Оценить:
 Рейтинг: 4.5

Дорога в Тридесятое царство

Год написания книги
2019
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 11 >>
На страницу:
5 из 11
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Комплекс. Камень на распутье

Почему Ивану Царевичу повезло больше, чем Гераклу?

По дороге в Тридесятое царство сказочного героя, как водится, поджидает множество опасностей. Так и нам в пути предстоит встретить немало архетипических чудовищ. Они представляют собой комплексы национального масштаба. Безусловно, имеются в виду комплексы не во фрейдистском понимании (как нечто однозначно патологическое и подлежащее искоренению) и не в общечеловеческом (как недостаток, слабое место), а в юнгианском – как совершенно нормальное, хотя и весьма болезненное явление.

Согласно Юнгу, комплексы – это эмоционально заряженные группы идей или образов, сконцентрированные вокруг архетипической сердцевины. Это та область, где Эго потерпело когда-то сокрушительный провал. Приближение к этому темному месту всегда характеризуется особым эмоциональным всплеском, сверхсильными переживаниями и нетипичными поведенческими реакциями, вне зависимости от того, сознает это человек или нет. Помните, как в сказках у богатырского коня при приближении к логову Бабы-Яги начинают подкашиваться ноги?

Комплексы – это автономные мирки внутри целостной психики, лишенные контроля со стороны разума. В потаенных, недоступных уголках души они ведут особого рода существование, откуда могут препятствовать или же содействовать Эго.

Логовище Бабы-Яги – ужасающее место, ни один нормальный человек туда по собственной воле не сунется, однако Герой[7 - Далее в книге вы будете встречать два варианта написания слова герой: написанное с заглавной буквы, оно будет означать одноименный архетип, выделенный Юнгом, а со строчной – «героя» в общепринятом смысле, т. е. главное действующее лицо повествования.] по определению ненормален, его же «как у всех» не устраивает, ему личное счастье подавай и целостность душевную в придачу. А это дорогого стоит! Придется, преодолевая страх и отвращение, не только к Яге в Избушку войти, но еще и в баньке с нею вместе попариться.

Если герой справится с аффектом, не забудет от ужаса, зачем пожаловал, соблюдет положенные ритуалы, отважится вкусить в Избушке сакральной пищи за душевным разговором с ведьмой, выглядящей как сама смерть, при этом почитая ее могущество, мудрость и силу, он будет щедро одарен, получит от Яги новые сокровенные знания и драгоценные волшебные подарки, которые значительно облегчат дальнейший путь к воцарению-восамлению.

Если же герой не справится с отвращением, ужасом и стыдом – будет попросту сожран. Нечего тогда было и соваться к Избушке на курьих ножках! Пожирание Бабой-Ягой в переводе с символического языка на внутрипсихический будет означать отождествление с комплексом, процесс поглощения Эго, его порабощение комплексом и воцарение вместо него на престоле сознания. Внешне это проявляется в одержимости какой-либо идеей, в неустанном следовании одному и тому же сценарию при полном отвержении настоящих личных интересов.

Один из наиболее наглядных примеров – комплекс жертвы. Наверное, каждый вспомнит какую-нибудь знакомую или знакомую знакомых, которая, избавившись от мужа-садиста, наконец-то севшего в тюрьму, выйдет замуж за наркомана, будет спасать его, несмотря на побои, унижения и воровство из собственного дома. А когда тот преставится от передозировки – сойдется с алкоголиком. Причем, даже если в момент их знакомства он спиртного и в рот не брал, в совместной жизни он предоставит ей, а вернее сказать, ее комплексу, столь вожделенную возможность пострадать. На старости же лет этой женщины данную «священную обязанность» возьмет на себя ее сын.

Говоря об идентификации с комплексом в контексте нашей темы, просто невозможно пройти мимо примера общенационального масштаба. Образчиком поглощения Эго чужеродной структурой с последующей полной узурпацией Сознания[8 - Слово «сознание» в данной работе далее будет встречаться в двух вариантах написания: с заглавной буквы – как обозначение архетипа и со строчной – в общепринятом смысле.] является Октябрьская революция. На рубеже XIX и XX столетий, как мы помним из истории, в России появилось множество политических кружков, которые поначалу лишь тайно, прячась в подпольях, грезили о свержении существовавшего государственного строя, захвате власти и установлении своей диктатуры, – ну чем не происки нечистой силы, прячущейся по лесам и болотам?

