Молодость

– Нет, Чиро, неверно. Вы меня не слушали – разве не говорил я, главным образом, о том, сколько трудов люди прилагают к тому, чтобы этот кусок мяса попал ко мне на стол. Я накалываю его на вилку…

Сальваторе взял небольшой ломтик своей вилкой.

– …аккуратно отправляю его в свой рот и прожевываю. Теперь я беру бокал достойного белого вина и делаю шесть маленьких глотков подряд. Теперь я с задумчивым видом посмотрю на фонтаны на площади. В этот момент я буду совершенно счастлив! Вот за что я плачу такие деньги, Чиро – за кусочек счастья. И в свою очередь: труд стольких людей, наконец, увенчан – я получил то, что хотел – они получили мои деньги.

– То есть вы мните себя венцом общества, синьор Кастеллаци?

Чиро едва сдерживал улыбку – ему казалось, что он загнал Сальваторе в тупик.

– Не общества, мой юный друг, а лишь этого куска ветчины. Я венец целого цикла производства потому, что являюсь потребителем готового продукта. Все мы что-нибудь производим, работаем над чем-то. Мои фильмы были завершены лишь, когда зритель мог их видеть – это увенчивало мой труд. Разве не греет вас мысль о том, что утюги, которые вы делаете, уже через несколько дней, в большинстве своем, будут гладить рубашки, брюки и платья? Разве не чувствуете вы, что труд ваш будет завершен в полной мере лишь в этот момент? Мне вообще всегда казалось, что общество основано именно на таких цепочках работающих людей, которые заняты общим делом не всегда зная-то, даже, друг о друге, и на обмене благами между этими цепочками.

Чиро улыбнулся какой-то злой улыбкой, от которой Сальваторе стало не по себе. Когда молодой человек заговорил, его голос стал ниже и тише:

– Поэтому вы до сих пор носите значок Фашистской партии?

«Ах, вот в чем дело!» – теперь Кастеллаци понял, как юноша воспринимал его слова, зная о фасции на подкладке пиджака.

– Да, именно поэтому, Чиро, ну и еще потому, что всегда любил быть немного против всех. Я по-прежнему верю в фашизм. И до сих пор считаю, что то, что мы построили тогда, было лучшим, что случилось с Италией со времен Возрождения.

– Бессмысленная война, бомбардировки, разруха, оккупация, расстрелы… Неужели вы до сих пор одурачены Муссолини?

– Я про Муссолини вообще ни слова не сказал, Чиро. Я верю в фашизм, а не в дуче. Более того, я страшно разочарован в нем. Он втянул нас во все это, хотя мы совсем не были готовы к Войне и, в общем, не хотели ее. Тот, кто подарит вам свет, обернется вашей тенью, Чиро. Впрочем, я понимаю ваше отношение – вы помните лишь послевоенную разруху и республиканскую пропаганду, но и вы поймите меня – я помню Италию на пике славы, помню, как мы свершали проекты, которые даже помыслить до этого не могли и ныне помыслить не можем.

Возникла пауза. Сальваторе вдруг понял, что ему, в общем, все равно на то, как его новый знакомый относится к фашизму, зато не все равно на то, как он относится к самому Кастеллаци.

– Вы весьма интересный собеседник, Чиро, и мне не хотелось бы, чтобы идеологические разногласия помешали нашему общению. В конце концов, ничто не имеет значения, кроме кино.

– Говоря откровенно, я не могу этого обещать, синьор Кастеллаци. Я пытался воспринимать ваши слова в отрыве от этого значка, но все время возвращаюсь к нему мысленно и никак не могу отделаться от ощущения, что вы агитируете меня за чернорубашечников. Отделаться от ощущения, что я общаюсь с идеологическим врагом…

– Понимаю…

Кастеллаци бросил взгляд на площадь и сделал глоток вина – он был расстроен. Конечно, желание весь мир делить на черное и белое всегда было свойственно молодости, но Сальваторе уже много лет не сталкивался с ним так близко, а потому не смог подготовиться к этой юношеской жестокости. Неожиданно в голову Кастеллаци пришла причудливая идея, которая еще даже не успев до конца оформиться, уже слетела с его губ:

– Вы любите кальчо, Чиро?

Такого поворота молодой человек явно не ожидал. Он внимательно посмотрел на Кастеллаци, будто стремясь найти в этом предложении какой-то подвох. Наконец, Бертини ответил:

– Равнодушен, синьор Кастеллаци.

– Завтра к Орл… к Лацио приезжает Юве. Если у вас нет никаких срочных дел, то я приглашаю вас – хочу кое-что вам показать, да и просто «Лацио – Ювентус» – вывеска все же. Пусть вы равнодушны к кальчо, но не на Луне же вы живете!

Чиро поколебался еще немного, но все же согласился.

– Хорошо, тогда встретимся у Олимпико в три.

Глава 8

Кальчо

В последние годы дела у Лацио шли не очень хорошо, поэтому и заполняемость трибун Олимпико оставляла желать много лучшего. Но для Сальваторе это было даже хорошо, так как с покупкой билетов не возникло никаких затруднений. Сегодня к привычному светлому костюму Кастеллаци добавил старую выцветшую голубую кепку с вышитым гербом Лацио. Он был лациале со второй половины 20-х годов, хотя в последнее время выбирался на стадион нечасто.

