Цивилизация права: по лезвию между двух анархий

Так, ввиду отсутствия нормативного регламента о военных поселениях[42 - «Военные поселения – особая организация войск в России в 1810—57, совмещавших военную службу с занятием сельским хозяйством. Введены Александром I для создания (без увеличения расходов на армию) резерва обученных войск. Первое В. п. было учреждено в 1810 А. А. Аракчеевым (с 1817 официальный начальник В. п.). Жизнь В. п. строго регламентировалась, круглый год крестьяне проходили военное обучение, земледельческие работы производились несвоевременно, телесные наказания были обычным явлением». Большая Советская Энциклопедия. – М.: Советская энциклопедия, 1978.], государственно—экономическая цель их создания быстро уступила место личной выгоде ответственного за проект чиновника, получившего бесконтрольный и неограниченный кредит,[43 - «Забыта была основная цель – облегчить государству содержание военных сил: Аракчееву был открыт неограниченный кредит… без всякого контроля, для того, … чтобы через 20 лет о них не осталось почти никакого воспоминания». История русской армии от зарождения Руси до войны 1812 г. – СПб.: ООО «Издательство Полигон», 2003. С. 364.] – генерала А. А. Аракчеева. Его попытки сэкономить на содержании военных поселенцев приводили к регулярным вооруженным бунтам[44 - Так, например: «Кровавые события, разразившиеся в июле 1831 г. … явились как бы искупительной жертвой громаднейшей государственной ошибки, допущенной в 1815 г. учреждением военных поселений».История русской армии от зарождения Руси до войны 1812 г. – СПб.: ООО «Издательство Полигон», 2003. С. 373.]. Ни о какой гражданско—правовой защите имущественных прав военных поселений и речи не шло. И это только наиболее известные примеры.

С позиции математики и системной теории логичным выходом могло бы стать использование принципа «Периодической таблицы элементов» Д.И.Менделеева, включающего построение единой системы на «двоичной» основе взаимоисключающих существенных и унифицированных юридически-значимых критериев, – в комплексе присущих всем исследуемым элементам, объектам спорного гражданско-правового события, факта. «Наиболее последовательно эта установка была реализована в рамках неопозитивистского подхода к праву, разработанного австрийским юристом Г. Кельзеном (1881—1973). Задачу своего „чистого учения о праве“ он видел в том, чтобы очистить право от всего неправового, а правоведение – от всех его междисциплинарных связей с другими науками об обществе»[45 - Проблемы теории государства и права / Под ред. Сырых В. М. – М., Эксмо. 2008. с. 48.]. Но такой подход отражает лишь одну сторону системы права, как самостоятельного значимого явления, регулируемого при помощи исключительно «механизма правового регулирования». Следуя принципу простого, доступного моделирования исследуемого явления и безусловной системной общности любых общенаучных принципов, можно сказать, что исследование исключительно «плюсового полюса магнита» не позволяет описать систему взаимодействия его электромагнитных полей в целом – Систему двойственности, «двоичности» права, призванную учитывать не только умозрительно выкристализованное «чистое право», но и реально присутствующие и более чем значительные частные, классовые и иные (экономические, социальные и личные) государственно и субъективно значимые интересы. И именно такая система, предполагающая «выявление не объясненных в рамках наличных теоретических знаний фактов, может стать результатом изучения явлений, не подвергавшихся ранее специальному исследованию»[46 - Сырых В. М. Логические основания общей теории права: В 2 т. Т. 1: Элементный состав. – 2-е изд., испр. и доп. – - М.: Юридический Дом «Юстицинформ», 2001. С. 437.].