Однако Эго-сознание, персонифицированное в государственной власти, предпочитало не замечать внутренний «нечистый дух» даже после многочисленных терактов. Как это часто происходит и в индивидуальной, и в коллективной психике, враг был спроецирован на внешний объект. Вместо того чтобы разбираться с внутринациональными проблемами, Империя вступила в чужую войну, в результате чего наиболее окрепший комплекс пожрал ее изнутри, искалечив на многие годы и перевернув все смыслы с ног на голову: «Кто был ничем, тот станет всем» – помните? К слову, нечистая сила, с виду похожая на обыкновенных людей, обязательно имеет в своем облике что-то поперешное. Это и дает внимательному человеку возможность смекнуть, что что-то здесь нечисто. Например, у лешего и домового перепутана обувь: правый лапоть надет на левую ногу, левый – на правую, кафтан запахнут на левую сторону, рубаха вывернута наизнанку.

Однако боже меня упаси рассуждать на тему того, как до?лжно было поступать Николаю II, и фантазировать о том, имелся ли вообще какой-то идеальный выход! Это была бы лоханкинщина несусветных масштабов и немыслимой глупости. Комплекс на то и комплекс, чтобы содержать в себе неразрешимый для действующей Эго-установки конфликт, полярные противоположности, шок, несовместимость. Для ослабшего Эго это всегда «казнить нельзя помиловать». Действительно нельзя! Начать массовые расстрелы в и без того накаленной до предела обстановке – это однозначная провокация бунтов; закрыть же глаза, пытаться делать вид, что Яга, Кощей и большевики безвредны – позволить им набрать силу и подставить себя под удар.

И тем не менее, как особо подчеркивает Юнг, комплексы сами по себе не представляют ничего отрицательного, но негативными зачастую оказываются следствия их деятельности (сам по себе марксизм – всего лишь иная точка зрения на политическое устройство, содержащая, безусловно, и множество рациональных зерен).

Более того, психике комплексы необходимы: заключая в себе противоположные полюсы, именно они являются источником энергии, первопричиной всех человеческих эмоций, которые и возникают только на разнице потенциалов. Таким образом, комплекс работает аналогично электрической цепи, где положительный и отрицательный заряды обеспечивают возникновение тока.

До тех пор пока Сознание не испытывает недостатка, богатырь лежит на печи: ему нет нужды направлять внимание в глубины бессознательного, где накопились избытки энергии. В этот период его комплексы являются основополагающими центрами душевной жизни, строительными блоками психического. Без них нельзя обойтись, в противном случае душевная деятельность приходит к чреватому последствиями застою. Только некое препятствие, потрясение, шок способны поднять богатыря с печи, вывести из зоны привычного комфорта, а иначе он умрет от пролежней, перешедших в гангрену. Поэтому комплекс – это также и стимул к великим устремлениям, новая и, вполне вероятно, единственная возможность трансформации.

Неневротики и нетравматики лидерами не бывают. Комплекс – это та область, где Эго когда-то потерпело сокрушительное поражение, это саднящая и кровоточащая рана, которая до конца не заживет никогда, но будет вечным стимулом и провокатором к действию; она не затянется и шрамом, пока Эго не преодолеет невротический конфликт, не найдет трансцендентную[9 - Трансцендентный – лежащий за пределами опыта, недоступный познанию, непостижимый для разума; запредельный. Трансцендентная функция представляет связь между реальными и воображаемыми или рациональными и иррациональными данными, перекидывая тем самым мост через пропасть между сознанием и бессознательным. Юнг рассматривал трансцендентную функцию как наиболее значимый фактор в психологическом процессе. Он подчеркивал, что она появляется в результате конфликта между противоположностями, но не задавался вопросом, почему это происходит, сосредоточиваясь вместо этого на вопросе зачем. Он полагал, что на этот вопрос можно скорее ответить на языке психологии, нежели с помощью понятий религии или метафизики. Трансцендентная функция является существенным компонентом саморегуляции психического. Проявляясь по большей части символически, она переживается как новая установка к жизни и к своему носителю (Зеленский В. В. Толковый словарь по аналитической психологии… C. 223–225)

.], ранее неведомую область между двумя полюсами-антагонистами. Поэтому Юнг и говорит о том, что лишь раненый целитель исцеляет. Аналитик может помочь пациенту только в той области, где у него самого имеется шрам от некогда зиявшей раны.