Они достаточно вольготно устроились на центральной трибуне и принялись ждать начала игры. Сальваторе мельком просматривал программку, а Чиро явно чувствовал себя не в своей тарелке. Кастеллаци вполне мог его понять – тиффози[16 - Тиффози – итальянское прозвище и самоназвание активных футбольных болельщиков и фанатов. Слово «тиффози» буквально означает больного тифом и подразумевает, что футбольные фанаты находятся в таком же возбужденном, безумном состоянии, что и страдающие от тифа. Организованная группа тиффози называется тиффозерией.] с Северной трибуны уже несколько раз затягивали фашистские кричалки и, кажется, жгли знамена Ромы. Ювентусу, разумеется, тоже доставалось, как и всем «зажравшимся северянам».

Команды вышли на поле и выстроились перед центральной трибуной. Вскоре игра началась. Ювентус, несмотря на внутренние неурядицы, был явным фаворитом, но Сальваторе был здесь не столько за спортивным действом, сколько за социальным.

– Для начала, Чиро, давайте посмотрим на поле. Мы видим двадцать пять человек, которые ничем бы друг от друга не отличались, если бы не цвет их формы. Игра превратилась бы в кашу, если бы не это разделение по внешним признакам, которые помогают своим находить своих…

Задоголовый имбицил! Быстрее налево отдавай!

…Это близко и правым и левым. Символы, атрибуты принадлежности. Черные рубашки фашистов, красные знамена и повязки коммунистов. В этом футбол очень схож с политикой – две противоборствующих стороны, для которых очень важно отличаться от оппонента, даже если реальная разница между ними не так уж и велика. Но есть и еще одна сторона – судейская бригада…

Эй! Рефери, да что там было-то?!

…Эти люди следят за тем, чтобы борьба шла лишь в установленных рамках с соблюдением заранее оговоренных правил. Как государство, которое должно следить за тем, чтобы политическое противоборство проходило в рамках закона, не выплескиваясь уличным насилием и политическим террором. Разумеется, стороны пытаются влиять на судей, споря с ними, убеждая их в своей правоте или, как эти…

Туринские ублюдки!

…подкупая их и создавая, таким образом, условия для развития своего преимущества. При этом и та и другая команда прекрасно понимает, что судьи, хорошие или плохие, так или иначе являются обязательным условием проведения матча, ведь без них игра свалится в хаос, причем в хаос чреватый потасовками и травмами. Разобравшись с общим, предлагаю перейти к частностям: алленаторе[17 - Алленаторе – в буквальном смысле главный тренер команды. Но в итальянском футбольном лексиконе под термином «алленаторе» подразумевается не только человек, который проводит тренировки, но и автор тактики и концепции игры команды, который так же отвечает за принципы формирования состава команды. При этом, алленаторе иногда вовсе не участвует в непосредственном тренировочном процессе, доверяя его своим помощникам.] Лацио, Хуан Карлос Лоренцо, аргентинец. Он пытается прививать команде южноамериканскую манеру игры, но натыкается на непонимание игроков. Мы, итальянцы, не очень-то любим раскатывать мяч и пускаться в обводку в попытке продраться через костоломов – мы больше любим выманить и нанести резкий удар, отрезав большую часть команды соперника одной-двумя передачами…

Ну, бей же! Зараза!

…Когда руководитель начинает навязывать подчиненным то, что противно всему их образу поведения и жизненному опыту, в их среде, само собой, начинает зреть недовольство, которое в Лацио уже достигло определенной точки невозврата – Лоренцо лучше уйти самому, чем ждать пока игроки взбунтуются. У Ювентуса дела обстоят чуть лучше, но скорее за счет более опытных и талантливых исполнителей – насколько я знаю, внутри там тоже раздрай…

Держи Сивори! Держи его! Никчемный придурок, не на мяч, а на подопечного надо смотреть!

…Таким образом, наиболее успешна та команда, алленаторе которой лучше всего понимает настроение игроков, способен подстраивать свои идеи под конкретных исполнителей и сплотить их для достижения поставленной цели, то есть скудетто[18 - Скудетто – нашивка на футболку, которую может нашить себе только команда – чемпион Италии по футболу. В Италии скудетто является главной отличительной чертой чемпиона, поэтому, когда говорят: «команда завоевала скудетто», подразумевается, что команда стала чемпионом.]. Я, Чиро, говорю о вирту. Это из Макиавелли. Обратите внимание при возможности, практической ценности в его рассуждениях намного больше, чем в подавляющем большинстве политических трактатов написанных, что справа, что слева. Вирту – это набор добродетелей, которые необходимы человеку, если он намерен руководить другими людьми…

Эй, реф, свистнул там, свисти и здесь!

