Лабиринт

– Бесполезная ерунда! – Аникеев бросил взгляд на свой пистолет.

– Заряд закончился, – Чирк показал Ивану свою трубку, на рукоятке которой горели красные лампочки. – Когда я трубку взял в руки в первый раз, лампочки были синими. Я знаком с подобным видом оружия. Павлов специально не зарядил его, чтобы мы не пользовались им в лабиринте.

– Я ж говорил, что ему не стоит доверять.

– С другой стороны, он – молодец! – Чирк облизал свои губы тонким длинным языком. – Ему просто не хотелось, чтобы каждый из нас в своем мире пользовался его оружием. Это же их разработки, их изобретение…

– Оно нагревается! – Иван отбросил пистолет в сторону. Тот взорвался ещё в воздухе, осыпав Аникеева и литсянина снопом искр.

– Уч! – Чирк отбросил в сторону свою трубку. Упав на пол, она завертелась вокруг своей оси и взорвалась, оставив в полу лабиринта небольшое углубление, которое стало на глазах Чирка и Ивана выпрямляться. Дыра в полу затягивалась, пока он не стал ровным.

– Ну, Павлов! – произнес Иван, немного придя в себя. – Всё просчитал.

– Я что-то слышу! – Чирк подхватил свой мешок и побежал по коридору. – Ты ничего не слышишь?

– Нет, – ответил Иван на бегу. – А что ты слышишь?

Чирк промолчал. Он побежал вперед, навострив уши. Глаза его были расширены. Остановился он только на развилке, принюхиваясь и прислушиваясь. Но тут отчетливо прозвучал тонкий голос: «Чирк!». Голос этот эхом прокатился по лабиринту.

Литсянин побежал налево. Иван бежал за ним. Дважды повернув налево и один раз – направо, они увидели двух существ, похожих на Чирка. Это были литсяне – женщина и маленький мальчик. На женщине было одето платье красного цвета. Её губки были накрашены чем-то красным. Вероятно, это была помада. Помада светилась в полумраке лабиринта. Длинные волосы литсянки были перевязаны черной лентой. На её маленьких ножках были черные туфли на шпильках. Ребенок был одет в белый комбинезон и в серую рубашку. На его ногах были серые сандалии. Увидев Ивана, ребенок заскулил, спрятался за женщину.

– Чиса, Сич! – закричал Чирк, бросившись к литсянке с ребенком. Подбежав к ним, он сначала облизал лицо литсянки, потом лизнул перекошенное от испуга личико мальчика.

– Ты где был? – закричала на Чирка литсянка. – Мы уже устали тебя искать!

– Я заблудился, – виновато ответил Чирк. – И попал на Эйму.

Их разговор был на литсянском языке. И, хотя этот язык давался Аникееву с трудом, он понял каждое слово.

– Куда? – нарисованные чем-то черным брови литсянки поползли вверх.

– На Эйму, – повторил Чирк.

– Зачем ты мне врёшь? – миниатюрные ручки литсянки с красными ноготками уперлись в бока. – Ты думаешь, что я дура?

– Нет, – ответил Чирк. – А это Иван. Он с планеты Земля. Мы с ним встретились на Эйме.

– А что это на тебе одето? Чем от тебя воняет?

– Это то, что я смог там найти, – Чирк пожал плечами, уставившись в пол.

– Хватит меня обманывать! – литсянка взяла его за руку и повела к ярко светящемуся выходу из лабиринта.

В её вторую руку вцепился ребенок. Он постоянно оглядывался на Аникеева, пока литсяне шли по коридору. У самого выхода из лабиринта толпились десятки литсян. Они с интересом разглядывали Аникеева. Сквозь их миниатюрные фигурки просвечивало ярко-желтое литсянское солнце. За спинами литсян на ветру покачивалось дерево с широкими темно-зелеными листьями. У самого выхода Чирк оглянулся.

– Прощай, Иван! – сказал он по-русски.

– Прощай, Чирк! – ответил Аникеев на литсянском.

Литсянка обернулась. На её личике застыло выражение удивления.

– Может, пойдешь с нами? – спросил Чирк на русском.

– Нет, спасибо. Я хочу попасть домой, на Землю. Я не хотел бы застрять в вашем мире и ждать, когда вход в лабиринт снова откроется. Береги себя, жену и сына! А я пойду дальше…

– Как хочешь! – Чирк махнул на прощанье рукой.

На выходе он остановился, стал что-то говорить другим литсянам. Его слова заглушил шум ветра, но по его жестам Аникеев догадался, что Чирк просит литсян не входить в лабиринт.

– Там опасно, – донесся до Ивана голос Чирка.

Вход в лабиринт закрылся. На его месте появилась темная стена. Обернувшись, Аникеев заметил мешок Чирка, который литсянин или специально оставил в лабиринте, или забыл забрать с собой. Понимая, что Чирку мешок уже не понадобится, Аникеев высыпал его содержимое на пол. Там была еда в прозрачных пакетиках, разноцветные бутылочки. Вытряхнув содержимое своего мешка, Иван также увидел пищу и бутылки. Но, кроме пищи, там был небольшой продолговатый предмет с красной кнопкой на черном корпусе. Когда Аникеев нажал на кнопку, в верхней части предмета открылось отверстие, из которого вырвался язык пламени.

