Лабиринт

– Пошли вон отсюда! – Аникеев обратился к пацанам.

Цыганенок гневно сверкнул глазами.

– Да мой отец…

– Пошел вон отсюда, – прошипел Аникеев. – Ещё раз увижу тебя – голову оторву вместе с ушами.

Хулиганы ушли, тихо переговариваясь.

– А ты, – Аникеев обратился к Ване. – Не будь тряпкой. Займись боксом, карате. Не давай всяким придуркам делать тебе больно…

Тут же в голове появились воспоминания, в которых Иван наносит удары по боксерской груше, стоит на ринке. Вот он стоит на пьедестале, ему на шею вешают медаль. Он – кандидат в мастера спорта по боксу.

– Да, – ответил Ваня. – Займусь.

– И держи свой кристалл!

– Нет! – Ваня замахал руками. – Я не возьму его.

– Как это «не возьму»? – удивился Аникеев. – Зачем я всё это сделал? Зачем я здесь?

– Не знаю, – Ваня покачал головой. – Я хочу подарить его вам. Вы же помогли мне.

– Ты уверен?

– Да, – Ваня улыбнулся. – Оставьте его себе. Мне он особо не нужен.

Тут же в памяти всплыла картинка: он дарит кристалл незнакомцу в фетровой шляпе.

– Спасибо, – Аникеев улыбнулся.

На балконе появилась мама – молодая и красивая. Когда Аникеев глянул на неё, на его глаза навернулись слёзы. Такой он её почти не помнил. Но такой она была на черно-белых фотографиях, хранящихся в семейном альбоме. Он сам когда-то вклеивал в него фотографии.

– Ваня, домой! – закричала она. – Обедать!

– Я пойду, – Ваня махнул Аникееву рукой на прощание и направился к подъезду. Как только дверь за ним закрылась, вход в подъезд засветился зеленым светом.

– Лабиринт! – Аникеев хохотнул. – Мне туда!

Глава 11. Спасение Олеси

Когда Аникеев в очередной раз оказался в лабиринте, в нос ему ударил запах сырого мяса. Стены, пол и потолок были заляпаны кровью, кругом валялись части женских тел и внутренности. Зажав нос и рот рукой, Иван бежал по коридорам, сворачивая то влево, то вправо, пытаясь убежать от запаха мяса, от вида крови и распотрошенной плоти. Но кровь была везде. Она будто преследовала Ивана. Наконец-то он увидел свет в конце коридора и побежал навстречу ему. Ивану было всё равно, в каком мире и в каком времени он окажется, лишь бы выйти из лабиринта. От вида человеческих внутренностей его подташнивало, перед глазами кружились темные круги, ноги слегка подкашивались.

Выйдя на яркий свет из лабиринта, Аникеев присел на скамейку. Его тут же вытошнило.

– Фу, какая гадость! – послышался знакомый голос где-то поблизости.

Немного придя в себя, отдышавшись, Иван осмотрелся. Лабиринт опять выкинул его куда-то в детство, в хорошо знакомый двор, где он бывал много раз, когда был ещё ребенком. Напротив него стояла такая же скамейка, на которой сидел пожилой мужчина лет семидесяти на вид. Черты лица пожилого мужчины показались Аникееву знакомыми. Это был дедушка одного из одноклассников Ивана. Этого одноклассника звали Миша Зуев. Пару раз Аникеев был в гостях у Мишки Зуева, поэтому даже смог вспомнить имя его дедушки. Дедушку звали Федор Степанович. Мишкин дед умер в начале девяностых. Мишка погиб в Чечне в 1996-м году. Всё это Аникеев вспомнил за пару секунд, глядя на покрытое трещинами морщин лицо старика.

– Какого хрена я здесь? – вымолвил Иван, оглядываясь по сторонам. – Я опять в прошлом!

Когда его глаза и глаза старика встретились, Федор Степанович сплюнул, поднялся со скамейки и направился в сторону своего подъезда, опираясь при ходьбе на палочку. Глянув на то место, где только что сидел старик, Иван увидел газету «Челябинский вестник ». Подняв её, он пробежался глазами по заголовкам статей, фотографиям, уперся взглядом в дату. Газета была от двадцатого июня тысяча девятьсот восемьдесят девятого года. Это был понедельник.

«Что должно произойти в моей жизни двадцатого июня тысяча девятьсот восемьдесят девятого года? – задал сам себе вопрос Иван. – Похоже, ничего страшного. Иначе, я бы запомнил!»

Он листал страницы газеты, пока не наткнулся на статью на последней странице: «В пятницу 17 июня было найдено тело Светы Кривошеиной в подъезде дома номер пять на улице Мира … В городе орудует маньяк! На вид – двадцать-двадцать пять лет, рост – 175 -180 сантиметров, волосы темные… Все силы милиции брошены на его поимку. Если вы располагаете какой-то информацией, звоните…»

Бегло пробежавшись глазами по статье, Аникеев вдруг вспомнил Олесю Мороз, которая училась с ним в одном классе, которая стала жертвой этого маньяка. Она жила в двух кварталах от дома, в котором жили Аникеевы, в пригороде Челябинска. Один из парней, который жил в одном подъезде с Олесей, рассказывал, что пол и стены подъезда были залиты кровью, которые потом долго никто не мог смыть. Бурые пятна крови пропали только тогда, когда в подъезде сделали ремонт. А ремонт сделали только в конце девяностых. Ещё Иван слышал, что того маньяка так и не поймали. А многие мамашки пугали потом им своих непослушных детей.

Мимо прошла Олеся Мороз. Аникеев вздрогнул. Он ведь только что вспоминал о ней.

