Цивилизация права: по лезвию между двух анархий

Специфика военной организации Вавилона опосредована построением ее в форме ополчения с характерными признаками, обозначенными А. Смитом[113 - Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. – М.: ЭКСМО, 2007.]: призыв только на время похода, самостоятельная военная подготовка, самостоятельное хозяйственное обеспечение в мирное время.

Основу же хозяйственной деятельности воинов составляло право пользования имуществом «илька»[114 - Прим. автора: Ильк – включает имущество государства (в основном, участок земли) получаемое государственным лицом (воином) для самообеспечения на время службы, а также, комплекс должностных прав и обязанностей.], – материальной базы обеспечения армии и иных «царских людей». Входившее в «ильк» имущество (основное имущество «военной организации» – земля и скот) не переходило в собственность воина, а оставалась государственным. Необходимость сохранения его «государственного» статуса требовала:

регулярного поддержания ценности имущества и выполнения воинами соответствующих гражданско—правовых обязанностей по обслуживанию «илька»;

нормативно—закрепленного блокирования возможности отчуждения государственного имущества «илька» в личную собственность.

Таким образом, в отношении «военной организации» (априори, «неорганичной» социальной системы) в условиях единого гражданско-правового пространства Кодекса был реализован принцип тотального контроля имущества неорганичных социальных систем.

Закрепление права пользования ильком и определение порядка его восстановления предполагает первоначальную необходимость законного признания права. Кодексом не был регламентирован порядок заключения подобного договора. Но, фактически, данное право возникало при передаче имущества воину и впоследствии, согласно Кодексу, принадлежало только субъективно данному воину[115 - Согласно §38 Кодекса: «Редум, баирум и несущий подать не может отписать своей жене или дочери ничего из поля, сада или дома, которые входят в состав его илька, а также не может отдавать их за свою долговую расписку». Немировский А. А. Указ. соч.]. Подобно каждому праву, возможность самообеспечения за счет государственного имущества (илька) сопровождалась ограничением правоспособности – в отношении права распоряжения и совокупностью условий, связанных с регулярностью обработки получаемой земли[116 - Так, согласно §31 Кодекса: «Если он удалился только на один год, затем вернулся, то ему должны быть отданы его поле, его сад и его дом; пусть он сам носит свой ильк». Немировский А. А. Указ. соч.] и выполнением служебных обязанностей[117 - Согласно §27 Кодекса: «Если редум или баирум в крепости царя был взят в плен, и после него его поле и его сад отдали другому, и тот нес его службу, то если он вернулся и достиг своего поселения, ему должны вернуть его поле и его сад; только он сам должен нести свою службу», а согласно §30 Кодекса: «Если либо редум, либо баирум из-за илька (службы) бросил свое поле, свой сад и свой дом и удалился, а после него другой захватил его поле, его сад и его дом и в течение трех лет нес его ильк, то если тот вернется и потребует свое поле, свой сад и свой дом, они не должны быть ему даны; только тот, который захватил их и нес его ильк, может нести его и впредь». Также, согласно §26 Кодекса: «Если редум или же баирум, которому было приказано идти в царский поход, не пошел или нанял наемника и послал его взамен себя, то этот редум или баирум должен быть казнен, а его наемник может забрать его дом». Немировский А. А. Указ. соч.].

В случае возникновения гражданско—правового спора и до момента принятия судебногорешения допускалась самозащита имущественного права путем удержания спорного имущества[118 - В §9 Законов Хаммурапи указано: «Если человек, у которого нечто пропало, обнаружил свою пропавшую вещь в руках другого человека, и тот, в чьих руках была обнаружена пропавшая вещь, сказал: «Продавец-де мне ее продал, при свидетелях-де я ее купил», а хозяин пропавшей вещи сказал: «Я приведу свидетелей, знающих мою пропавшую вещь». §10: «Если покупатель не привел продавца, продавшего ему эту вещь, и свидетелей, перед которыми он ее купил, а хозяин пропавшей вещи привел свидетелей, знающих его пропавшую вещь, тогда покупатель – вор, он должен быть убит, а хозяин пропавшей вещи может свою пропавшую вещь забрать». §13: «Если свидетелей этого человека нет поблизости, то судьи должны назначить ему срок до шести месяцев, а если в течение шести месяцев он не привел своих свидетелей, то этот человек – лжец; он должен нести наказание по этому делу». Немировский А. А. Указ. соч.]. В Кодексе исключений для воинов в решении подобных вопросов не приведено. Поэтому, учитывая достаточную подробность положений Кодекса, предполагался единый для всех субъектов порядок применения самозащиты.

