Цивилизация права: по лезвию между двух анархий

По мнению ученого—экономиста Ф. Энгельса: «экономическое положение – это базис, но на ход исторической борьбы также оказывают влияние и во многих случаях определяют преимущественно форму ее различные моменты… государственный строй, … правовые формы и даже… политические, юридические, философские теории… и их дальнейшее развитие в систему догм. Существует взаимодействие всех этих моментов, в котором экономическое движение, как необходимое, в конечном счете, прокладывает себе дорогу сквозь бесконечное множество случайностей (то есть вещей и событий, внутренняя связь которых настолько отдалена[79 - Прим. автора: Отдалена от целей и предмета экономики.] или настолько трудно доказуема[80 - «Наличие фактов, которые не могут быть объяснены в рамках существующих теоретических знаний (необъясненные факты), нельзя рассматривать как некую аномалию в развитии общей теории. Такие факты выступают закономерным следствием противоречивой взаимосвязи данной науки с изучаемой ею объективной реальностью, а также особенностями движения, развитием научных знаний». Сырых В. М. Указ. соч. С. 436.], что мы можем пренебречь ею[81 - Прим. автора: Пренебречь для решения целевых задач экономики.], считать, что ее не существует). В противном случае применять теорию к любому историческому периоду было бы легче, чем решать простое уравнение первой степени»[82 - Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 1—50. – М.: 1955—1981. Т. 37. С. 394—395.].

Иначе говоря, если не пренебрегать незначимыми для решения сугубо экономических задач, но существенными для Теории государства и права факторами, а попытаться раскрыть их научную сущность, принципы их системного взаимодействия[83 - Сырых В. М. Указ. соч. С. 452.], условия возникновения, построения и реализации, то «применять теорию к любому историческому периоду было бы легче, чем решать простое уравнение первой степени». Тем более, что К. Маркс, работавший вместе с Ф. Энгельсом, отмечал, что его метод состоит в том, «чтобы постигать специфическую логику специфического предмета»[84 - Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 325.]. Естественно предположить, что Ф. Энгельс, будучи, прежде всего, замечательным ученым—экономистом, ставил экономические цели (рост капитала) выше целей иных наук и изучал, прежде всего, закономерности Науки экономики. Таким образом, любые рассуждения о всеобъемлющем государственно—правовом характере экономических закономерностей, по меньшей мере, некорректны.

Кроме того, позволю себе обобщить, что векторы эффективного развития экономики и права имеют диаметрально противоположные направления. Так, общеизвестно, что экономика любого государства теоретически достигает своей максимальной эффективности при вовлечении всех граждан в предпринимательский процесс (субъективно-«децентрализованный»). Это было доказано на практике еще П. А. Столыпиным еще в начале ХХ века. При этом каждому правоведу известно, что право получает наибольшую силу, достигает максимальной эффективности при наибольшей «централизации» в государстве. Отсюда проистекает стремление римского права к кодификации и основная нацеленность трудов М. М. Сперанского. В результате, мое обобщение, векторы эффективного развития права и экономики, влияющие на развитие государственного «механизма» управления (основы социальной системы государства), имеют диаметрально противоположные направления. Централизация и децентрализация. Вывод: применение экономических постулатов в качестве базы для построения правовой системы системно недопустимо. Экономически эффективная децентрализация государства приводит к расшатыванию и распаду его правовой централизованной основы (см. события 1905—1913 г. в России).

В настоящее время «в науке права сложилось своеобразное положение: все ученые признают объективный характер системы права[85 - См., например: Алексеев С. С. О теоретических основах классификации отраслей советского права // «Сов. государство и право», 1957, с. 99; Александров Н. Г. Указ, соч., с. 117.], но не всегда выводы из этого правильного положения оказываются приемлемыми»[86 - Сорокин В. Д. Указ. соч. С. 64.]. Тем более, что по словам профессора Корнельского университета Дэвида Мермина, «люди науки» подразделяются на три категории:

«незначительное меньшинство, которому не дают покоя сами собой напрашивающиеся логические следствия;

вторая группа, уходящая от проблемы с помощью множества соображений и доводов, по большей части несостоятельных;

и наконец, третья группа – те, у кого нет никаких соображений, но это их не волнует. Такая позиция, конечно, самая удобная», – отмечает Мермин. И эта позиция очень точно отражает экспериментально-подтвержденные университетом Бостона базовые социально-биологические установки любого сообщества. Но на сегодняшний день, используя выражение В. М. Сырых, «не общественные отношения определяют право, а право уже заставляет в заданном им режиме «крутиться» гражданское общество»[87 - Сырых В. М. Указ. соч. С. 80.]. И это ключевой момент при создании и развитии «гражданско-правового» государственного режима.

При этом данное диссертационное исследование посвящено сфере гражданского права, – изучающего систему указанных Ф. Энгельсом «случайностей», – существенно влияющих на правовую регламентацию гражданско—правовой деятельности субъектов в государстве. Систему, не всегда имеющую прямое и непосредственное отношение к реализации целей экономической науки (торгово—промышленное, строительно-подрядное, банковское или иное создание и накопление капитала). В истории любого государства присутствовали периоды нелегитимного, «военного», неправового накопления капитала. Поэтому, для решения задачи настоящего исследования необходимо выяснить, прежде всего, принципы правовой реализации того или иного государственного режима[88 - «Современное право, каким бы сложным и противоречивым оно ни было, обязательно имеет объективную основу – простое, устойчивое, повторяющееся отношение, в котором в снятом виде содержатся закономерности и противоречия современного права и которое опосредствует закономерную связь и зависимость права от материальных и иных условий жизни общества». Сырых В. М. Указ. соч. С. 145—146.]. Так, по утверждению М. Н. Марченко «без учета характера самого государственного режима, весьма трудно было бы понять не только сущность и содержание, но и социально-политическую роль и назначение государства, существующего в той или иной стране[89 - Марченко М. Н. Проблемы теории государства и права. Учебное пособие. – М.: «ПРОСПЕКТ», 1999.]». Но до настоящего времени сущность государственного режима определялась, в основном, не по правовым, а по упомянутым социально-политическим, историческим и экономическим признакам.

По определению, ведущим фактором «административного государственного режима» выступает децентрализация властных полномочий и стремление к субъективному самовластию. Его масштаб неизбежно зависит от обусловленного личностно—мотивационными факторами стремления того или иного должностного лица к «безотчетному произволу». Кроме того, одним из основных дестабилизирующих факторов любой системы, в том числе, – социальной (например, государственной) является несоответствие ее социально провозглашаемой формы объективному правовому содержанию.

Предлагаемый в нашей классификации «административный» государственный режим характеризуется:

отсутствием у субъектов установленных единой системой законодательства судебно—договорных, полноценно-реализуемых (а не только декларируемых) возможностей для защиты гражданских (имущественных) прав;

неразвитостью общегосударственной системы судебно-договорной защиты и восстановления гражданских (имущественных) прав субъектов, ввиду фактического преобладания субъективно—привилегированного (эгоистично-коррупционного) порядка разрешения споров.

Сопутствующие данной системе ее нестабильность и чрезвычайность, а, соответственно, и естественная децентрализация «механизма правового регулирования», неизменно оказывают разрушающее (коррупционное) воздействие на конститутивную судебно—договорную, «единозаконную» составляющую любого государственного режима (идеализированно присущую государственной самоорганизующейся социальной системе по классическому определению «государства» единая территория, единое население, единый закон).

Объективно, – с позиции общегосударственного правотворчества (не считая упомянутого нами биологически и антропологически обусловленного стремления большинства субъектов в любом сообществе к персональному доминированию, – вне единых рамок закона), Правительство или отдельные, лично заинтересованные субъекты нуждаются в местной «административной» самостоятельности в случае:

потребности в принятии срочных локальных решений чрезвычайного характера;

необходимости передачи нормотворческих полномочий региональным исполнительным органам в зонах политической или экономической нестабильности, по причине:

неизбежной регламентированной затянутости централизованного законодательного процесса;

нецелесообразности решения возникающих локальных проблем на общегосударственном уровне;

некомпетентности, беспомощности вышестоящей администрации и/или ее политического нежелания нести ответственность за возможные последствия принятых региональных решений.

Подобные ситуации имеют место в период критической экономической или политической нестабильности, как государства в целом, так и отдельных его регионов в случае:

Политической угрозы безопасности государству[90 - Так, например: по мнению А. В. Кудашкина, «неопределенность в Российской Федерации политических задач, … и, особенно, в его (государства) внутренних делах, способствует дестабилизации общественной жизни». Кудашкин А. В. Военная служба и военнослужащий в Российской Федерации: конституционно-правовое регулирование. – М.: Военный университет, 2001. – 340 с.], правительству или отдельной влиятельной персоне[91 - Так, например: По выражению В. Гюго: «Ловкие люди нашего времени присваивают себе название государственных мужей». Гюго В. Собрание сочинений в семи томах. Т. 4. – М.: Правда, 1972, С. 12.] на этапе создания, политического преобразования или нестабильности в политически или экономически[92 - В. М. Сырых указывает, что «изучение права вне его связей с экономикой и политикой дает ответы на некоторые вопросы правовой науки, но не приводит к раскрытию главных и фундаментальных закономерностей функционирования и развития права». Сырых В. М. Метод правовой науки (Основные элементы, структура). – М.: Юрид. Лит., 1980. с. 44.] сопряженных государствах, отдельном государстве[93 - Н. И. Матузов и А. В. Малько определяют, что в условиях военного режима создается разветвленный военно-политический аппарат, который включает помимо армии и полиции большое количество других органов, в том числе и неконституционного характера. Матузов Н. И., Малько А. В. Теория государства и права. – М.: Юристъ, 2004.], или его регионе.