Хочу сделать необходимую, как мне кажется, ремарку и попросить у читателя прощения за то, что я порой столь детально углубляюсь в описание некоторых феноменов, отступая от основной темы повествования. Признаюсь, мне и самой весьма нелегко выйти на ровный путь к Тридесятому царству.

Трудность заключается в том, что я сама, как носитель славянского архетипического наследия, являюсь одновременно и наблюдателем, и наблюдаемым. Поэтому в процессе написания этой книги мною часто овладевает чувство, будто меня, как говорили наши предки, «леший кружит». Отказаться следовать этой дорожке в угоду четкому плану было бы, пожалуй, равносильно отказу вообще пускаться в путешествие. А это значит, что нам остается довериться лешему до поры до времени. Тем более, как только человек понимает, что зашел от главной дороги совсем уж далеко, ему всего-навсего достаточно сесть на первую попавшуюся корягу и вымолвить: «Шел, нашел, потерял», и в ту же минуту леший сгинет со словами: «А, проклятый, догадался!»

Так что вернемся еще раз ненадолго на обходную тропку. Объяснив природу и смысл комплекса, как в индивидуальном, так и в этническом масштабе, конечно, нужно понять и причины его возникновения. В основе комплекса всегда лежит некое первоначальное событие, какая-то надличностная сердцевина, обладающая мощнейшей энергией. Комплекс появляется в результате травмы – поражения Эго, которое при столкновении с требованиями некой новой действительности не сумело адаптироваться, проявить новые свойства, чаще всего из-за того, что требования явились преждевременными для него на каком-то из ранних этапов развития. Так комплекс становится для нас диагностически ценным явлением.

Чтобы распечатать ячейку памяти пациента и найти корни травматического события, аналитик использует его сны и фантазии, в которых комплекс и проявляет свою двойственную сущность. С этнической (коллективной, социальной) памятью дело обстоит, как это ни парадоксально, даже проще. Она проявляется в передающихся из поколения в поколение исторических сообщениях, мифах, сказаниях, поверьях. Мифы, в точности как и сновидения, – это продукты фантазии, только не одного человека, а целых народов.

Многие аналитики-юнгианцы описывают феномен мифа через метафору коллективного сна. Впервые идея о том, что основные мифологические и фольклорные мотивы возникают из снов, была выдвинута этнологом Л. Лейстнером задолго до появления аналитической психологии. Ученый связывал это с тем, что рассматривать сновидение как реальный опыт было типичной особенностью первобытного поведения: «Например, увидев себя во сне на небесах разговаривающим с орлом, первобытный человек на следующее утро имел все основания рассказывать об этом как о действительном событии, не ссылаясь на то, что это было во сне»

.

Что же касается исторической памяти, то нам здесь в каком-то смысле значительно проще, нежели историкам и антропологам. Дело в том, что для нас не является принципиально важной историческая достоверность источников. Не имеет значения, были ли «Велесова книга» или «Песни птицы Гамаюн» фальсификацией Александра Игоревича Асова (он же Барашков, он же Бус Кресень) или он все же опирался на какие-то реально существующие исторические свидетельства. В любом случае, фантазии – это продукт коллективного бессознательного; писатель или художник всего лишь придают им удобоваримую для восприятия форму.

В самом деле, так ли важно, скажем, для иудеев, разговаривал ли Моисей в действительности с горящим кустом или нет? Да и само существование Моисея, а также правдивость «Исхода» ныне является предметом споров среди экспертов в области библейской критики, так как якобы появились какие-то новые археологические доказательства происхождения ханаанской культуры. С научной точки зрения это, наверное, чрезвычайно интересно. Но важно ли это, а самое главное, нужно ли иудеям? Ведь благодаря своей вере народ, тысячелетиями не имевший единой территории, в течение уже тридцати трех (!) веков сохраняет свое единство. В психологическом смысле абсолютно все равно, что там было на рассвете истории «на самом деле», «не во сне, а наяву»: Моисей – прежде всего архетипический Отцовский образ, вокруг которого констеллирована душа еврейского этноса. Именно благодаря столь сильной архетипической основе евреи смогли сохраниться как нация, в отличие от сотен других древних народов, несмотря на свою разрозненность и отсутствие собственной территории.