Кодекс Хаммурапи не вводил прямых запретов на возмездную (по договору) передачу земельного или животного «илька», но ограничивал круг лиц, имеющих на это право, состав объектов продажи и условия заключения договора. Так, низшие воинские чины не могли продать исключительно имущество илька[119 - Согласно §36 Кодекса: «Поле, дом и сад, принадлежащие редуму, баируму или несущему подать, не могут быть проданы за серебро». Немировский А. А. Указ. соч.]. Переход его сопровождался обязательной передачей обременений, – обязанностью несения службы[120 - Согласно §40 Кодекса: «Надитум, тамкар и несущий другую службу может продавать за серебро свое поле, свой сад и свой дом; покупатель. же должен будет нести службу за поле, сад и дом, которые он покупает». Немировский А. А. Указ. соч.]. Причиной тому было, явно, не экспериментаторское, но умозрительно-осознанное понимание Хаммурапи комплекса мер правового регулирования, направленного на охранение государственного имущества от растраты воинами, – не имевшими опыта распоряжения собственным имуществом и не нацеленными (согласно чрезвычайной, нестабильной, «военной» первооснове любой «военной организации») на полноценное участие в гражданско-правовых отношениях. Кроме того, это позволяло сберечь государственное имущество от расхищения неблагонамеренными (коррупционно-нацеленными) субъектами в ущерб, соответственно, боеспособности государственной «военной организации», – армии. Неизменная принадлежность земли «илька» государству поддерживала материальную привязанность к военной организации воинов (граждан земледельческого государства) и, так или иначе, это обеспечивало поддержание материальной обеспеченности, соответственно, боеспособности армии.

Несоблюдение определенных Кодексом условий передачи «илька» однозначно приводило к расторжению договора отчуждения имущества с вполне современными последствиями: приобретатель по такому договору обязан был возвратить имущество и «терял свое серебро»[121 - Согласно §35 Кодекса: «Если человек купил из рук редума волов или овец, которых царь дал редуму, то он теряет свое серебро»; согласно §37 Кодекса: «Если человек купил поле, сад или дом, принадлежащие редуму, баируму или несущему подать, то его документ должен быть разбит, а свое серебро он теряет; поле же, сад или дом он обязан вернуть их прежнему владельцу». Немировский А. А. Указ. соч.]. Подобный результат вполне совпадает с современными последствиями признания договора недействительным. Таким образом, обеспечивалось сохранение государственного статуса имущества «илька» (основного имущества вавилонской «военной организации»), – предназначенного исключительно для обеспечения хозяйственных потребностей «царских людей».

Данное действие совпадает с выводами некоторых современных военных цивилистов[122 - См.: Сурков А. Н. Гражданское право и система военного управления: Монография – М.: ВА ГШ, 2006.] об ограничении любой гражданско-правовой правосубъектности (ответственности) военных организаций, но системно материальная «безответственность» субъектов гражданского права может быть обусловлена и конституционно допускается государством только в условиях чрезвычайного, «военного» положения[123 - Ст. 56 Конституции РФ. «1. В условиях чрезвычайного положения для обеспечения безопасности граждан и защиты конституционного строя в соответствии с федеральным конституционным законом могут устанавливаться отдельные ограничения прав и свобод с указанием пределов и срока их действия».] или несения боевого дежурства, пограничной службы[124 - См.: Бараненков В. В. Военная организация как юридическое лицо в системе федеральной пограничной службы Российской Федерации: Дисс. к.ю.н. – М.: 1999 (ДСП).]. Объяснением такой «повальной» правосубъектности «военной организации в Вавилоне может служить, во-первых, системно-обусловленный низкий уровень правосознания профессиональных воинов во все времена (профессиональная деформация – война всегда есть нарушение, разрушение, неприятие гражданского закона), а, во-вторых, как и в настоящее время, – отсутствие или же недостаточность полноценных системных научных исследований в сфере правового регулирования.