Экономической потребности: создания или восстановления казны; правительственного и/или личного, принадлежащего влиятельному лицу (– ам), капитала; кризисного изменения системы или основы хозяйствования.

Исторически децентрализация особых властных полномочий (законодательных, судебных и надзорных), как правило (из исторического опыта: Екатерины II, Александра I, П. А. Столыпина[94 - В 1907 году С. Е. Крыжановский подготовил по поручению П. А. Столыпина проект о децентрализации Империи, направленный на активизацию частного предпринимательства. Ю. Г. Фельштинский. Указ. соч. С. 15.] …), предпринималась правительствами для достижения максимизации экономической функции государства, максимального прироста государственного капитала.

В отношении обозначенной в настоящем исследовании проблематики – нестабильность государства может также объективно возникать при несоответствии установленного правительством порядка[95 - Еще. М. М. Сперанский указывал, что «всякое учреждение должно по необходимости быть сообразно государственному закону, а, следовательно, и способы, коими приводится оно в исполнение, должны быть на нем же основаны. Способы сии суть то, что называем мы организацией управления». Сперанский М. М. О коренных законах государства. Проекты и записки. – М.: Л., 1961.] хозяйственно—экономической деятельности как декларируемым принципам реализации государственного режима, так и фактическим эффективным путям защиты гражданских (имущественных) прав субъектов. Для стабилизации государства необходимо устранение указанной аберрации путем своевременного:

Определения истинного содержания существующего государственного режима, направления и перспектив его развития.

Установления соответствия порядка защиты имущественных прав субъектов фактическим параметрам государственного режима.

Изменения правил защиты гражданских, имущественных прав[96 - Так, например: В. М. Сырых считает, что «китайская палка, пытка и свободный процесс как различные формы судебного процесса являются детищем своего времени, соответствуют уровню культурного и материального развития общества». Сырых В. М. Метод правовой науки (Основные элементы, структура). – М.: Юрид. лит., 1980. с. 45.], с учетом обозначенных выше характеристик государственного режима, в направлении:

расширения законотворческих и судебно—исполнительных субъективных прав представителей исполнительной власти[97 - Так, М. М. Сперанский утверждал: «естьли законодатели не будут иметь средств заставить исполнительную власть приводить волю их в действие, мало-помалу они станут все под ее влиянием, и государство, сохранив всю наружность принятого им образа правления, в самом деле будет водимо единою волею правительства». Сперанский М. М. Указ. соч.] (при доминировании «административного» компонента государственного режима);

централизованного нормативного закрепления единых судебно—договорных принципов защиты гражданских (имущественных) прав субъектов и обеспечения их реализации (в случае преобладания «гражданско—правовой» составляющей государственного режима[98 - Так, например: В. Гюго заметил, что: «Коль скоро свобода обеспечена, следует подумать о власти… Право, слишком громко провозглашенное, вызывает смятение. Поэтому, коль скоро право утверждено, следует укрепить государство». Гюго В. Собрание сочинений в семи томах. Т. 4. – М.: Правда, 1972, С. 12.]).

«Гражданско—правовой» государственный режим опирается на централизованный, сбалансированный, универсальный на всем законодательном пространстве судебно—договорной порядок регулирования «имущественных и связанных с ними личных неимущественных отношений»[99 - См.: ст. 2 Гражданского кодекса РФ.]. При этом, единство закона поддерживает уверенность субъектов в стабильном, равном осуществлении его на всей территории государства, позволяет удерживать социальную систему от возникновения чрезвычайных ситуаций и необходимости принятия потенциально дестабилизирующих решений «административной» компонентой[100 - «Поскольку в различных ситуациях она может действовать разными путями, но выбирает один из них (не обязательно лучший)». В. Д. Сорокин. Указ. соч. С. 7.].

Как было установлено, именно анализ «механизма» защиты имущественных прав «военных» организаций наиболее ярко способен охарактеризовать параметры государственных режимов в исторической перспективе и определить базу для современного решения вопроса оптимизации защиты гражданских прав. Выявление локального (в рамках того или иного государства), исторически сформировавшегося порядка правового регулирования и практической гражданско—правовой защиты имущественных прав с учетом приведенной выше системно—государственной классификации предполагает сравнительный анализ источников права:

позволяющих выделить условия общегосударственной гражданско—правовой регламентации и соответствующие правила хозяйственной деятельности «военных» организаций;

содержащих наименее объемное, но полноценное и максимально простое по структуре законодательство государств, сопоставимых по:

внешней форме государственного режима (при минимизации влияния специфических научных исторических, социологических и политологических факторов);

общегосударственной экономической базе (для исключения влияния субъективного экономического фактора);

принципам базового строения и хозяйственного существования армии.

В контексте поставленной задачи выбор сравнительно—аналитического материала из числа существующих исторических источников определяется:

необходимостью корректного изучения вопроса (допускается сопоставление государств, сходных по времени и условиям существования);

компактностью исследуемого материала, – во избежание необоснованного субъективно—толковательного отклонения от рассматриваемой темы.

Решение поставленной задачи на основе критики источников права и систематизации действий, направленных на правовое регулирование гражданско—правовой защиты имущественных прав «военных» организаций (по критериям значимости и элементарности), включает:

выделение и отождествление указанных действий;

определение взаимосвязи специфики того или иного исследуемого государственного режима с принципами практической защиты имущественных прав.

К сожалению, современная историческая наука не может предоставить полноценный статистический материал для исследования. Как было упомянуто, минимальная статистическая выборка требует сравнения параметров не менее сотни субъектов, что в данном случае невозможно, так как учеными-историками более или менее фрагментарно исследовано не более 20 цивилизаций, чего явно недостаточно. Но специфика системного исследования и состоит, прежде всего, в его теоретико-перспективной нацеленности, в создании именно теоретической базы для дальнейшего развития практики и моделирования поведения системы. В истории науки в этом отношении наиболее показателен пример таблицы Д. И. Менделеева, содержавшей на момент ее представления огромное количество «пробелов» – позже заполненных не экспериментально, но путем математических расчетов. С 70-х годов ХХ века для математического восполнения «социально-правовых пробелов» существует математический аппарат проф. МГУ В. А. Лефевра[101 - Лефевр В. А. О самоорганизующихся и cаморефлексивных системах и их исследовании / Проблемы исследования систем и структур. – М. 1965.]. Но в нашу задачу входит не математическое моделирование правовых процессов, а отыскание критериев BPS (Beyond Perturbative States (за пределами «пертурбативных» состояний – вне Теории возмущений), что значительно удобнее на практике с учетом превалирующей сегодня гуманитарной нацеленности большинства правоведов.

Приведенная аргументация, для анализа исторического материала позволяет выбрать два государства, имеющих, согласно историческим источникам, наибольшее соответствие с представленными признаками двух базовых государственных режимов. В исследованиях А. А. Немировского[102 - Немировский А. А. Хрестоматия по истории древнего Востока. 1. Перевод Якобсона В. А. – М.: 1980. С.152—177.], Д. Г. Редера и В.В.Струве[103 - Хрестоматия по истории Древнего мира. Издательство Саратовского Университета., 1989 г. (Тексты законов приводятся по: Хрестоматия по истории Древнего Востока. Ред. Струве В. В. и Редера Д. Г.).] представлено вавилонское законодательство. Л. С. Васильев[104 - Васильев Л. С. История Востока. Т. 1. Высшая школа; Москва; 1998.] и О. А. Овчаров[105 - Овчаров О. А. Субъекты правовой работы в России и ее Вооруженных Силах (историко-правовое исследование): Монография. – М.: Военный университет, 2007. С. 48.] доказали, что вавилонский Кодекс царя Хаммурапи уже в XVIII в. до н.э. имел все признаки полноценного законодательства (основы гражданско-правового государственного режима). Одновременно, ученые Института Дальнего Востока Российской Академии наук утверждают, что все существенные стороны государственного строя Древнего Китая XI в. до н.э. нашли свое компактное и полноценное отражение в трактате «Чжоу—ли»[106 - «Содержание трактата в целом отражает специфику гос. строя, администр. системы, обществ. устройства, законодательства, ритуалов, хозяйств. жизни, состав и обязанности чиновничества в древнекит. царствах». Титаренко М. Л. Китайская философия. Энциклопедический словарь РАН. Инст. Дальнего Востока. – М.: «МЫСЛЬ». 1994. С. 460.], содержащем не законы, а только «рекомендательные» обычаи и традиции – «принципы права».