– Зажигалка, – пробормотал Аникеев. Повертев зажигалку в руках, он заметил надпись, сделанную мелким шрифтом: «Срок годности – 200 лет». – Неплохо!

Также в мешке было то, что поначалу Аникеев принял за спичечный коробок. Стоило ему взять странный предмет в руки, тот завибрировал, а в верхней части появилась решеточка. Это была бритва. Срок годности бритвы, если верить надписи, был 300 лет. Также в мешке лежал большой кинжал. Достав кинжал из ножен, Аникеев прочертил им глубокую линию на стене лабиринта. Линия быстро исчезла. Немного подумав, Иван воткнул кинжал по самую рукоятку в стену, вытащил его, осмотрел лезвие. С ним ничего не случилось. Оно поблескивало, как новенькое. Даже не затупилось.

– Спасибо, Владимир Александрович! – Иван вогнал кинжал в ножны, кинул взгляд на затягивающуюся дыру в стене. – Ценные ты мне подарки подарил. Будто знал, что я задержусь в лабиринте.

Разорвав зубами один из пакетиков, он стал есть мясо. Съев его, он в два глотка осушил бутылочку прозрачной жидкостью, на которой было написано «Питьевая вода». Убрав пищу назад в мешки, Иван запихнул мешок Чирка в рюкзак, чтобы было меньше ноши в руках. Потом он закрепил кинжал на брючном ремне и рассовал зажигалку и бритву по карманам.

– Летс гоу! – сказал он по-английски и уже хотел тронуться в путь, но сзади послышалось рычание.       Обернувшись, Аникеев увидел существо, которое сначала принял за волка. У животного светились в полумраке глаза. Размером оно было с дога, но морда его была шире, чем у волка или чем у собаки. Частокол острых зубов был отчетливо виден в темноте, будто зубы существа были покрыты фосфором. То, что Иван сначала принял за стоящую дыбом шерсть, при ближайшем рассмотрении оказалось костяным гребнем, торчащим вдоль позвоночника странного зверя. На раздувающихся боках животного и на груди были костяные пластины. С морды на пол капала мутная слюна.

– Тихо-тихо, – прошептал Иван, вынимая из мешка первый попавшийся пакет.

Надорвав его, он увидел бутерброд с дивно пахнущей колбасой. Аникеев хотел кинуть его к лапам животного, но не рассчитал силы и угодил зверю бутербродом прямо в грудь. Не глядя на рассыпавшиеся по полу куски хлеба и толстый кусок колбасы, животное кинулось на Аникеева, громко цокая по полу когтями.

С криком Иван побежал по лабиринту, сворачивая то налево, то направо. Животное быстро догоняло его, хотя Аникеев думал, что костяные пластины будут мешать волку-мутанту при беге. Оказалось, что Иван ошибся в своих расчетах. С глухим рыком диковинный зверь вцепился в рюкзак. Иван услышал звук рвущейся материи, уронил на пол мешок, ловко выскользнул из лямок, подхватил мешок и побежал дальше. Оглянувшись, он увидел, как зверь разрывает в клочья рюкзак и его содержимое, громко рыча и мотая из стороны в сторону головой.

Резко свернув направо, Аникеев увидел солнечный свет, бьющий ему в глаза. С радостным криком он устремился навстречу этому свету. На губах его играла улыбка.

Глава 10. Назад в детство

Сначала солнечный свет ослепил Аникеева. Иван ненадолго закрыл глаза, давая им привыкнуть к яркому свету. Где-то рядом что-то громко хлопнуло. Послышался возмущенный женский голос:

– Ну, что вы встали, молодой человек? Дайте пройти!

Иван открыл глаза, стал осматриваться. Он стоял на крыльце продуктового магазина, в который в детстве посылала его мать за продуктами. Это был тот самый магазин, который в девяностые был продуктовым, а в начале двухтысячных стал магазином электроники, потом – магазином одежды. А ещё позже там открылось отделение Челябинвестбанка – банка, в котором работал Аникеев до входа в лабиринт.

Женщина лет сорока в платье и в вязаной кофте, с авоськами в руках ловко обошла Ивана, устремилась по улице, что-то бормоча на ходу.

Аникеев обернулся, потянул на себя ручку двери, вошел внутрь магазина. Полупустые прилавки и большая очередь озлобленных людей навевали на Ивана неприятные воспоминания о детстве. Он вдруг вспомнил, как, будучи совсем маленьким, стоял с матерью в бесконечных очередях за продуктами, а по телевидению и по радио обещали, что со дня на день будет коммунизм.

– Я в восьмидесятых, – воздев глаза к небу, ошеломленно пробормотал Аникеев, выходя из магазина. – Я снова в восьмидесятых!

– Лечись, пока не поздно, – засмеялся проходящий мимо мужчина в сером, сильно поношенном и бесформенном костюме.

Оглядывая других прохожих, одетых в серую, безвкусную одежду, которой не найти в сэкондхэнде, но которой навалом у любого дачника, Аникеев подумал, что он прав в своих выводах. Он действительно попал в восьмидесятые.