Согласно Кодексу, также, признавалось незаконным распоряжение военачальника (администратора), направленное на изъятие имущества «илька» у воина или передачу этого имущества или самого воина (его личной свободы) третьему лицу. Подобное злоупотребление служебным положением влекло явное уголовное наказание[125 - Так, например: §34 Законов Хаммурапи предусматривает, что «если декум или лубуттум забрал добро редума в наем, передал редума сильному в суде или забрал подарок, который царь дал редуму, то этот декум или лубуттум должен быть казнен». Немировский А. А. Указ. соч.], приравнивалось к уголовному преступлению, ввиду, возможно, существенности его безусловного влияния на стабильность основ государственного строя.

Сходство Кодекса с современным российским законодательством, в отношении признания недействительности юридически значимого[126 - Так, например, по выражению Е. А. Суханова «для защиты прав участников корпоративных правоотношений может применяться такая мера, как признание недействительными юридически значимых действий». Суханов Е. А. Гражданское право: в 2 т. Том 1 // Учебник изд. 2-е. – М.: БЕК, 1998. С.8.] фактов в значительной степени обусловлено тем, что в обоих случаях акцент делается на существенности правил оформления договора[127 - Так, например: согласно §105 Кодекса: «Ecли шамаллум (торговый агент) был небрежен и не получил документ с печатью на серебро, которое он дал тамкару (его начальнику), то серебро без документа к счету не будет причислено». Немировский А. А. Указ. соч.].

Для унификации терминологии, используемой в настоящем исследовании и исключительно в его рамках, все юридически значимые события, документы, действия объединены понятием – «юридически значимые[128 - По словам В.М.Сырых «красной нитью через все юридические науки проходит проблема разработки средств, способов, гарантий, призванных обеспечивать достоверность, правдивость информации о правовых нормах, о реальных жизненных ситуациях, юридически значимых действиях и поступках конкретных лиц». Сырых В. М. Логические основания общей теории права: В 2 т. Т. 1: Элементный состав. – 2-е изд., испр. и доп. – М.: Юридический Дом «Юстицинформ», 2001. С. 241.] факты»[129 - По утверждению О. Д. Гараниной, «научный факт выступает в виде прямого зафиксированного наблюдения объекта, показания прибора, фотографии, протоколов опытов, таблиц, схем, записей, архивных документов, проверенных свидетельств очевидца и т. д… Научный факт является и результатом научного исследования и исходным основанием для теоретической деятельности». Гаранина О. Д. История и философия науки. Часть II.: Учебное пособие. – М.: МГТУГА, 2008. С.23.]. По мнению В. Б. Исакова[130 - Исаков В. Б. Юридические факты в советском праве. – М.: Юридическая литература. 1984. с. 5.], «практический смысл и научная ценность теории юридических фактов заключаются в том, что она изучает один из аспектов фактической обоснованности правового регулирования». К тому же, «система юридических фактов, четко очерченных в законодательстве, своевременно, полно и достоверно установленных в процессе применения права» является одной «из важных гарантий… законности». Но в настоящее время «место юридических фактов в «механизме правового регулирования», их функции в правовой системе до конца не раскрыты, а регулирующие возможности не всегда используются в полной мере. Поэтому, локальное введение в рамках данной работы понятия «юридически значимого факта» (универсального, сводящего воедино все юридически значимые события, документы, действия), с одной стороны, способствует выяснению фактической обоснованности правового регулирования как бесспорно важного системного явления, а с другой стороны, позволяет избежать отклонения данного исследования в сторону изучения природы неопределенного и спорного термина.

Гражданский кодекс Российской Федерации, по сравнению с Кодексом Хаммурапи, расширяет перечень последствий недействительности, учитывая субъективные критерии умысла, злонамеренности при заключении сделки[131 - См.: ст. 169, 178 – 179 ГК РФ. СЗ РФ, 1994, №32, ст. 3301.] и персонифицированные характеристики субъектов[132 - См.: ст. 171, 172, 175 – 177 ГК РФ. СЗ РФ, 1994, №32, ст. 3301.]. Такая субъективизация имеет целью охрану прав не вполне дееспособных или недостаточно осторожных лиц от недобросовестности контрагентов но, одновременно, усиливает влияние субъективных факторов на требующее объективности судебное разбирательство, соответственно, создает существенные предпосылки для децентрализации (субъективизации) применения норм гражданского законодательства.

