Параллельный город. 1-я часть

Грянул гром и под разряды молний полил дождь, постепенно переходящий в ливень.

– Давай-ка пока совсем не промокли, войдём в жилище Дятла. Я в последний раз взгляну на своего леля… Поговорим с тобой откровенно. Пусть непогода унесёт с собой все наши переживания, – вздохнул Скворец.

Мирослав молча пропустил отца вперёд себя и задержавшись на мгновение, вошёл за ним следом.

– Значит он сказал правду, что скоро умрёт? – спросил Скворец у сына, смотря на бездыханного вождя, укутанного шкурой.

– Да, он был чародеем. Он чувствовал беду. Мог её распознать и увидеть. Он знал дату своей смерти.

– До вчерашнего дня я не знал о его даре, – пожал плечами старик.

– Рассказывать все мелочи, было не в чертах его скромного нрава.

– Только теперь я это понял, слепой глупец. Знаешь, мы вчера помирились. Эта такая громкая радость! Как радуга после дождя! Может это он своим даром сделал так, чтобы я к нему пришёл, потому что предвидел свою скорую кончину. Он не мог оставить меня без прощения. Мы должны были очистить свои души от всех обид. Бывало я его побаивался, но вчера всё было не так. Он был добр и приветлив. Всем своим нутром показывал, что тоже повинен передо мной. Глаза его слезились. Временами он с трудом произносил слова, но опираясь о клюку старался выглядеть достойно. Мы разговаривали так, будто между нами никогда и не было никаких разногласий. Это был долгий и каждой каплей целебный разговор. О том, что я когда-то предал нашу ялгаксчи я жалею до сих пор, и так останется навсегда… О том, что всё так поздно сложилось, тревожится небо. Сильный дождь плачет о моём леле. Эти переживания сейчас и во мне.

– Так тяжело когда душа не спокойна. Я понимаю твоё состояние. Не вини себя, время даст тебе утешение. Теперь тебя защитит примирение Дятла, – сказал Мирослав, приободряя отца.

– Самое ценное для меня – это его прощение! – сказал Скворец, посмотрев на Дятла покрасневшими глазами.

– О чём же вы говорили? – неподозревающим тоном спросил Мирослав, желая, чтобы отец выговорился.

– Ну о чём могут говорить два леля после долгой ссоры? О вас, о вашем детстве и о нашем пребывание в нём. Поверь, нам было что вспомнить. Это время останется самым прекрасным в моей жизни. Таким беззаботным и радостным. Жизнь тогда казалась лёгкой и наполненной только яркими событиями. Они были совместными и насыщенными, – улыбаясь, ответил Скворец. – А теперь всё стало по-другому. Обсудив каждого из вас, мы беспокоились о народе, о том, что ты должен стать для них непреклонной опорой и быть во всём ценным примером. Самым мудрым и справедливым вожаком.

– Я отношусь к своему призванию ответственно, – уверенно произнёс Мирослав. – Я не подведу Дятла. Его слова были для меня не пустыми, а переполненные моления. Всё что он наказал мне, исполню.

– Я знаю, что ты умеешь держать слово и поэтому горжусь тобой! – сказал Скворец и погладил сына по щеке. – Это не тщеславие, а восторг души!

Мирослав почувствовал, что отец беспокоится за него и решил изгнать из его сердца тревогу.

– Не волнуйся тетя. Я уверяю тебя, что всё будет хорошо. Прошу тебя не переживай обо мне понапрасну. Я всегда буду рядом с тобой. Буду оберегать твой покой и сообщать только положительные вести. Верь мне, – искренне сказал парень, задержав на своей щеке тёплую руку отца.

– Тебе верю. Ты хороший человек, – ответил Скворец, убирая руку. – Из тебя получится честный вождь. Вот только как и Дятел, я не доверяю твоим лелям. Они хитрые и способны на подлость. Особенно Кежай. Я понимаю, что ты уже не в первый раз слышишь эти слова, но снова прошу тебя, будь с ними осторожен и никогда не прекословь. Помни это всегда, я очень дорожу тобой. Дятел с неба будет помогать тебе. Я это чувствую.

Они оба повернулись и посмотрели на умершего вождя.

– Я желаю тебе терпения и здоровья! Я помогу тебе в твоём нелёгком деле. Вместе мы обязательно постараемся не допустить разногласий. Народ у нас строптивый, недоверчивый. Зная все повадки племя, Кежай может легко их надоумить на гнев. Говоря о тебе недобрые слова, он будет следить за твоим поведением, не спуская с тебя глаз. Дотошно ждать, когда ты оступишься, а лучше сдашься. Ты же знаешь, что из себя представляют твои лели совместно. Не давай им такую возможность. Постарайся найти к ним нужный подход, – просил Скворец.

– Не тревожь себя понапрасну. Я найду верные слова, держащие в равновесии чашу чувств, – спокойно ответил Мирослав, пряча в рукаве перстень.

– Пусть тебе помогут небеса успокоить эту всепоглощающую бурю и остаться невредимым.

– …День только начался, а у нас уже столько дел. Для них нужны силы. Сейчас мне нужно побыть одному. Привести мысли в порядок, успокоить свою душу, подумать как быть и с чего начать в первую очередь. Не против если я тебя оставлю? Пойду подышу лесным воздухом.

– Конечно, иди раз так необходимо. Тем более ливень уже закончился, – с пониманием ответил Скворец. – А я пока посижу со своим лелем. Мне нужно выговориться.

– Не буду мешать.

Мирослав открыл дверь и тут же прищурился от солнечного света стремительно ворвавшийся в шалаш, вступил на траву переливающуюся каплями дождя.

