В поисках настоящего

Вычислив странную манеру старика разговаривать, я пытался хоть как-то к ней привыкнуть. Но до конца не реагировать, не злиться на него у меня так и не получалось.

– Дело, конечно, твое, – противно согласился он, – но подумай сам, что тебе даст мой ответ? Ведь это будет мой ответ на твой вопрос! И с чего ты взял, что он будет верен для тебя?

«Загадки. Сплошные головоломки.»

– Если тебя это устроит, – продолжил старик, – тогда отвечу: «Да – ты умер».

Я прислушался к себе, но ожидаемых эмоций не нашел – ни истерики, ни обмороков, ни даже маленького страха. Уж как-то все легко и просто. Я так боялся признаться себе в этом, а тут Бах! – все выясняется! Однако откровение это особо не волнует. Может быть, и вправду, то был не мой ответ?

– Если я умер, почему же тогда не помню своей жизни? Почему не знаю, кто я? Или, может, все в загробном мире забывают земную жизнь?

Старик улыбнулся – на этот раз без ехидства. Казалось, он на самом деле весьма доволен:

– А вот это уже правильные вопросы. Молодец, воин! – похвалил он. – Всегда одной из самых сложных, но и важных задач, задач было умение задавать те вопросы. По сложности это сравнимо разве что с выбором правильного направления.

– И?

– Нет, и в самом деле, почему ты не помнишь минувшей жизни? Я свою – помню, а ты – нет. Почему?

– Почему? – задумался я. – По… Че… Му…

– Не переусердствуй с умозаключениями, а то сейчас кое-что важное упустишь.

– Важное? – не совсем понял я.

– Да, главное.

Я быстренько припомнил последние фразы, но ничего толком не уловил.

– Не знаю, – пожал я плечами. – В голове пусто.

– Подумай! У меня есть прошлое, у тебя – нет. Придя в этот мир, я наткнулся на это здание, а ты помнишь себя сразу в вагоне проводником. Ну?

Хотя он и пытался натолкнуть меня на мысль, но у меня не получалось увидеть «важное». Старик обреченно вздохнул:

– Какой же ты тупица! Если мы приходим в этот мир в разных ипостасях, с разными возможностями, значит, у нас разные цели, и уж тем более, задачи тоже разные.

– Задачи?

– Конечно! – старец эмоционально всплеснул руками. – А ты, небось, думал: на том свете все должно быть понятно, справедливо, размеренно и завершенно? Ан нет! Надо, оказывается, еще и шевелиться, делать что-то.

Старик замолчал, давая возможность поразмыслить, кое-что понять. И не зря! Кажется, соображалка завертелась в правильном направлении!

Раньше я считал свои постоянные «удивления» чем-то естественным и нормальным. Многое поражало воображение, казалось странным, ко многому приходилось привыкать. И, наоборот, – многое было само собой разумеющимся. То есть, проще говоря, внутри уже было представление о том, каким должен быть правильный, привычный мир. А откуда я мог взять какое-то представление о «правильности – неправильности» миро устройства? Только из своей жизни, начисто изгладившейся из памяти!

Значит, когда-то меня окружал мир, где вагоны обязательно тянет локомотив, а в холодильнике продукты не появляются сами по себе, да к тому же еще и горячими. Именно из-за того, что мир поезда не вмещался в понимание привычного, я и сделал вывод (хотя так и не признался себе в этом), что нахожусь в ирреальном мире – то есть в мире с принципами и законами совершенно непривычными и даже противоречащими логике и здравому смыслу. Проще говоря, вывод, что я умер и ныне катаюсь в загробном составе по загробным же землям, напрашивался сам собой.

Действительно, правдой является то, что мы ею считаем. Если бы я попал после этого мира в мир живых, то, вполне вероятно, думал бы, что умер – ведь там все было бы непривычно.

Я улыбнулся этой относительности, еще раз удивляясь, насколько все запутано. Слишком запутано!