В Кодексе отсутствует базовая система категорий, научно определяющих регламентируемые им правоотношения («недействительность», «субъекты права», «объекты права», «договор» и так далее). Это позволяет сделать вывод о том, что вавилонское законодательство опиралось не вполне на «букву закона», а на более простую систему унифицированных правил, «правовых принципов» имеющих непосредственную цель – ускорение процесса судопроизводства и позволяющих достичь искомого при минимально—приемлемом объеме твердых правовых норм.

Отсюда, следует также акцентировать внимание и на разрешении имущественных споров о собственности «военной организации» (государственного «илька»), единым путем[133 - Так, например: согласно §41 Кодекса: «Если человек обменял поле, сад и дом, принадлежащие редуму, баируму или другому человеку, несущему повинность, и дал приплату, то редум, баирум или другой человек, несущий повинность, может вернуться к своему полю, своему саду и своему дому, а приплату, которая была ему дана, он может взять себе». Немировский А. А. Указ. соч.] (установленным единым законодательством) – судебно—договорным, а не «субъективно—привилегированным» (основанным на издании единичных, внесистемных указов и принятии решений, учитывающих личные интересы властьимущих и персонифицированные заслуги перед ними иных субъектов). При этом вавилонское государство обладало достаточной силой для воздействия на индивидуума. Тем не менее, преобладание в Вавилоне времен Хаммурапи равно-судебного порядка разрешения споров на основании единого Кодекса (в отличие, например, от сугубо субъективных «Соломоновых решений») позволяет предположить высокую степень развития вавилонского гражданского права.

Совпадение таких значимых факторов как централизация, унификация гражданского законодательства, единообразие системы гражданского судопроизводства, применяемого также в отношении «военных организаций», в совокупности с подтверждаемой историками экономической стабильностью государства, предполагает преобладание в Вавилоне времен Хаммурапи «гражданско—правовой» составляющей государственного режима. А, в результате, допустимо констатировать преобладание в Вавилоне «механизма правового регулирования» гражданско—правовой защиты имущественных прав, – приоритет «судебно—договорных», а не «административно—привилегированных» способов защиты имущества «военной организации» при наличии единого как для «военных» так и для «гражданских» организаций, общегосударственного правового порядка реализации гражданских, хозяйственно—экономических отношений.

Данный вывод подтверждается единообразием регламентации гражданско—правовых отношений, в частности:

единство порядка регламентации сходных ситуаций в различных статьях Кодекса[134 - Так, например: Законы Хаммурапи §35, §36, §37, §38, §41. Немировский А. А. Указ. соч.] позволяет говорить об общих правилах построения законодательства.

И в условиях единого законодательного пространства в «гражданско-правовом» государстве (невоюющем, некризисном и неколониальном) было бы несостоятельным упование законодателя только на перманентно «справедливое» толкование «принципов права» и надежду на интуитивно «правосознательное», справедливое («соломоново») разрешение различными судьями различных случаев неизменно обремененного условиями договорного положения субъектов (вызывающих и в настоящее время жаркие судебные споры). Биологически-обусловленный субъективизм социальных субъектов неустраним;

вавилонский законодатель фактически (путем применения соответствующих юрисдикционных последствий) разделил права собственника имущества – государства и права временного пользователя – воина.

Возникшие в условиях вавилонского законодательства единые принципы гражданско—правовой защиты имущественных прав «военных» и «гражданских» организаций объединены свойством стабильности, устойчивой повторяемости и имеют явную равно—правовую, а не «субъективно—привилегированную» природу. Субъективные привилегии «дворца» возникают в Кодексе лишь в отношении уголовно—наказуемых краж, что естественно, – с учетом упомянутой нами ранее «субъективно-исключительной» системной природы уголовного права. Единственное ограничение в отношении имущества «военной организации» касалось обязательного обременения базового военного имущества обязанностью военной службы – в случае возмездной или иной передачи «илька» иному лицу. Использование подобного принципа в современном гражданском законодательстве позволило бы значительно сократить количество коррупционных сделок с движимым и, особенно, недвижимым имуществом военных организаций (Вооруженных Сил).