Не могу не привести филигранную метафору, почерпнутую из лекции об иудаизме Семена Парижского, который объясняет этот феномен тем, что евреи, в какой бы уголок мира ни занесла их судьба, на каком бы языке они ни разговаривали, какую бы еду ни ели, какие бы одежды ни носили, всегда могут «принести свою культуру в чемодане». Имеется в виду Тора – в христианской традиции «Пятикнижие Моисеево», которое включает в себя и биографию основателей нации, и историю возникновения иудеев, и регламентирует взаимоотношения между Творцом и миром, а также отношения между людьми, причем весьма подробно.

В этом смысле нам, пожалуй, можно поучиться у евреев. Конечно, я никого не призываю отрекаться от христианской или любой другой веры (например, в научный прогресс) и бежать со всех ног строить капище Перуну, класть требы Велесу и устраивать жертвенник Триглаву. Однако, как гласит народная мудрость, кто не знает своего прошлого, у того нет будущего. Поэтому нам было бы также не лишне «упаковать собственный чемоданчик с народной мудростью» – возродить историческую память посредством психоархеологических раскопок, понять естественные, истинные мотивы русской души, алогичные, а вернее, над-логические, которые действуют тысячелетиями, вне зависимости от того, осознаём мы их или нет, помним или позабыли. Святогор, Макошь и Бадзула все равно имеют в нашем бессознательном больше власти, нежели Зевс, Афина и Сатир, несмотря на то что с последними наше сознание знакомо намного ближе. Юнг выбрал название «архетип» именно по этой причине, понимая, что задолго до возникновения науки и исторических записей наши предки были способны заглядывать под покровы физической реальности и предавать психическому зримые образы.

Однако пришло время возвращаться на главную тропу нашего повествования, что ведет прямиком к Тридесятому царству. Выходом на главную дорогу здесь будет ответ на вопрос, что является архетипической сердцевиной национального комплекса русского народа и каковы психологические механизмы, встроенные в нашу с вами психику на этническом уровне бессознательного и формирующие ту самую загадочную русскую душу.

Все без исключения исследователи русского менталитета, будь то философы, историки или культурологи, подчеркивают такой феномен русского характера, как фатализм. На психологическом языке это означает пассивно-созерцательное отношение к миру, а в переводе на общечеловеческий – надежду на случайную удачу, когда все проблемы волшебным образом вдруг разрешатся сами собой, упование на то, что власть имущие должны полюбить и облагодетельствовать нас «ни за что, просто так», а также беспечность, неуверенность в собственных силах, непрактичность и бесхозяйственность (мы можем страстно любить родину в душе, однако не можем не мусорить на улицах) и вместе с тем какую-то абсолютно особую мрачную гордость, замешанную на привычке к страданию и смирению.

Все эти отличительные свойства русского характера, его «ключевую идею» можно выразить в одном слове – «авось», которое поди-ка попробуй адекватно переведи хоть на один европейский язык. Философы неоднократно пытались найти объяснение этому феномену. Например, В. Н. Брюшинкин объясняет это фатальное мировосприятие тем, что в русской жизни «почти нет стандартных, рутинных путей из одной точки в другую, и каждый раз приходится натыкаться на необработанное бытие»

. А в среде, где нет твердых алгоритмов и правил (вне зависимости от того, отсутствуют ли они в действительности или же только в фантазии), где каждый новый процесс становится опасным предприятием, теряется вера в рацио, в собственные силы или хотя бы в возможность положиться на реального Другого.