Сравнительный анализ ряда базовых теорий происхождения и эволюции института государства[47 - Так, например: Аристотель. Сочинения: в 4-х томах. – М.: «Мысль», 1983; Блондель Ж. Политическое лидерство: Путь к всеобъемлющему анализу // Пер. с англ. Квашнина Г. М. – М.: Российская академия управления, 1992; Кант И. К вечному миру // Собр. соч. в 8-ми томах. – М.: 1994; Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд.: Ф. Ницше. Сочинение в 2-х томах // Под ред. К. А. Свасьян, «Мысль», М. 1990; Платон, собр. соч. Т.1. Государство – М.: 1971; Римское частное право. – М.: 1996; Теория государства и права. – М.: Интерстиль, 1998.] позволил сделать вывод, что в настоящее время общепринятые классификации государственных режимов основаны на внешних признаках (существенных для истории, политологии, философии, иных общественных наук), таких, например, как порядок происхождения, распределения и/или смены власти. Ни одна из них не опирается на аспекты, значимые для гражданского ил военного права или Теории государства и права, – включающие основу юридического регулирования гражданско—правовой защиты имущественных прав субъектов; на порядок принятия соответствующих нормативных актов и обеспечения исполнения их требований, правила и границы их реализации[48 - Так, К. Маркс справедливо отмечал, что «если бы форма проявления и сущность вещей непосредственно совпадали, то всякая наука была бы излишня». Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 25, ч. II, с. 384.]. Выводы известнейшего российского правоведа М. М. Сперанского подтверждают, что в истории России «внешний образ правления никак не определяет существа его, что он весьма может быть различен от внутреннего и даже быть совершенно ему противным»[49 - Сперанский М. М. Проекты и записки // Подг. к печати Копанев А. И. и Кукушкина М. В.. Под. ред. Валка С. Н. – М.: Л., 1961.].

Тем не менее, при отсутствии в современных правовых исследованиях четких критериев идентификации социальных систем, допустимо, исходя из «особенностей присущих им процессов развития»[50 - См.: Сорокин В. Д. Указ. соч. с. 6—9.], утверждать, что:

Все социальные системы делятся на «органичные» и «неорганичные»[51 - См.: Блауберг И. В., Юдин Э. Г. Становление и сущность системного подхода. – М., 1973.]. По евро-американской общенаучной классификации эти обозначения соответствуют «изоморфным» (нацеленным на реализацию единого порядка существования) и «гомоморфным» (субъективно-ориентированным) социальным системам[52 - См.: Форрестер Д. Мировая динамика: Пер. с англ. / Д. Форрестер. – М.: ООО «Издательство ACT; СПб.: Terra Fantastica, 2003. – 379.].

В «органичных» социальных системах «наличие связей не только координации (взаимодействие элементов), но и субординации, обусловленных происхождением одних элементов из других, возникновением новых связей и т. п.» и «наличие особых управляющих механизмов, через которые структура целого воздействует на характер функционирования и развития частей». В переводе на категории гражданского права это означает наличие единого, централизованного «механизма управления» гражданско—правовыми процессами в данной социальной системе. А, так как, по утверждению В. М. Сырых, «категория „правовое регулирование“ предстает как единство трех взаимосвязанных компонентов: правотворчества, реализации норм права и применения юридической ответственности и тем самым охватывает все процессы, явления, характеризующие действие права в обществе»[53 - Сырых В. М. Логические основания общей теории права: В 2 т. Т. 1: Элементный состав. – 2-е изд., испр. и доп. – М.: Юридический Дом «Юстицинформ», 2001. с. 149.], то, с точки зрения гражданского права, такой «механизм» оптимально включает в себя единообразную централизованную реализацию функций:

нормотворческих,

судебных;

надзорных.

«В органичном целом в отличие от неорганичной системы свойства частей определяются закономерностями, структурой целого». Т.е. в «механизме правового регулирования» «органичной» системы имеет место строгая нормативная централизация.

При этом, «в неорганичных системах элемент зачастую активнее целого» и обладает достаточным для самореализации субъективных целей числом степеней свободы выбора путей, способов защиты своих гражданских прав, не обремененных единым законодательством и централизованным «механизмом правового регулирования» имущественных отношений.

В результате, допустимо определить в качестве основных признаков возникновения и существования «органичных» или «неорганичных» социальных систем:

ключевая нацеленность системы на оптимальное существование в условиях чрезвычайной, нестабильной ситуации («военной», кризисной, спекулятивно-биржевой и иной) либо же стабильной, долгосрочно-плановой («гражданско—правовой», производственно-промышленной, строительной, логистической, «рентной», кредитно-«облигационной» и т.д.);

зависимость деятельности субъектов гражданского права от:

ограничений, закрепленных в едином законодательстве («органичная» социальная система);

установленных законом пределов полномочий должностных лиц («неорганичная» социальная система);

оптимальная организация юридического (правового или внеправового, субъективно-традиционного) регулирования основной деятельности субъектов на базе:

максимальной субъективной самостоятельности («неорганичная» социальная система);

выполнения субъектами императивных требований централизованного закона основы «механизма правового регулирования» («органичная» социальная система).