«Наверно и правда этот дождь плакал о од боде? Так внезапно начался и также быстро закончился. Такие тучищи нагнал, а теперь на небе не осталось ни облака. Как и дождю, мне будет не хватать тебя. Природа показывает свои самые сильные переживания в неукротимой стихии.» – подумал парень, идя по тропинке в лес.

Скворец сел рядом с Дятлом, склонился над ним и запричитал:

– Зачем так рано покинул нас? На кого оставил? Посмотри, как мучается без тебя Мирослав. Жил бы себе да жил, правил сам племенем, а уж если бы понадобилось, то мой цёра непременно помог тебе. Разве бы он отказал? А ты оставил его одного наедине с такими трудностями так не вовремя. Совсем не подумал о лелянь цёре… Прости меня прости! Я говорю это от растерянности. Смерть не ждёт подходящего срока, она приходит когда сама пожелает и о скорби родных не думает. Не замечал я твоих страданий. Не уберёг от костлявой, причинившая боль. Так и мучилась твоя светлая душа, не намекавшая о своём томлении. Даже малого знака не подавшая о плачевном самочувствии. В этом я виноват перед тобой.

Скворец говорил печальным тоном. По его впалым щекам текли слёзы горя, скорби и невыносимой утраты. Так долго сидел старец рядом со своим внезапно ушедшим в мир иной братом. Не сводя с его глаз он откинув шкуру взял остывшие руки, но не увидев перстня удивлённо произнёс:

– Где же он? Может куда закатился? А вдруг кто забрал?

Всё это время Кежай и Ризоват не побоявшись ливня, стояли у шалаша Дятла и подслушивали о чём вели речи Скворец и Мирослав.

– Значит тетя мне не доверяет? – возмутился старший. – Я всё правильно расслышал? Он на стороне этого болтуна и переубедить мне его уже не по силам?

– Ты сам во всём виноват. Всё сделал для того, чтобы не было к тебе ни капли уважения, а значит не способен ты быть вожаком племя. Этим то и воспользовался Мирослав. Потихоньку, умело расположил к себе Дятла. Тот и решил, что лучше нашего веженсь альки никто управлять горными жителями не сможет. Все свои навыки передал ему, а ты лодырь остался не в удел.

– Ну дурной. Я ему ещё припомню! – насупился Кежай и его глаза заискрились как головешки. – Недоносок не понимает с каким огнём затеял игру. Я очень больно могу обжечь. Ожоги будут нестерпимо болезненными. Раз он не хочет остановиться и одуматься, то просто глупец! Про старшего брата забыл. Да как посмел совсем не думать обо мне! Хочет в одиночку всю власть к своим ручищам прибрать? Как бы не так, я этого не позволю! Да кого вообще этот недалёкий из себя возомнил? Повелителем горных мест? Слишком сильно размахнулся в 26 лет. Как бы не надорвался. Нет, с лелями надо делиться.

– Успокойся, прошу тебя. Постоянно ты к нему цепляешься. Чего Миро тебе плохого сделал? Наглость душит, что он добился своего? – спросил Ризоват. – Я тоже не всем доволен, но пойми нормальный он алька, честный, порядочный, вежливый, отважный. Мирослав достоин быть вожаком!

– Ты что издеваешься надо мной?. Нравиться доводить, чтобы я ещё сильней кричал? Да как вообще ты можешь возвышать ложно премудрого? – замахнулся Кежай на брата. – А Ризоват.

– Почему ты его так называешь?

– А как мне ещё называть противного человека?

– У него есть имя!

– Имя говоришь? Я знаю как его зовут. Мне неприятно не только его слышать и видеть, но и знать, что вымесок[20 - Вымесок – выродок, болван.] существует. Без него я бы жил спокойно и власти не добивался. Всё бы и так дали.

– Миро не заслуживает таких оскорблений.

– Подожди, я не понял, ты что в сговоре с этим пустомелей? – хватая за грудки среднего сквозь зубы процедил Кежай.

– Нет, нет же, – испуганно сказал Ризоват.

– Тогда почему заставляешь нормально относиться к недоумку?

– Отпусти меня, вдруг кто увидит. Сам знаешь, что я на твоей стороне, а ты только о своих интересах печёшься.

– Что? Как тебе такое в голову вообще могло прийти? Я за нас двоих. Мне неприятно слышать от тебя пустой вздор! – сказал Кежай, оттолкнув брата с такой силой, что он проехался по мокрой траве.

– Ты что совсем из ума выжил? – вставая и отряхиваясь возмутился Ризоват. – Если ты так относишься к Мирославу, проклиная его страшными словами и посылая угрозы, меня ты наверно тоже не особо ценишь. Предал бы при первом удобном случае. Подставил по ерунде и всё же на меня свалил. Разве я не прав, а леля? Ты же любишь только себя и никого вокруг не замечаешь. Если мы не в одной упряжке, значит мы врозь, и нет у меня к тебе больше боязни! Нашёлся тут владыка. Думаешь, что мной можно вертеть как угодно? Если это так, то ты очень сильно заблуждаешься!

В словах Ризовата звучали гнев и угроза. Он высказал их с такой интонацией, что Кежай сам испугался, но попытался это не показывать.

– Хорошо, уймись, не бесись, послушай! – пытаясь успокоить брата, сказал Кежай. – Ты должен мне помочь. Нам нужно как-то устранить олуха. Неугодный – большая помеха. Пересмешник мешает нам воплотить наши планы в жизнь. Мы должны убрать худоумного с нашего пути. Только тогда мы сможем вместе править племенем. Понял меня? Ты мне нужен!

– Я не верю тебе. Ты всё врёшь! Снова хочешь провести меня? Ты постоянно используешь меня.