Сравнение перечисленных действий с положениями российского Гражданского кодекса, с учетом применяемой в настоящее время терминологии, и их оптимизация позволяют отождествить выделенные современным законодательством «способы защиты гражданских прав» с вавилонскими правилами защиты имущества «военной организации». В результате, допустимо скомпилировать систему способов защиты, принципиально базовую для обоих кодексов и включающую:

признание права (признание договорного права пользования имуществом «военной организации», обремененного существенным условием – службой);

признание недействительности юридически—значимого факта (договора отчуждения имущества «военной организации», заключенного без согласия собственника – государства);

законная самозащита (удержание спорного имущества субъектом до разрешения спора судом);

Также, стоит принять во внимание и наличие в Кодексе такого действия, как признание незаконным и уголовно—наказуемым направленного на использование служебного положения в целях личного обогащения административного распоряжения должностного лица «военной организации» (наносящего вред имуществу «военной организации» вавилонского государства в целом или воину лично – продажа в рабство)[135 - См.: §34 Законов Хаммурапи. Немировский А. А. Указ. соч.]. В современном российском законодательстве «признание недействительным акта государственного органа или органа местного самоуправления», вопреки конституционно установленному равенству всех субъектов, выделено из общего числа юридически—значимых актов и отнесено к гражданско—правовым способам защиты, что влечет за собой лишь восстановление положения, существовавшего до издания акта, признанного недействительным.

В отличие от Вавилона, принципы государственной организации системы «правового регулирования» Древнего Китая были более типичны как для древнего мира, в частности, так и для социального сообщества в целом[136 - См.: Matthew J. Kessler, Richard G. Rawlins. A 75-year pictorial history of the Cayo Santiago rhesus monkey colony. American Journal of Primatology. 2016. First published by Wiley Periodicals, Inc. 12 March 2015. http://onlinelibrary.wiley.com/enhanced/doi/10.1002/ajp.22381]. Также и В.М.Сырых отмечает, что «действовавшее в древних цивилизациях законодательство было по преимуществу пробельным и действовало в системе с неправовыми регуляторами», что в полной мере можно отнести и к законодательству Древнего Китая – «законодательство вместо мира и согласия в обществе усиливало объективные противоречия между отдельными социальными слоями, группами, защищая и охраняя интерес лишь отдельной части общества»[137 - Сырых В. М. Логические основания общей теории права. Т. 3. Современное правопонимание. – М.: РАП, 2007. с. 129—130.].

Специфика древнекитайской армии определялась одновременным существованием в ней двух типов «военных организаций»: самообеспечиваемых военных поселений[138 - Ли Гоу упоминает, что на охрану государственных границ без указания сроков службы направлялись провинившиеся чиновники, преступники, заложники, потерявшие свободу за долги и бродячие торговцы. В последнюю очередь в пограничные поселения направлялись свободные переселенцы, в результате войн или долгов потерявшие землю. Основу военной службы в провинциях должно составлять правило: созвать людей без определенных занятий и считать их воинами, даровать им военное снаряжение, обеспечить панцирями и шлемами, в часы досуга обучать их военному делу, учредить для их семей жилища, учить искусству возделывания тутовника (шелковицы) и конопли (для выделывания ткани). При таком положении, если и возникнут военные действия, пищи будет в достатке, а войско обучено. Дворцовую гвардию не понадобится пускать в ход, а армия военных поселений будет являть собой отборное войско.Ли Гоу. План усиления армии (пер. Лапиной З. Г.). Искусство властвовать. – М.: Белые Альвы. 2001. С. 4.] и «снабжаемой из амбаров»[139 - Спафарий Н. Г. (Милеску). Хрестоматия по истории Китая в средние века. (XV – XVII вв.). Изд-во имп. университета, – Казань, 1910. С. 3.] регулярной дворцовой гвардии, выполнявшей, в то же время, полицейские функции.