Такие критерии позволяют, безусловно, отнести «военные» организации к числу «неорганичных» социальных систем нацеленных на решение чрезвычайных задач чрезвычайными средствами с использованием максимальной субъективной самостоятельности. Промышленные же, – транспортные, строительные, подрядные, исполнительные и иные организации, изначально базово нацеленные на плановое, систематическое получение денежных средств в условиях правовой и, естественно, экономической, социальной и/или политической стабильности, относятся к числу «органичных» (изоморфных) социальных систем. Сходное системное деление допустимо и в отношении социальных систем более высокого порядка – государственных режимов, что позволяет выделить режимы:

стабилизированные («органичные», «изоморфные» социальные системы);

дестабилизированные различными чрезвычайными факторами, значимыми для государства («неорганичные» или «гомоморфные» социальные системы).

Поэтому, для определения возможности и порядка реализации «механизма правового регулирования» гражданско—правовой защиты имущественных прав «военных» организаций, выявления оптимально применявшихся для защиты их имущества способов практической защиты и восстановления гражданских прав в условиях той или иной внешней социальной системы (государственного режима) потребуется:

Установить определяющие, с позиции гражданского права, значимые свойства и признаки государственных режимов, выступающих в роли «неорганичных» или «органичных» самоорганизующихся социальных систем. Используя институционный подход[54 - По мнению О. Э. Лейста, «предложенный Ориу институционный подход к исследованию общества и государства тем не менее послужил основой, на которой сложились концепции плюралистической демократии Ж. Бюрдо, М. Дюверже и многих других французских политологов». История политических и правовых учений: Учебник. Под ред. Лейста О. Э. – М.: Юридическая литература, 1997. C. 525.], необходимо разделить режимы по характерным для них принципам реализации гражданско—правовых отношений (при отвлечении от философских, политологических, социологических и исторических подходов) и формально обозначить абстрактно—выделенные системы[55 - Так, например: «Ориентация исследования главным образом на общие, существенные свойства предмета, его необходимые характеристики и их выражение в системе абстракции, в форме идеализированных объектов. Если этого нет, то нет и науки». Гаранина О. Д. История и философия науки. Учебное пособие. Ч. I. – М.: Московский государственный университет гражданской авиации, 2006. с. 47.].

Систематизировать нормативно или иным образом закрепленные государством действия (скомпилированные историческими источниками), практически применявшиеся в исследуемых государствах для защиты и восстановления имущественных прав «военных» организаций.

Изучить исторический опыт решения обозначенной проблемы на основе выявления использовавшихся при том или ином государственном режиме технологий защиты имущественных прав «военных» организаций. Определить устойчивые связи между выделенными действиями и внутригосударственными принципами функционирования исследуемых государственных режимов.

Детально рассмотрим перечисленные пункты.

Основу системного структурно—функционального подхода при исследовании принципов юридической организации функционирования государственных режимов составляет разделение присущих им закономерностей реализации имущественных, гражданских прав «военных» организаций.

Для юридической науки, исследующей систему права в том или ином государстве, наиболее существенным признаком, определяющим порядок реализации государственного режима, может служить «механизм» правоприменения, принципиальную основу которого составляет порядок защиты гражданских прав субъектов. Данный тезис был успешно подтвержден работами В. П. Грибанова, отмеченными в 1970 году Ломоносовской премией МГУ. По мнению В. Д. Сорокина, «если рассматривать социальную среду с точки зрения особенностей воздействия на нее со стороны „социальных управляющих систем“, то складывающиеся в ней связи и процессы явно тяготеют к двум тесно связанным между собой, но вместе с тем отличающимся друг от друга сферам. Первый вид, включающий связи и процессы, регулируемые преимущественно и главным образом при помощи различных неправовых средств, следует рассматривать, условно говоря, в качестве социально-нравственной среды… во-первых, … складывающиеся в ее пределах связи возникают преимущественно между индивидами, во-вторых, эти связи не поддаются прямому и непосредственному регулированию со стороны… права. Второй вид социальной среды отличается от первого тем, что требует регулирования при помощи… правовых норм»[56 - Сорокин В. Д. Указ. соч. С. 57—59.]

С этой позиции логично разделить государственные режимы по преобладанию в них:

единого для всех субъектов объективного гражданского ПРАВА[57 - Так, например: Французский административист М. Ориу писал по этому поводу: «права… были с трудом отвоеваны у произвола и у привилегий». Ориу М. Основы публичного права. – М.: 1929. С. 480.];

субъективных решений и ПРИВИЛЕГИЙ.

