которой Митя часто катается на велосипеде. До этого он полгода обретался в Италии, свободно владеет английским, итальянским и немецким языками, немного знает испанский. Я в последние годы тоже старательно изучал испанский (к своим среднему английскому и почти забытому немецкому), практикуясь в нём в наших семейных поездках на отдых в Испанию и на Канары, ставших регулярными с 1996 года. В прошедшем 1999 году в октябре три недели отдыхали около Таррагоны, что в ста километрах от Барселоны. О жизни Ирины и Ивана в Калининграде Вы, наверное, знаете от них самих или от Лебле. Прошлой весной Ирина как-то вдруг окончила автокурсы и получила водительские права, что подвигло меня на аналогичный поступок, и я весьма неожиданно купил машину (ВАЗ 21043) и гараж, что добавило мне новых впечатлений и приключений здесь в Мурманске, особенно сейчас на заснеженных дорогах.

На этом заканчиваю. Желаю творческих успехов (в том числе в воспитании детей) Вам и Рае, которой я шлю самый сердечный привет не только как добрый знакомый, но и как навечно признательный бывший пациент…

Не стесняйтесь обращаться за советами. Ваш А. А. Намгаладзе

31 января – 1 февраля 2000 г., Мурманск

663. Февраль. Шлыков на графиках. Здесь был Вася

Ф е в р а л ь 2 0 0 0 г.

Моё письмо Мите от 2 февраля 2000 г.

Здравствуй, дорогой сынуля!

Главным событием минувшей недели была наша встреча с Сашкой Шабровым в прошлый вторник, то есть 25 января. А в последний раз мы с ним виделись в Ленинграде летом 1981 года во дворе 1-го Медицинского Института, когда я его специально разыскал, чтобы повидаться.

Сашка (Александр Владимирович) ныне ректор Санкт-Петербургской медицинской академии имени Мечникова (бывший «Сангиг» – Санитарно-Гигиенический Медицинский Институт), заведующий кафедрой внутренних болезней лечебного факультета. В Мурманск прилетал на пару дней в командировку по делам организации здесь у нас высшего медсестринского образования. Говорит, его заместитель (один из проректоров) сюда собирался, а он командировку перехватил, чтобы со мной увидеться. Подарил нам календарь большой с видами Питера.

Посидели вечером с ним у нас до двух ночи, распили, наконец, ту бутылку смирновской водки, что береглась у меня не помню сколько уж лет. Я, разумеется, фотографии показывал, из мемуаров кусочки зачитывал, регулярно опрокидываясь на пол вместе с нашим кресло-пуфиком (или пуфико-креслом), сделал несколько снимков. Интересно, будет ли эффект от протирки объектива, который у меня оказался ужасно загаженным.

Сашка – лысый, здоровенный, вполне узнаваемый, постаревший пропорционально прожитым годам. Работа ректорская, понятная – деньги добывать для поддержания заведения. Никогда, говорит, не думал, что заниматься придётся, например, памятниками архитектуры (корпусами Академии) и т. п. Удивлялся, откуда я время на мемуары беру. Я сам удивляюсь. Сашка живёт, слава Богу, всё с той же своей Наташей, тоже врачом, там же на Обводном канале. Отец его, живший с ними, умер в один год с моим, но в возрасте 94-х лет. Сашка удивлялся: не болел ничем, и вдруг умер!

А вот с сыном – Кириллом, 1970-го года рождения, окончил факультет журналистики ЛГУ, в кино крутился, – у них проблема, мягко говоря. Наркотики.

Сашке очень погода у нас понравилась обилием чистого снега.

Второе интересное событие – от Опекунова письмо пришло, которое он написал сразу после моего телефонного звонка в Минск. Восемь страниц машинописного текста с описанием того, как он дошёл до писательства. Да плюс ещё он приложил копии трёх писем – Лебле, своему учителю философии Виктору Фёдоровичу Овчинникову и знакомым в Израиль. Читается всё с интересом, я даже в электронную форму перевёл…

И т.д., и т. п. Я написал ему тёплое письмо с некоторыми советами и обещаниями делиться информацией из Интернета об издательствах (всё собираюсь начать её оттуда извлекать).

В субботу и воскресенье я ходил на лыжах один без мамы, которой в субботу не понравился мороз, а в воскресенье – пасмурная погода. В понедельник машину выкатывал на прогулку до работы, но ездить по снегам опасновато, надо к лету машину поберечь.

На этом сегодня кончаю. Целуем тебя и Лену.

Папа, мама.

Моё письмо Мите от 8 февраля 2000 г.

Здравствуй, дорогой сынуля!

Кончились студенческие каникулы, и сегодня у меня только что закончилась первая пара (общая физика) у программистов, а вечером лекция у аспирантов. Этот семестр будет посложнее, чем предыдущий по нагрузке, но, конечно, всё же не то, что у остальных, у того же Власкова хотя бы. Аспирантам читать – это не толпе охломонов…

В субботу мы с мамой необыкновенно шикарно покатались на лыжах. Погода была отличная (солнечная, минус 10, безветренно), но, главное, пройдя по Большому Питьевому вдоль Ленинградки ко второму КП, мы обнаружили, что там такую новую трассу отгрохали лыжную – обалдеть! Метра четыре шириной полоса для конькового хода и глубокая лыжня для классического хода. Она пересекает Долину Пенсионеров под углом к Ленинградке на северо-восток, и мы пошли по ней влево и вверх. Даже в гору идти по ней одно удовольствие, хотя мама потом сказала, что ей на такой трассе романтики не хватает – как по дороге катишься. Полчаса по ней шли, пока не вышли на самый верхний участок нашего «большого круга», по которому мы обычно начинаем возвращение к дому. На перекрёстке перед перевалом новая трасса уходит вправо в сторону Рог-озера, но мы туда не пошли, чтобы не испортить впечатления переутомлением, а спустились за десять минут обратно ко второму КП, причём перепад высоты здесь больше, чем на «большом круге», но спускаться легче, так как трасса ровная. Но некоторых на поворотах всё равно выносит в сугробы.