Порядок защиты имущественных прав регулировался не системой права, а совокупностью обычаев, «принципов», включавшей «Чжоуские ритуалы»[140 - «Чжоу-ли» – «Чжоуские ритуалы». Др. назв. – «Чжоу-гуань» («Чжоуские чиновники»), «Чжоу гуань цзин» («Канон чжоуских чиновников»). Титаренко М. Л. Указ. соч. С. 460.] и традиции конфуцианства[141 - Конфуцианство – древнейшая филос. система и одно из главных этико-религиозных учений Дальнего Востока. К. отличалось осознанной социально-этич. направленностью и стремлением к слиянию с гос. аппаратом. Гос-во отождествлялось с обществом, социальные связи – с межличностными, основа к-рых усматривалась в семейной структуре. Последняя же выводилась из отношений между отцом и сыном. Титаренко М. Л. Указ. соч. С. 149.]. Т.о., базирующийся на правовых нормах, «букве закона» «механизм правового регулирования» (в данном случае, – регулирование гражданско—правовой защиты имущественных прав субъектов), в его современном понимании, обозначенном А. В. Кудашкиным[142 - См.: Кудашкин А. В. Правовое регулирование военной службы в Российской Федерации: Дисс. … докт. юрид. наук. – М., 2003, с. 119.], – отсутствовал как таковой. По словам А. В. Кудашкина: «механизм правового регулирования… непосредственно базируется на государственно—властных полномочиях государственных органов и… должностных лиц»[143 - См.: Кудашкин А. В. Указ. соч. с. 119.] и включает:

обязывающие юридические нормы;

строго регламентированные права и обязанности субъектов;

нормативно отрегулированный порядок исполнения обязанностей и условия реализации права требовать исполнения обязанностей.

Заменяющий его в условиях «административного» государственного режима и обозначенный В. Д. Сорокиным «стабильный и устойчивый… механизм управления социальными процессами» базируется на «социальных нормах (мораль, традиции, обычаи)», соответствующих не требованиям нормативных актов, а «реальным интересам, потребностям, ценностным ориентациям коллективов и отдельных личностей». Для этого «государственные решения, предписания… должны быть переведены в реальное поведение коллективов, социальных групп и каждого члена общества»[144 - См.: Сорокин В. Д. Указ. соч. с. 11.] и потенциально могут быть выражены в законодательстве в виде принципов права.

Подобная «видимая форма действительных отношений, отличная от внутренней связи, играет вместе с тем – именно своей обособленностью – роль самостоятельного механизма в управлении реальными процессами на поверхности системы»[145 - Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 1—50. М., 1955—1981.Т. 5. С. 387.]. Но «стойкое и последовательное отличение позитивного права как действительной формы объективного права и его превращенной формы составляет необходимое условие, по крайней мере, научного анализа законодательства и практики его применения»[146 - Сырых В. М. Логические основания общей теории права. Т. 3. Современное правопонимание. – М.: РАП, 2007. с. 184.].

В Древнем Китае данный «механизм» («механизм управления социальными процессами») опирался на децентрализованные государственно—властные полномочия должностных лиц и государственных органов и регулировался «в основном, специфическим методом субординации»[147 - См.: Кудашкин А. В. Указ. соч. с. 119.]. Устанавливал, поддерживал на морально—этическом и религиозном уровне:

Приоритет личностно—мотивированных интересов «отцов—правителей».

Систему строжайшего отбора на должности всесильных чиновников—мандаринов[148 - Прим. автора: Отбор проводился на основе объективного экзаменационного конкурса (иногда, до 3000 человек на место), не зависящего от имущественного положения претендентов. В расчете на субъективные знания и решения при реализации определяемых правителями направлений развития государства, чиновники получали почти неограниченные привилегии (возможности, нерегламентированные в деталях единообразным законодательством).].

Антагонистическое взаимно—контрольное «равновесие» силовых структур: судебного «ведомства наказаний», чиновного аппарата мандаринов и цензорского контроля; а также, двух типов «военных организаций».

Первооснова его, – трактат «Чжоу—ли», содержит описание ритуалов, жертвоприношений, календари, описание ремесел и бессистемные ситуативные административные указы[149 - Спафарий Н. Г. (Милеску). Указ. соч.], – определяющие: положение граждан и должностных лиц государства (в том числе, – военных чинов); правила вознаграждения; поместного, имущественного или денежного жалованья; штрафов; размер и порядок взыскания податей; объем нормотворческих, распорядительных и судебных полномочий чиновников (иерархию, цели, объем и регион их деятельности). Но, к сожалению, данная Сумма философских концепций, традиций и обычаев не способна заменить единую общегосударственную Систему «правового регулирования».

Одноуровневая Сумма не есть многоступенчатая Система.

Тем не менее, данная компиляция неправовых субъективно-толкуемых (морально-этических) «принципов», безусловно, послужила устойчивым 4-х тысячелетним фундаментом построения обозначенного В.Д.Сорокиным «механизма управления социальными процессами» – основы «неорганичной» социальной системы Древнего Китая.