Подобный подход позволяет выделить два основных типа государственных режимов: «административный» и «гражданско—правовой». «Административный» режим базово опирается на субъективные решения должностных и иных социально-значимых лиц – «администраторов» и фактически лишен единой системы законодательства и непосредственно действующего централизованного «механизма правового регулирования». «Гражданско—правовой» государственный режим в полной мере регулируется единым, структурно согласованным законодательством и опирается на стабильный, структурированный «механизм правового регулирования».

Данное терминологическое обозначение имеет свои корни. Так, профессор Тулузского университета М. Ориу в своем труде в 1926 г., использовал сходное деление государственных режимов и предлагал ввести в обращение понятия «административного»[58 - «Для административного режима характерно также, по концепции Ориу,… полное доминирование «административной власти над судебной властью». Академический курс 028 в трех томах / отв. ред. Марченко М. Н. – 3-е изд., перераб. и доп. – М.: Норма, 2007. Т.1, С. 194.] (децентрализующего судебную и законодательную власть) и противоположного ему «конституционного» режима[59 - При котором судебные процессы «происходят строго в рамках действующего законодательства и «опираются на писаный формальный статут, т.е. на писаную конституцию». Марченко М. Н. Проблемы теории государства и права. – М.: ЮРИСТЪ. 2001. С. 567—568.] (централизующего право, закон и ставящего его выше административного субъективизма). Но О. Э. Лейст отмечал, что «идеи политического плюрализма в теории Ориу еще не отличались четкостью формулировок»[60 - История политических и правовых учений: Учебник. Под ред. Лейста О. Э. – М.: Юридическая литература, 1997. – 576 с. C. 525.].

Также, в свое время, С. С. Алексеев, заметил, что «идеальная структура права – две основные подсистемы: регулятивная, разветвляющаяся на две полярные ветви (административное и гражданское право), и «охранительная»[61 - Алексеев С. С. Структура советского права. М., «Юридическая литература», 1975, с. 213.]. В то же время С. С. Алексеев, исследуя методы правового регулирования, утверждал, что «наиболее ярко особенности метода правового регулирования выражаются в таких отраслях права, как административное и гражданское»[62 - Алексеев С. С. Общие теоретические проблемы системы советского права. – М.: 1961, С. 44.]. Несмотря на спорность данного утверждения[63 - См.: Сорокин В. Д. Указ. соч. С. 31.] в отношении методов правового регулирования, нельзя не признать удачность (емкость и характерность) предложенных им терминов («административный» и «гражданский» или, точнее, терминологически и образнее – «гражданско—правовой») для обозначения диаметрально противоположных научно идеализированных государственных режимов в рамках создаваемой нами классификации.

Поэтому, в соответствие с предложенными критериями и выведенными М. Ориу принципами разделения, обозначим государственные режимы как «административные»[64 - Администрировать (лат. admimstrare управлять, заведовать) – управлять формально, бюрократически, лишь посредством приказов и командования вместо конкретного руководства, сочетаемого с воспитательной и разъяснительной работой. Словарь иностранных слов. 1954. Гос. из-во иностранных и национальных словарей. С. 26.] (децентрализующие государственное управление, законодательные, судебные и надзорные властные полномочия Правительства) и «гражданско-правовые»[65 - См.: civilis (лат.) – гражданский; Цивилизация ж. – гражданственность, сознание прав и обязанностей человека и гражданина. Даль В. В. Толковый словарь живого великорусского языка. – М.: ПРОГРЕСС, 1994, Универс. Т. 4. С. 1260.] (действующие на основе централизованно—регламентированного Правительством единого судебно—договорного порядка разрешения хозяйственных споров субъектов[66 - По утверждению М. Н. Марченко «следует выделить, прежде всего, такой признак правового государства, как верховенство закона. В соответствии с данным признаком (или принципом) ни один государственный орган, ни одно должностное лицо, коллектив, государственная или общественная организация, ни один человек не освобождаются от обязанности подчиняться закону». Общая теория государства и права. Академический курс 028 в трех томах / отв. ред. Марченко М. Н. – 3-е изд., перераб. и доп. – М.: Норма, 2007. Т.1, С. 351.]).