Олеся шла беззаботной походкой, держа в руке мороженое в вафельном стаканчике. В какой-то момент её взгляд скользнул по лицу Ивана. Это была именно она, бывшая одноклассница, которая была зверски убита летом восемьдесят девятого года. Но сейчас она была жива. Возможно, она даже не догадывалась, что ей угрожает смертельная опасность. Улыбнувшись Ивану, она пошла в сторону своего дома, видимо, приняв Аникеева за родственника какого-нибудь одноклассника или одноклассницы. Аникеев улыбнулся ей в ответ, но улыбка получилась какой-то натянутой и неестественной.

Лютый Мороз, Снежная Королева – далеко не все прозвища Олеси, которые были у неё, пока она училась в школе. Аникеев всю жизнь помнил, как смотрел со стороны на её похороны, как видел плачущих родственников, маленький гроб с телом девочки, который выносили из подъезда и грузили в автобус с черными полосами по бокам. Иван помнил тишину, повисшую в тот день во дворе. Казалось, что даже птицы не чирикали, чтобы не нарушить траурное молчание.

Но в тот момент, когда Аникеев сидел на скамейке с газетой в руке, Олеся была живой и здоровой. Ветер трепал её белое платье, на лице Олеси играла улыбка.

Внимание Ивана вдруг привлек какой-то серый, невзрачный парень лет двадцати. Он шел за Олесей, то останавливаясь, делая вид, что завязывает шнурки на кедах, то ускоряясь. Поведение того парня показалось Ивану подозрительным. Он определенно проявлял к девочке интерес и преследовал её.

Олеся зашла в подъезд. Парень, посмотрев по сторонам, вошел следом.

– Твою мать, – Аникеев вскочил со скамейки, выбросив газету. Ветер тут же подхватил её и понес по двору. – Что я сижу? Это же и есть тот самый маньяк! Газета – подсказка!

Иван побежал, чувствуя, как его сердце колотится в груди, но не столько от быстрого бега, сколько от волнения.

Рванув на себя ручку двери, Аникеев нырнул в темноту подъезда, ощутив знакомые с детства запахи – смесь запахов мочи, табака и сырости. Где-то наверху слышались звуки возни, всхлипывания и шепот. Не теряя ни секунды, Аникеев устремился наверх, перепрыгивая через ступени, на ходу роясь в мешке. В ладонь легла зажигалка, подаренная Павловым. На лестничном пролете между третьим и четвертым этажами он увидел того подозрительного парня. Одной рукой он держал Олесю за шею, в другой его руке был зажат нож с длинным блестящим лезвием, которое уперлось в горло девочки. Аникеев старался ступать тихо, но маньяк все рано его услышал или почувствовал его приближение каким-то звериным чутьем. При приближении Аникеева маньяк отпустил Олесю, резко развернулся с ножом в руке. В этот момент Иван вдавил в корпус кнопку. Из открывшегося отверстия вырвалось пламя огня. Зажигалка будто уловила мысли Аникеева. В тот момент он хотел спалить этого гада, чтобы от него остались только угольки.

Пламя, вырвавшееся из зажигалки, было не меньше полутора метров в длину. Оно облизало одежду маньяка, после чего тот вспыхнул, в мгновение ока превратившись в горящий факел. Нож выпал из его руки. Маньяк рухнул на пол, стал катался по нему, срывая с себя одежду, крича во всё горло. Пламя охватывало его всё сильнее.

Иван повернулся к Олесе.

– Ты цела?

– Д-да, – ответила девочка. По её щекам текли слёзы.

– Вот и отлично. Побежали отсюда!

Аникеев схватил Олесю в охабку, и они рванулись по ступенькам вниз.

Когда они выскочили из подъезда, к крыльцу подъезжал милицейский «уазик». Вероятно, кто-то из бдительных жильцов вызвал милицию. Аникееву было не понятно, как милиционеры успели приехать так быстро, но у него не было никакого желания общаться с ними. Документов у него с собой не было, и он не знал, как объяснит милиционерам, что прибыл через лабиринт из будущего. Врядли они ему поверят.

– Иди, – Иван подтолкнул хныкающую Олесю в спину. Она пошла нетвердой походкой навстречу двум выскочившим из «уазика» милиционерам. – Про меня им не надо говорить, хорошо?

Олеся ничего не ответила, только кивнула головой.

Прикрыв дверь, Иван засунул между дверной ручкой и дверью сломанную хоккейную клюшку, которую он нашел под лестницей, и поспешил к лифту. Он планировал по чердаку добраться до соседнего подъезда и тихо уйти, не связываясь с милицией, но его планам не суждено было случиться. Как только на дверь подъезда посыпался град ударов, и послышались крики: «Откройте, это милиция!», на Аникеева накинулся всё тот же маньяк. Одежда на нем обгорела и висела ошметками. Остатки волос дымились, лицо было перекошено от боли. Кожа обгорела и была покрыта корками, в безумных глазах сверкали злые огоньки. Обгоревшая рука сжимала нож.

Не говоря ни слова, маньяк попытался ударить Аникеева ножом. Иван ловко увернулся, схватил его за запястье, после чего заломил руку маньяка за спину. Послышался треск, будто кто-то наступил на сухую ветку. Вскрикнув, маньяк выронил нож. Аникеев пинком ноги отправил нож в темный угол у лифта и несколько раз ударил маньяка головой об стену. В тот самый момент входная дверь подъезда с треском распахнулась. В подъезд ввалились два милиционера. Иван толкнул маньяка на них и побежал наверх. Двумя этажами выше мелькнула тень. На четвертом этаже Аникеев увидел стройную женщину в халате и в тапочках. Дверь в её квартиру была приоткрыта. Глаз женщины были расширены от страха.