Общеизвестно, что подобные категории нестатичны и при явном рекомендательном характере оставляют значительную свободу широкой административной интерпретации.

В результате, имущественные права субъектов Китая (в том числе, «военных организаций») повсеместно игнорировались в угоду личным интересам чиновников[150 - Так, Н. Г. Спафарий (Милеску) отмечает: «В эпоху династии Мин было чрезвычайно много случаев захвата частных хозяйств (минь е) под пастбища и луга князьями (чжуан тянь), заслуженными родственниками императорского дома и придворными евнухами». Спафарий Н. Г. (Милеску). Указ. соч. С. 3.]. Отсутствие единой судебно—договорной системы защиты имущественных прав очевидно объясняет злоупотребления со стороны не только администраторов, но и со стороны инспекторов, проверявших военные поселения[151 - Н. Г. Спафарий (Милеску) отмечает: «Инспектор, кроме того, сверх нормы увеличил основную и заменяющую подати (бэнь, чжэ), сделав существование военных поселенцев совершенно невыносимым».Спафарий Н. Г. (Милеску). Указ. соч. С. 4.].

Данный факт, при наличии установленного конфуцианством «отцовского» персонального авторитета чиновников, инициировал и поддерживал «субъективно—административный» произвол. Вариативность выбора чиновниками путей реализации указанных императорами общегосударственных целей зависела исключительно от объема личных, субъективных чиновных привилегий.

Фактически, работа «механизма управления социальными процессами» на протяжении почти всей четырехтысячелетней истории Китая основывалась на принципе, сходном с ленинским принципом «демократического централизма»[152 - См.: Ленин В. И. «Детская болезнь левизны в коммунизме», т. XVII, стр. 164; Троцкий Л. Новый курс. Приложение 1-е. Письмо к партийным совещаниям. – М, С. 39.], согласно которому центральное руководство партии концептуально обозначало направления развития государства и контролировало их соблюдение. При этом местным органам власти (местным советам) предоставлялась достаточная широта полномочий при реализации общей, единой «Линии партии».

Указанные факторы предопределили неэффективность развития в единой Китайской империи системы судебно—договорных путей защиты имущественных прав, ввиду фактического отсутствия централизованного гражданского законодательства и единообразного судопроизводства. На практике же, как для «военных», так и для «гражданских» организаций устанавливался приоритет единственного и исключительного пути оптимальной «защиты прав» (по сути, – защиты не «прав», а субъективных «привилегий»), – «административно—привилегированная»[153 - Так, Маркс К. отмечал: «в китайском праве обязательно фигурирует палка». Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 158.] самозащита. Подобную защиту (не по закону, а по ситуации – частным волевым решением) вынужден был применять даже император при восстановлении порядка в своей вотчине – государстве[154 - Н. Г. Спафарий (Милеску) указывает, что «Император призвал заслуженных чиновников (гунов и хоу) и запретил им это (нарушать законы), после чего чиновникам восстановили годовое жалованье, но отобрали в казну ранее пожалованные земли».Спафарий Н. Г. (Милеску). Указ. соч. С.5.].

Таким образом, империя Китая (хотя вроде бы внешне и сходная с Вавилонским царством по обозначенным ранее – поверхностным экономическим основам построения государства и по внешним, принятым ныне историческим критериям – форме правления), тем не менее, строилась на базе ярко выраженного «административного» государственного режима и несла в себе коренное, юридически-значимое отличие от единозаконной, «гражданско-правовой» основы «правового регулирования» Вавилона. А тысячелетняя неизменность и устойчивость «неорганичной» социальной системы Древнего Китая (казалось бы, априори, по определению, чрезвычайно-нацеленной и нестатичной), объясняется только отсутствием в ней радикальных системных противоречий:

во—первых, – между внешним политически—нестабильным окружением государства и основами деятельности внутреннего перманентно—нестабильного, «административного» государственного режима, – построенного на личных преимуществах субъектов (силе и привилегиях);

во—вторых, – внутри единой, принятой и правительством и населением системы религиозно—философских взглядов, – конфуцианства, определявшего одновременно и устои государственного режима и базовые принципы реализации общественных («гражданских») отношений;