When being told at night in winter.
And when the nanny used to gather
The Olga’s little friends to play,
The race-and-catch or other game
On a capacious sunny meadow,
She didn’t enjoy the loud noise,
The ringing laugh and careless joys.
XXVIII
She loved to greet a summer dawn,
Forestall a sunrise on a terrace,
When on the pale-blue heavens’ dome
Diminishes the stars’ appearance,
Lightens the border of the Earth,
And wind, the morning sunrise worth,
Like herald blows – the day comes in.
In winter, when the days are thin,
A shade of night is calmly slipping,
And in the silent idle quiet
Under a faded dim moon light
The lazy East for long is sleeping,
She woke up at a usual time
In the twilight of candles’ shine.
XXIX
Ей рано нравились романы;
Они ей заменяли все;
Она влюблялася в обманы
И Ричардсона и Руссо.
Отец ее был добрый малый,
В прошедшем веке запоздалый;
Но в книгах не видал вреда;
Он, не читая никогда,
Их почитал пустой игрушкой
И не заботился о том,
Какой у дочки тайный том
Дремал до утра под подушкой.
Жена ж его была сама
От Ричардсона без ума.
XXX
Она любила Ричардсона
Не потому, чтобы прочла,
Не потому, чтоб Грандисона
Она Ловласу предпочла;
Но в старину княжна Алина,
Ее московская кузина,
Твердила часто ей об них.
В то время был еще жених
Ее супруг, но по неволе;
Она вздыхала о другом,
Который сердцем и умом
Ей нравился гораздо боле: