To some of these he showed respect,
And feels of those did not neglect.
XV
Он слушал Ленского с улыбкой.
Поэта пылкий разговор,
И ум, еще в сужденьях зыбкой,
И вечно вдохновенный взор, –
Онегину всё было ново;
Он охладительное слово
В устах старался удержать
И думал: глупо мне мешать
Его минутному блаженству;
И без меня пора придет;
Пускай покамест он живет
Да верит мира совершенству;
Простим горячке юных лет
И юный жар и юный бред.
XVI
Меж ими всё рождало споры
И к размышлению влекло:
Племен минувших договоры,
Плоды наук, добро и зло,
И предрассудки вековые,
И гроба тайны роковые,
Судьба и жизнь в свою чреду,
Все подвергалось их суду.
Поэт в жару своих суждений
Читал, забывшись, между тем
Отрывки северных поэм,
И снисходительный Евгений,
Хоть их не много понимал,
Прилежно юноше внимал.
XV
Thus, Lensky’s speech evoked his smile.
The poet’s flaming conversation,
Inspired gaze and mind’s style,
Yet, not too firm in estimations,
All that looked to Eugene quite new;
And to make calming down review
He did not hurry, since he thought
That it is not too smart to stop
This minute-long gushing existence.
Let him, so far, in that believe
And with that faith in life still live;
It’ll stop without my assistance.
Forgive to fever of young years
Delirium and passions’ flares.
XVI
All matters caused argumentations,
Invited them to clarify: