Глобус Билла. Четвёртая книга. Дракон

Билл выглядел, как если бы флаг свалился не дракону, а ему на голову. Даже его слегка проняло.

– Ах, Билл.

Она погладила его по руке.

– Так нельзя.

– Нет, я знал. Знал, конечно. – Он потёр затылок и сморщил нос. – Тогда мы ещё летели в Глобусе. Тебе снился кошмар, я кинулся оказать тебе первую помощь и ты, просыпаясь, произнесла имя. Мы знаем с тобой, какое это было имя.

– Зачем же ты? Если ты знаешь?

– Ну, мало ли…

– Билл!

– Ну, как это? В-третьих, ты могла передумать.

– Какое самомнение. Во-вторых…

– …мне могло показаться. Ну, и конечно, конечно – я всегда восхищался тобой, ну, ты же знаешь.

Шанни покачала головой, выдохнула.

– Билл, ты ведь очень неглупый… ты так весело и небрежно это сказал.

– А в чём дело?

Она помолчала.

– Билл, если бы ты проснулся и произнёс имя…

– Ну?

– Билл…

– Ты самая несчастная девушка на свете, так? Ну, признай? Ты это хотела сказать?

Шанни вместо ответа спросила:

– Ты по доброте душевной?

– Ты обижена?

– Нет… я в ужасе.

– Вот странно. Словом, извини.

– Да ничего. – Ответила она, недоумевая, почему же она, и вправду, не сердится.

Он склонился.

– Эй. – Она испуганно отскочила.

– Туфлю! Туфлю хотел поправить, о Абу-Решит.

– Знаешь, Билл…

Конечно, грозные слова Аса, сказанные небрежно и в то же время благодаря этой небрежности, особенно отчётливо, не были забыты ни Биллом, ни Энкиду.

Что подумал тот, а что подумал этот – в общем, разницы нет, но…

Нет, она есть, но…

Ас спал – или что он там делает ночью – на своём пафосном чердаке.

Прокравшись вдоль тёмной аллейки под окнами первого этажа и сдавленно ругаясь, Билл заглянул в спальню Энкиду. Для этого ему пришлось встать на колено и пригнуться. Но в полутьме берлоги, едва прикрашенной из угла бликами фонаря, горящего в четверть мощности, он не нашёл признаков братнего тела, покоящегося на косматых шкурах, и вспомнил, что Энкиду теперь завёл модку ночевать во дворе в половинчатой беседке.

Девочкам это не очень нравилось. Иннан уверяла, что после этих ночёвок остаётся запах дикого зверья, но Шанни попросила её потерпеть – скоро холодные ночи изгонят егеря в его логово.

Билл не пожелал идти по двору под бдительными взглядами невидимых драконариев. Он нырнул в комнату брата и выбрался в дом.

Голубым и розовым светом наполненный коридор вывел Билла, от нетерпения ломившегося, как тот ужасный холодильник в Глобусе, и несколько раз приложившегося об дядины страшненькие светильники, на низкую крышу. С неё спрыгнул и приземлился аккурат возле беседки.

Запутав башку в шелестящей занавеске высыхающего виноградника, он высунулся. Издалека площадь двора была, как поверхность луны, но без признаков высадки нибирийцев. Сначала ему показалось, что брата здесь нет. Небось, услышал шаги и занял позицию с дубинкой. Мы теперь все нервные.

Но тут сообразил, что золотой блик среди ветвей – это башка брата. Энкиду, освещённый луной достаточно целомудренно, и не подумал шевельнуться. Билл услышал:

– Не спится из-за того, что Ас кое-что сказал?

Билл запнулся и раздражился, почёсываясь. Энкиду зашевелился, сел. Билл видел, как свет перемещается по нему неторопливо.

– Стало быть, не мне одному.

Энкиду возразил:

– Нет, ты не юморить пришёл. Тебе страшно, Билл.

Билл принялся придумывать что-нибудь обидное. Энкиду обхватил свои драгоценные колени.

– Мне, конечно, тоже. И самому лётчику. Насчёт леди – не знаю. Она бесстрашная.

Билл спросил, чтобы хоть что-то сказать:

– Интересно, что на этот счёт думает Иннан?

Энкиду фыркнул:

– Она же местная. К тому же, что там можно думать в таком возрасте.