Исторически, «административный» государственный режим первичен. Его возникновение совпадает с моментом создания или реорганизации любой системы государственного правового регулирования (в том числе, в результате нелегитимной смены власти при государственных переворотах) и обусловлено преобладанием силовой и субъективной составляющей властьимущих лиц на данном этапе. «Всеобщий эгоизм частных лиц, от которого печалился И. Кант, все свои негативные свойства ярко проявил еще на заре цивилизации, когда на развалинах первобытнообщинного строя частный интерес только что получил всеобщее признание и практическое воплощение»[67 - Сырых В. М. Логические основания общей теории права. Т. 3. Современное правопонимание. – М.: РАП, 2007. с. 145.]. По мнению В. М. Сырых, «связующим началом такого общества выступает субъективный, эгоистический, частный интерес». При этом, «общество и государство чаще всего выступают меркантильными, расчетливыми субъектами». В результате, «в обществе создается атмосфера нестабильности правовых отношений»[68 - Сырых В. М. Логические основания общей теории права. Т. 3. Современное правопонимание. – М.: РАП, 2007. с. 447, 455, 456.].

Именно, правовая, а не социальная нестабильность (это существенно), отсутствие или нереализация единой правовой базы «механизма правового регулирования» более всего характеризует данный тип государственного режима. В истории присутствуют примеры тысячелетней социальной и политической устойчивости «неорганичных» социальных систем, – лишенных единого законодательства и скрепляемых только персональной психологической аморфностью, приспособляемостью членов сообщества или общими, субъективно-трактуемыми «принципами права».

Как пишет Ф. Энгельс, «возведение интереса в связующее начало человечества необходимо влечет за собой – пока интерес остается именно непосредственно субъективным, просто эгоистичным – всеобщую раздробленность, сосредоточение индивидов на самих себе»[69 - Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 1—50. – М., 1955—1981. Т. 1. С. 605.], на личных интересах. В масштабах государства структурная опора организации деятельности бюрократического аппарата на «всеобщую» эгоистичную заинтересованность оптимально предполагает достаточность концептуального обозначения Правительством общих направлений развития социума, его общих целей и создание системы (уголовных) наказаний. Исторический опыт практически всех восточных и европейских государств позволяет утверждать, что это второе базовое условие стабильности подобной системы включает:

строгое ограничение «каприза личного самовластия»[70 - Ключевский В. О. Исторические портреты. Деятели исторической мысли. / Сост., вступ. ст. и прим. Александрова В.А – М.: Правда, 1990, С. 104.] нижестоящих на иерархической лестнице администраторов, решающих частные задачи в рамках обозначенной правительством концепции;

расчет на персональную компетентность отдельных чиновников и их субъективную (коррупционную) заинтересованность.

Растущее влияние личностно—мотивационных устремлений должностных лиц на порядок реализации экономической деятельности сообщества неизбежно приводит к ранжированию субъектов по степени приближенности к властьимущим[71 - М. Н. Марченко сформулировал, что по концепции Ориу «Для административного режима характерно также, преобладание сугубо гражданского управления над всеми другими видами управления, включая военное; полное доминирование „административной власти над судебной властью“; проявление всего государственного управления в виде „гражданской полиции“; административно-полицейская регламентация всех „индивидуальных прав и свобод“». Общая теория государства и права. Академический курс 028 в трех томах / отв. ред. Марченко М. Н. – 3-е изд., перераб. и доп. – М.: Норма, 2007. Т.1, С. 351.] («привилегированности»). Подобно любому субъективному устремлению, желание должностного лица сохранить свои административные привилегии обусловлено своеобразным инстинктом самосохранения, присущим каждому живому существу.

В отличие от этого, «гражданско—правовая» регламентация имущественных отношений является следствием стремления не обладающих достаточной властью, но обеспеченных материально субъектов (предпринимателей) к стабилизации защиты своего имущества от административного произвола, к защите своих гражданских (имущественных) прав[72 - Так, например: по утверждению Ю. Ф. Беспалова: «В частном праве государство воздерживается от властного регулирования отношений, не ставит себя в положение единственного определяющего центра, а напротив, предоставляет регулирование множеству маленьких центров – субъектов права – индивидов, корпораций, учреждений. Они как носители собственной воли и собственной инициативы регулируют отношения между собой. Государство лишь охраняет эти отношения, восполняет недостающее». Беспалов Ю. Ф. и др. Лекции по общей части гражданского права. Владимир, 2003. С. 9.] путем законодательного закрепления императивных, единых правил разрешения имущественных споров и сведения к минимуму административного субъективизма. Исторически, именно руководство сообщества (правительство) централизованно и императивно инициирует создание и развитие «гражданско—правового» государственного режима. Анализ редких в истории попыток его реализации позволяет утверждать, что происходит это путем внешней и внутренней (в том числе, экономической, политической) стабилизации государства, при наличии субъективной заинтересованности самих правителей в развитии не «военного», а «предпринимательского», «гражданского» пути накопления капитала и при желании правительства стабилизировать финансовые потоки, что не характерно для базово нестабильного «административного» государственного режима.