Основным аргументом в пользу этих указанных источников служит простота их структуры и отсутствие внутренних противоречий, – присущих более поздним системам законодательства. Это позволяет избежать углубления нашего исследования в направлении, не имеющем прямого отношения к теме работы. В этом отношении, например, признано, что римское законодательство обладает значительным объемом и при этом недостаточно систематизировано[107 - Так, например по утверждению Юстиниана: «Римские юристы… не занимались систематическим изложением государственного права». Извлечения из Конституций Юстиниана «О составлении дигест», об их обнародовании и утверждении. С. 177.]. Кроме того, его изучению и толкованию посвящены многочисленные и противоречивые по своим выводам исследования, – от Цицерона[108 - См. Цицерон. Диалоги. О государстве. О законах. – М.: 1966.] и до наших дней[109 - Так, например: Баллон А. История рабства в античном мире. – М.: 1941; Ленель О. Палингенезис гражданского права. Lipsiae, 1889, Том 2; Махлаюк А. В. Процесс «варваризации» римской армии в оценке античных авторов. Античный мир и археология. Вып. 11. Саратов, 2002; Петражицкий Л. И. Права добросовестного владельца на доходы с точки зрения догмы и политики гражданского права. СПб.: 1902; Ранович А. Восточные провинции Римской империи в I – III вв. М.; Л., 1949; Фюстель де Куланж. Гражданская община древнего мира. СПб.: 1906; Cuq Ed. Manuel des Institutions juridiques des Remains. P., 1928.]. Слишком многочисленные слишком противоречивые и слишком неоднозначные. А целевая задача, стоящая перед нами, включает не разбор лабиринтов противоречий спорных комментариев в истории прошлой науки, а исследование бесспорных на сегодняшний день первоисточников – для отыскания новых, отсутствующих, но необходимых единых критериев системной оптимальности.

Во—вторых,, беглый обзор исторических источников подтверждает, что экономической основой обоих представленных государств (Вавилона и Древнего Китая) являлось земледелие, что также позволяет говорить о сходстве экономических условий формирования «правового механизма» (базиса – по терминологии Ф. Энгельса). Обращение к экономике здесь не несет базовой научно-правовой нагрузки, но позволяет оценить уровень стабильности исследуемого социума, – как единую, общесистемную, «социально-системную» (в том числе, экономическую) устойчивость государства, – безусловно, единого, цельного, системного образования.

Также, факты, зафиксированные в Кодексе Хаммурапи и трактате «Чжоу—ли», позволяют сделать вывод, что китайская и вавилонская армии представляли собой не временные собрания самостоятельных общественных формирований, а подчиненную централизованному правительству постоянную, материально—компенсируемую составляющую единого государственного образования, «механизма» его правового регулирования.

Таким образом, отличие указанных государств составляет лишь сформулированное Л. С. Явич: «историческое формирование отраслей права, обусловленное свойствами общественных отношений, [которое] в значительной мере зависит от задач, которые ставит государство в области правовой регламентации»[110 - Явич Л. С. Общая теория советского права. – М.: «Юридическая литература», 1966, с. 327—328.]. То есть, в нашем исследовании – налицо тот редкий случай корректного сравнения правового регулирования именно двух Систем регламентации гражданско—правовой защиты имущественных прав «военных» организаций.

В период 1792 – 1750 гг. до н. э. Вавилоном правил шестой царь первой вавилонской династии Хаммурапи. При нем была создана система законодательства, известная как Кодекс Хаммурапи (далее – Кодекс).По мнению Б. Тураева[111 - Тураев Б. Вавилон в правление Хаммурапи. История Древнего Востока. Мн.: Харвест, 2002. С. 7.], вавилонский законодатель регламентировал, в основном, имущественные (гражданско—правовые) потребности населения, соответственно, определял принципы реализации их защиты. Также, Кодекс содержал обязанности воинов и регламентировал порядок гражданско—правовой защиты их имущественных прав.

Оптимальность построения вавилонского законодательства, базирующегося на необходимости беспристрастного и скорого судебно—договорного разрешения споров, обнаруживает явное стремление Хаммурапи к стабилизации внутригосударственных отношений путем их нормативной гражданско—правовой централизации. Вероятно, тот же фактор повлиял на объединение регламентации хозяйственной деятельности «военной организации» Вавилона и иных субъектов гражданского права[112 - Б. Тураев замечает: законы Хаммурапи «совершенно не предусматривают бесконечного разнообразия явлений жизни… облегчая беспристрастный и скорый суд». Тураев Б. Указ. соч. С. 7.].