Вещий старец вдруг сильно закашлялся. Ему пришлось согнуться, дабы конвульсии, сжимающие легкие, отступили. Когда приступ прошел, он вновь невозмутимо оперся о стену, продолжая беседу.

– Твое прошлое – вот основная загадка и ключ ко всему. Если хочешь открыть ту самую дверь, тебе наверняка придется любыми способами восполнить пробел прошлого. Тебя явно за что-то его лишили.

– Наказание? – догадался я.

– Нет-нет, что ты! Здесь никто никого не наказывает. Я, правда, точно не знаю, кому и зачем нужно, чтобы каждый в этом мире решил свою головоломку, но уверен, это – не наказание. Скорее всего, нам именно так оставляют задачи-маячки, в процессе решения которых мы сможем отыскать путь к двери.

– Хлебные крошки? – больше всего предположение старика походило на сказку про Гензеля и Гретель.

– Скорее, нить Ариадны – путеводная нить, потому что крошки могут быть съедены воронами, без шансов найти выход, а наши задачи никуда не денутся и будут вести нас, пока мы их не решим все до единой.

– Чтобы Вы ни говорили, все равно лишение памяти больше похоже на наказание.

– Ты ошибаешься, – помотал головой старик. – У меня было достаточно возможностей, чтобы поразмыслить над разницей между уроком и наказанием. Поэтому с такой уверенностью и говорю, что нам преподается урок с единственной целью: научить чему-то. Скорее всего, при жизни мы что-то не решили или нарушили какие-то правила. Теперь каждому из нас предоставлена возможность это изменить и лишь затем двигаться дальше. Здесь нужно завершить все, что не смогли завершить там. Я так думаю.

– Завершить? – мысли, осознание, освобождение… Теперь, кажется, все становилось на свои места. Хотя я внутренне и сопротивлялся, но ощущение правдивости услышанного затмевало все сомнения.

– Наши упущенные шансы, – продолжил старик, – недосказанные слова, нереализованные желания или несовершенные поступки никуда не уходят, дожидаясь, когда кто-нибудь, наконец-то, поставит за ними точку. И даже когда придет Конец Времен, и ВСЕ обратится в НИЧТО, останутся лишь наши незавершенности, одиноко болтающиеся в пустоте, в бесконечном ожидании. И именно здесь тебе дан шанс хотя бы раз добраться до конца и увидеть, что находится дальше.

Или же бесконечно трястись по железной дороге.

Слова старика меня явно зацепили. Кажется, не было произнесено ни единого звука, к которому хотелось бы придраться.

– Значит, от меня требуется найти свое прошлое. И как же это сделать?

– Я же сказал: иди за своими желаниями и чувствами. Только так ты сможешь прийти, куда нужно. Тем более, что теперь ты знаешь – этот мир твой, а, значит, он улавливает каждый флюид твоих настроений и мыслей. Все не так уж сложно.

– А-а, можно вопрос? – замялся я, не зная, как подступиться.

– Ты спрашиваешь, я отвечаю. Таковы правила игры.

– Дело в том, что вопрос не про меня. В общем… А какие задачи у Вас? Если Вы столько знаете, почему сидите в этом ужасном месте совсем один?

Лишь стоило задать вопрос, как старик отстранил голову от стены и впервые разомкнул веки, уставившись на меня абсолютно белыми слепыми зрачками.

По телу мгновенно растекся страх.

Я неправильно выразился – зрачки у старца отсутствовали вовсе. Это и впрямь страшно: когда на тебя смотрят, а зрачков… Нет!

– Испугался? – заботливо, явно стараясь казаться дружелюбным, спросил старик, так и не отвернувшись. Наверное, он хотел, чтобы я привык к нему… Такому. Я, как завороженный, не отрываясь, таращился в белый кошмар.

– Скорее, непривычно, – соврал я, хотя дрожь в голосе не могла утаить чувств, заставляющих мышцы каменеть, а сердце бешено колотиться.

– Страшно-страшно. Вижу, – ответил он за меня.

– А можно спросить еще? – стараясь перебороть страх, выдавил я из себя.