Таким образом, остается уповать лишь на некое совершенно независимое от нас иррациональное бытие. Только этому иррациональному и можно доверять. Лишь оно может подхватить и понести к желанной цели, но только в том случае, если само решит быть благосклонным. Что ж, «Бог не выдаст, свинья не съест», «авось прорвемся» – вот и все, на что надеется русский человек, собираясь в атаку ли на недруга с голыми руками, к начальству ли на ковер, в суд, больницу или на свидание. Ну а если случится так, что это недоступное человеческому разуму сверхбытие по каким-то своим причинам не соизволит благоволить, – что поделать, тут, как говорится, «двум смертям не бывать, а одной не миновать». Эта вера в иррациональное объясняет и фатализм русского человека, и непредсказуемость, нелогичность его поступков, и стремление к беззаботной жизни, и надежду на чудо, на русское «авось».

Что же такое это иррациональное? Бердяев пишет: «В типически русской душе есть много простоты, прямоты и бесхитренности… Это душа – легко опускающаяся и грешащая, кающаяся и до болезненности сознающая свое ничтожество перед лицом Божьим… Ждет русский человек, что сам Бог организует его душу и устроит его жизнь. В самых высших своих проявлениях русская душа – странническая, ищущая града нездешнего и ждущая его сошествия с неба»

.

Давайте попробуем резюмировать высказывания философов. Итак, восточнославянская душа (читаем – наша национальная прослойка бессознательного) склонна к фатализму, воспринимает мир либо в черном, либо в белом цвете, причем «белым» мир станет только при условии полной беспечности, когда некое высшее существо возьмет на себя всю ответственность за устроение нашей жизни. Причем существо это весьма своенравно, а как ему угодить – тайна сия велика есть. Человеческому разуму его логика недоступна, а посему любые законы, порядки, алгоритмы и правила не имеют обоснования.

Что ж, не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы сделать вывод на основании подведенных итогов: с этим высшим бытием каждая душа действительно знакома. Для ребенка на ранних стадиях жизни таким высшим непостижимым, всеблагим и всемогущим существом является мать. Это та стадия, когда малыш полностью зависим от родительницы, ее воли и настроения. Все действительно либо черное, либо белое: мама проявила вовремя необходимую заботу, накормила, напоила, приласкала – райское блаженство; мама не удовлетворила насущные потребности или же просто находится в дурном расположении духа, что тотчас передается младенцу, – горе, безысходность, предсмертный ужас. В психологии этот ранний период бытия зовется симбиотическим слиянием с матерью.

Эта стадия завершается сама собой естественным путем, когда ребенок встает на ножки, начинает самостоятельно познавать пространство, чувствовать все бо?льшую автономность, знакомиться с «Отцовским Миром», где его желания уже не угадываются высшими существами сами по себе: о них нужно заявлять и, более того, заслуживать их благосклонное отношение.

В процессе развития как каждый ребенок, так и целый народ проходят одни и те же стадии развития. Как утверждает Эрих Нойманн

, «поэтапная эволюция сознания в равной мере касается как человечества в целом, так и отдельного индивида. Поэтому онтогенетическое[10 - От др.-греч. ontos («сущий») и genesis («зарождение»).] развитие может рассматриваться как модифицированное повторение филогенетического[11 - От др.-греч. phylon («племя, раса») и genesis («зарождение»).]».

Каждая стадия имеет свои особые задачи, и если какая-то из них не была решена в соответствующем возрасте, она останется и в последующие годы и будет стремиться к завершению при каждой возможности, при любой относительно схожей ситуации. Жизнь будет задавать один и тот же урок снова и снова, пока он наконец не будет выучен. Если говорить о самой ранней, младенческой стадии, то она может быть успешно закончена, когда малыш, получивший достаточно материнской любви и заботы, естественным образом достигает потребности во все большей и большей автономности.

Из всего вышесказанного мы явственно видим: русская душа не сумела закончить стадию симбиоза с архетипической Матерью обычным путем и обрести своевременную автономность. А посему продолжает русский человек стремиться к тому самому бердяевскому «граду нездешнему» – славянскому раю Ирию, что на индивидуальном уровне будет метафорой той самой беззаботной, блаженной, досознательной стадии, когда все необходимое доставляет сверхсущество, стоит лишь захотеть.

Нам осталось ответить на вопрос, почему случилось с русским народом так, что симбиотическая стадия с Матерью не была закончена естественным образом, а потому и сейчас, через сотни лет, мы не можем толком перейти на новый виток развития.

Действительно, фраза «загадочная русская душа» овеяна какой-то особой поразительной и вместе с тем притягательной печалью. Такое чувство вызывают дети, ставшие жертвами жестокого обращения, или сироты. В их глазах часто можно узреть несвойственную возрасту безрадостную мудрость, в повадках – скрытую под способностью к невероятно долгому терпению природную мощь. Такой малыш способен с поразительным упорством сидеть тихонько в углу и строить какую-нибудь замысловатую башню, не обращая никакого внимания на докучающих сверстников. Однако если те переусердствуют, мало никому не покажется: этот медвежонок надает подзатыльников всем, а затем снова залезет в свою воображаемую берлогу.

Сравнение с пострадавшим от деспотичного взрослого ребенком, думается, приходит здесь вовсе не случайно. Травмы, сформировавшие особый национальный характер, были у славян действительно весьма специфическими.

Во-первых, как уже упоминалось, это ранняя с точки зрения этнического возраста насильственная христианизация. Хочу подчеркнуть, подчеркнуть двойной линией, а не худо было бы и маркером выделить: я ни в коем случае не считаю, что православная вера стала для Руси злом. Напротив, для народа с варварским мировоззрением вера стала и первым нравственным законом, и объединяющей идеей. Да не смутит читателя выражение «варварское мировоззрение». Все мы в детстве варвары. Вспомните, с каким упоением двухгодовалые белокурые ангелочки отрывают крылышки и лапки стрекозе или жуку. «Великие народы, подобно великим мужам, имеют свое младенчество и не должны его стыдиться», – пишет Карамзин

. Ведь даже простейшие заповеди «не убий», «не укради» для этноса в эпоху раннего детства – великие духовные откровения, вроде тех, каковыми в XX веке явились, например, признание избирательного права для женщин, осуждение расизма, толерантность к гомосексуализму и отмена соответствующей статьи в уголовном кодексе.

И тем не менее, несмотря на все те блага, которым обязан русский этнос православной церкви, переход от язычества к единобожию стал с точки зрения этнического возраста преждевременным. Оставить такой вывод бездоказательным было бы, разумеется, беспочвенной спекуляцией, да что уж там, просто несуразицей и даже нахальством. Поэтому поспешу объясниться.

Рассуждать о своевременности, запаздывании или опережении в развитии, о норме или аномалии можно, конечно, только в том случае, если есть с чем сравнивать. Естественно, мы можем сопоставлять путь развития русичей только с Европой. До татаро-монгольского нашествия изначальная Русь однозначно развивалась как молодое европейское государство. Однако есть много «но»…

Во-первых, западноевропейский или, как его еще называют, западнохристианский суперэтнос значительно старше нас. Я имею в виду в первую очередь не протославянские племена, которые существовали еще при Геродоте, а возраст именно Руси как единого этноса. Хотя, даже если считать от геродотовых сколотов-борисфенитов, речь о которых пойдет позже, греко-римская культура все равно старше нас, как минимум, на два с половиной тысячелетия.

Во-вторых, западноевропейский этнос, являясь прямым наследником той самой греко-римской культуры, которая за три тысячи лет истории естественным путем прошла ранние психовозрастные этапы культурно-духовного формирования, успел полноценно созреть к принятию Христа. Более того, западнохристианская идея получила свое развитие в протестантизме, одним из ключевых тезисов которого является право каждого верующего толковать и излагать Слово Божье согласно собственному пониманию! Можете ли вы себе представить православного батюшку, пускай даже нашего с вами современника, который доверит своей пастве интерпретировать Библию, полагаясь на свое собственное разумение?! А европейский этнос уже в начале XVI века (Реформация Мартина Лютера) созрел к принятию и уважению индивидуальности. К слову, список стран, где протестанты являются крупнейшей религиозной группой, совпадает с перечнем самых высокоразвитых ныне государств. Думается, это отнюдь не случайность: страна, в которой каждый гражданин осознает свою личную ответственность перед Богом, а значит, и перед миром в целом, перед своей страной, семьей, самим собой, просто обречена на долгое процветание.
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 11 >>
На страницу:
5 из 11