На следующий день, в воскресенье, погода была похуже, пасмурно, с ветерком, мама осталась дома стирать, а я отправился на разведку новой трассы вправо от второго КП, то есть сначала вдоль Ленинградки на юг. Поначалу, я новую трассу даже не нашёл, так как она на второй КП не заходит, а идёт восточнее, то есть выше, но затем я на неё вышел перед озером, которое вытянуто вдоль Ленинградки. Трасса идёт по этому озеру и за ним поворачивает сначала налево, а потом направо и прёт вверх к гребню, который тянется над западным берегом Рог-озера. Далее, на гребне она идёт и налево, и направо – к Долине Уюта, я же покатил обратно вниз по спуску, самому длинному и крутому из до сих пор известных, тормозя изо всех сил лыжами, поставленными почти перпендикулярно направлению движения, иначе бы вряд ли устоял на поворотах, особенно в самом низу. Теперь надо будет пройти оставшиеся участки, если их только снегом не занесёт, который всё подсыпает, и подсыпает. Я купил себе на базаре деревянную лопату, наконец, и расчищаю площадку перед гаражом уже целым набором инструментов. Но машину только прогреваю, а не выкатываю пока.

Вот такие новости. Целуем тебя и Леночку, за которую болеем. Папа, мама.

Письмо Мити от 14 февраля 2000 г.

Привет! Всё начало недели готовился к докладу, перед которым и Ульрих стал проявлять заметно больше внимания к нашей теме, предлагая некие варианты кооперации с другими лабораториями, но пока только в очень общем виде. В целом он отслеживает тему весьма поверхностно и не совсем представляет, какие конкретные проблемы нам приходится решать. Доклад прошёл хорошо, хотя я так и не сумел до конца избавиться от некоторой нервозности, совершенно безосновательной, так как готов был хорошо. Думаю, что на этой неделе Ульрих будет требовать от меня дополнительных усилий по организации кооперации с другими лабораториями.

День доклада совпал с днём защиты Мартином Мёлем своей диссертации. Точнее, в этот день он сдавал экзамен по специальности; защиты здесь как таковой нет. Несмотря на конфликт Мартина с Ульрихом, который был в числе трёх экзаменаторов, экзамен завершился относительно успешно. А в семь часов начался банкет, на котором собралось около пятидесяти человек; алкоголя на них было более, чем достаточно…

Моё письмо Мите от 14 февраля 2000 г.

Здравствуйте, дорогие Митя и Лена!

…Мы с мамой катались на лыжах только в воскресенье, так как в субботу мне пришлось весь день проторчать на кафедре: с утра была лекция, а потом с Васей Шлыковым – нашим с Олегом любимчиком из лицея (на Митю, кстати, похож) – графики к его докладу на городской конференции готовили. Я Васе говорю:

– Вася, кривые на графиках для разных высот нужно надписать крупными буквами.

Вася отвечает:

– А что написать? ЗДЕСЬ БЫЛ ВАСЯ?

Юморист.

А я сегодня опять машину в сугробы загнал у ПГИ, почти там же, объезжая (ради разворота) деревянный дом. Опять откапывался и опять руку повредил. Проходивший мимо Валера Яров привёл из ПГИ Славу Горелова и ещё одного парня, но только, когда появился Роман, меня удалось вытолкать на проезжую часть улицы Халтурина. Ещё сегодня её надо будет в гараж отгонять. В телевизоре – сплошной Путин, наш «Милошевич с человеческим лицом». Слушать его даже приятно бывает, а голосовать за него – страшно. Страна в антизападном, военно-националистическом угаре. НТВ ещё только держится, но уже руководство Петербургского университета (позорище!) потребовало прекратить над Путиным в «Куклах» измываться.

Правильно кукла Ельцина в последнем выпуске всем остальным героям, посаженным за решётку, напоминает: «Что имеем – не храним, потерявши – плачем».

Ну, ладно. Посмотрим. Целуем. Папа, мама.

Моё письмо Мите от 21 февраля 2000 г.

Здравствуйте, дорогие Митя и Лена!

Вчера мы с мамой пережили ужасные минуты: у нас на руках умер мужик в лесу на лыжне. В чудесную солнечную погоду.

Это случилось на начальном участке нашего «большого круга», сравнительно недалеко от нашего ближнего озера, от противоположной его стороны, на въезде в лесок, где начинается последний подъёмчик к макушке горы, с которой далее идёт сплошной спуск к Большому Питьевому озеру. Мы увидели раздетого до тельняшки, крепкого на вид мужчину лет шестидесяти пяти, сидевшего в снегу в полуметре от лыжни. Мама говорит, что часто видела его на лыжной трассе, всегда раздетого до тельняшки. Он провалился в снег одной ногой, с которой слетела лыжа, и как будто отдыхал, весь мокрый от пота, но вид у него был бледный.

– Вам плохо? – спросила мама. Мы как раз оказались рядом с ним. – Вам помочь?

Он как-то невнятно кивнул, и мы с мамой попытались приподнять его за подмышки, чтобы помочь ему вылезти на лыжню. Но он обмяк и привалился спиной к берёзке.

– У Вас есть лекарства?