…Я не буду говорить о том, насколько обладал вирту Муссолини, скажу лишь, что власти он лишился по пути описанному Макиавелли – от народного презрения, вызванного несоответствием его действий нашим государственным традициям и образу жизни. Важно так же отметить, Чиро, что игроки одной команды далеко не всегда являются единомышленниками. Все они смотрят на игру по-разному, а большинство видит в ней лишь профессию и носит те или иные цвета лишь пока им это выгодно, вовсе не проникаясь их значением…

Бразилец! Ну, хоть одну лиру отработай!

…В приложение же к тому, что мы наблюдаем, важно понимать следующее, Чиро: скудетто разыгрывается не сейчас, не здесь и разыгрывают его не эти две команды. Ювентус занедужил в последнее время, хотя в конце игры мы еще к нему вернемся, а Лацио ныне совсем далек от тех времен, когда Пиола рвал любую оборону на лоскуты. На самом деле скудетто разыгрывают русские с американцами, а вовсе не мы – мы лишь можем наблюдать за ними из середины таблицы и стараться сохранить свой собственный игровой стиль…

Да, как не забили то?!

…Но, как видите, то обстоятельство, что у Лацио мало шансов, не останавливает всех этих людей, которые пришли сегодня на стадион. Это потому, что любимую команду не бросают, Чиро. Каждый раз, когда вы будете испытывать недостаток мужества, приходите на стадион и посмотрите на этих людей. Лацио никогда не выигрывал Серию А[19 - Серия А – название высшего дивизиона Чемпионата Италии по футболу. Победитель Серии А является чемпионом Италии.], Кубок взял лишь раз, но для них это не важно – это их команда, она все равно играет в футбол лучше всех в мире кроме, возможно, Бразилии. Болельщицкая верность, как патриотизм – на всю жизнь, несмотря на все горести и неудачи. А если не на всю жизнь, то тогда это не верность и не патриотизм – таких «болельщиков» презирают. Легко быть с командой, когда она всех рвет и выдает победу за победой, но настоящий болельщик с ней даже в самые темные времена…

Прозвучал свисток на перерыв и Сальваторе обратил внимание молодого человека на трибуны:

– Посмотрите на всех этих людей, Чиро. Иногда, когда на поле совсем ничего не происходит, что у нас случается частенько, я смотрю на лица болельщиков. Это совершенно разные люди с разными взглядами и интересами, разного пола и возраста, но здесь и сейчас они объединены одним общим чувством. Эта общность, подчиненность чему-то единому очень привлекает. Вы наверняка знаете, как говорят: «Не всякий лациале фашист, но все фашисты болеют за Лацио». В каждой шутке есть доля шутки, Чиро. Очень многие правые Рима связаны либо с тиффози Лацио, либо с самим клубом. А многие, как я – просто считают Лацио частью себя. Но, разумеется, все несколько сложнее. Более всего вспоминать эту шутку любят болельщики Ромы, которые мало того, что все мужеложцы, так еще и имеют короткую память. Ни один клуб Италии не обязан фашизму больше, чем Рома, которая решением чинуш сожрала в 1927-м году все клубы Рима кроме Лацио, что и позволяет ей хотя бы иногда делать вид, что они нам ровня.

Конечно, классовое разделение есть. За волков болеет левая творческая интеллигенция, за орлят[20 - Волки и орлята – прозвища Ромы и Лацио, соответственно, а также их болельщиков. Оба прозвища произошли от гербов клубов: на гербе Ромы всегда присутствовал волк, как один из символов Рима, как города (обыкновенно это Капитолийская волчица, вскармливающая Ромула и Рема), а на гербе Лацио всегда был Римский орел, как образ государственного могущества Рима и символ имперского прошлого.] правая техническая. Среди рабочих разделение примерно поровну, но неравномерно по районам, хотя за Лацио больше болеют в маленьких городках региона, а за Рому в самом городе. Многие карабинеры лациале, в то же время большинство членов городской администрации романисти. Но, Чиро, большинство людей выбирает свой клуб под влиянием своего социального статуса, родных или окружения, то есть выбор, по большому счету, уже сделан за них – это напоминает мне мафию. Среди тех же немногих, кто действительно выбирает, разделение по классам и политическим взглядам провести практически невозможно. Я видел страстных лациале, которые были членами Коммунистической партии, и чернорубашечников убежденных романисти. Я это так подробно рассказываю, Чиро, чтобы вы поняли, что такие вещи как кальчо порой объединяют людей, которые в обычной жизни даже руки бы друг другу не подали.

Начался второй тайм, но Сальваторе заметил невдалеке от того места, где они сидели, картину, которая была даже занимательнее, чем игра, в которой Лацио «горел» после первого тайма 0:2.

– Чиро, посмотрите, пожалуйста, на тех двух синьоров. Видите? Одного из них зовут Джорджио Альмиранте. Он ярый фашист, один из лидеров Социального движения и мой хороший приятель. Смею добавить также, что он убежденный республиканец. Мне видится, что именно он возглавит Социальное движение после ухода Микелини. А рядом с ним, если я не ошибаюсь, Энрико Берлингуэр – один из самых талантливых активистов Коммунистической партии Италии. Не берусь судить о его политическом будущем, потому что не столь внимательно слежу за делами Компартии.