Также, историческая наука свидетельствует, что любая активная инициатива снизу всегда приводила к революционной смене власти. Соответственно, – к дестабилизации государства, т.е. к возврату и усугублению «административной» (дестабилизирующей) составляющей государственного режима. В результате, можно утверждать, что любая смена власти приводит к нестабильности. Это происходит даже в короткий период после легитимных выборов за счет неизбежной реорганизации бюрократического аппарата.

Правовую основу «гражданско—правового» государственного режима составляет система согласованных между собой на общегосударственном уровне нормативных правовых актов, реализуемых равноправным централизованно—организованным судебно—договорным путем. В его рамках чиновники (представители исполнительной, надзорной и судебной власти), лишенные инициативы (допускаемой законодательством свободы в принятии решения[73 - Так, например: п. 3 статьи 11.17. Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях предусматривает за «курение… в не установленных для курения местах в поезде местного или дальнего сообщения… предупреждение или наложение административного штрафа в размере до одного минимального размера оплаты труда». РГ, №256, 31.12.2001.]) лишь точно исполняют в рамках своей компетенции предписания закона и контролируют его исполнение.

Основное правовое (юрисдикционное) отличие двух типов государственных режимов состоит в том, что:

при «административном» государственном режиме представители власти совмещают нормотворческие, контрольные и исполнительные функции, присутствующие на каждом уровне власти;

при «гражданско—правовом» государственном режиме «администраторы» заняты исключительно реализацией общегосударственных, установленных единым законодательством конститутивных[74 - Конститутивный (лат. constitutus определенный) – определяющий; основной. Словарь иностранных слов. 1954, Гос. из-во иностранных и национальных словарей. С. 353.] норм и контролем их исполнения. «В органичном целом (в органичной, изоморфной государственной социальной системе) в отличие от неорганичной системы свойства частей определяются закономерностями, структурой целого. Зависимость между системой и ее компонентами столь тесна, что элементы системы лишены способности к самостоятельному существованию»[75 - В. Д. Сорокин. Указ. соч. С. 12.].

Традиционно ученые связывают степень максимизации правительством экономической функции с понятием уровня правового развития государства (эволюционного уровня). Но современной правовой наукой данный критерий (степень эволюционного развития государства) недостаточно определен и правоведы связывают его с самыми различными, неопределенными и противоречивыми факторами[76 - Так, например: М. М. Сперанский отмечал: «Самовластие происходило от степени невежества, а свободные правила – от степени просвещения» Сперанский М. М. Указ. соч.]. Сложность выявления совокупности факторов, определяющих возможности перспективного развития права также вызвана принятой еще в советской науке парадигмой, основанной на установленном учеными-экономистами приоритете экономики по отношению к праву (самостоятельной правовой науке) и на произвольном игнорировании ими фактической радикально противоположной целенаправленности двух наук – Экономики и Права[77 - «Если бы право было простой копией и только копией экономических отношений, то оно смогло бы закреплять существующие экономические отношения, но не могло бы активно способствовать дальнейшему развитию экономического строя». Грибанов В. П. Осуществление и защита гражданских прав. – М.: 2000. С. 233.].

По словам В. М. Сырых, в российском правоведении «предпринимается попытка соединить несоединяемое … – марксистское понимание собственности с позитивистским пониманием права». «К сожалению, советские правоведы не смогли надлежащим образом реализовать в познании права достоинства и преимущества диалектического материализма, разработанного К. Марксом и Ф. Энгельсом, и не столько разрабатывали материалистическое правопонимание, сколько эклектически соединяли позитивистскую доктрину с материалистической формой ее изложения, причесывая позитивизм под марксизм. Признавая материализм в качестве основы правовой доктрины, они не шли дальше повторения общих фраз из работ основоположников марксизма… Пропасть, отделяющая действительный марксизм от его аранжировки советскими правоведами, является весьма огромной… К. Марксу и Ф. Энгельсу не принадлежит значительная часть принципиальных методологических и теоретических положений, приписанная им отечественными правоведами… Через все высказывания К. Маркса и Ф. Энгельса о праве красной нитью проходит… необходимость отличать юридическое выражение отношений собственности от их реальной формы как производственных отношений»[78 - Сырых В. М. Логические основания общей теории права. Т. 3. Современное правопонимание. – М.: РАП, 2007. С. 11—12, 161, 196.].