Тулэрги. По ту сторону дней

– 

? – Ни единого намека на страх – лишь отчаянная деловитость. – Чья это?

– Твоя.

– Ага…

– Ты умудрился повредить блуждающий нерв. Хирургическая точность.

– Ага… А где это? – спросил мальчик, ощупывая шею. Он отчего-то уже понял, где, хотя слышал эти странные слова впервые.

– Верхняя вырезка грудины. Чуть ниже кадыка. Понимаешь, отрок?

Вместо ответа отрок только закусил губу.

– Хотя что это я? Вряд ли ты успел изучить анатомию.

– Так как? – процедил отрок невнятно.

– Это был сильный колющий удар. В результате моментальная остановка сердца. Понимаешь?

– А то! Ботанику не читай! Остановка сердца, ага!

– Твоего сердца. – Фиолетовые глаза незнакомца в этот момент показались отроку пустыми и насквозь промерзшими. – Твоего. Ты и нож для такого случая выбрал удачно: узкое, не очень длинное лезвие.

Отрок о чем-то вдруг вспомнил, огляделся по сторонам, явно ощутив беспокойство.

– Сильный колющий удар, – повторил человек с фиолетовыми глазами. – С неба ты, что ли, падал? – Тут, по всей видимости, предполагалась улыбка; но иронии в его тоне не было, только сухость и деловитая отрешенность.

– Они стенку сделали… – выдавил отрок. – Я – обрываться, но тут кто-то понтанул, и… – Голос его задрожал. Не желая показывать слабость, он оборвал себя на полуслове.

– Ясно. А стилет свой не ищи. Получить его сможешь лишь некоторое время спустя.

– Получить? У вас тут что, дыроколы обратно выдают?

– Не всем. Только особо нуждающимся, – уклончиво ответил человек с фиолетовыми глазами.

Убирая бумаги обратно в секретер, он немного замешкался, перекладывая с места на место какой-то находящийся там предмет. В результате из стопки бумаг выпал листок. Отрок молниеносно вскочил на ноги и поднял его. Это был цветной фотоснимок.

– А, твой паспорт. Совсем забыл. Забирай.

– Мой пас… Чо?

– Ну, мы их так называем. На этом кадре оставила след твоя душа.

Подросток вгляделся. На снимке была запечатлена осенняя лужа, в которой вперемешку с грязью плавало несколько ярких осенних листочков.

– Не понял, – опустившись на место, решил сознаться он.

– Каждому почившему выдается подобное. Обычно это последнее, что тот видел перед смертью, последний кадр живых глаз, так сказать.

– Каким боком это паспортуха? – мысль отроку явно не давалась. – Да еще моя?

– Существует мнение, что перед смертью мы способны увидеть истинное отражение нас самих. Или же наших самых сильных переживаний. Кому-то может пригрезиться день из детства: яркий пейзаж, незначительное воспоминание, лица друзей, родных, возлюбленных, даже предметы, вызывавшие при жизни сильные эмоции. А кому-то…

– Грязная лужа?!

– Последний кадр живых…

– Да хоть мертвых! Мне какой с того парус?!

– Большой. Ты выслушай сначала. Это твое удостоверение личности. Без него здесь тебе не откроется ни одной комнаты. Некоторые двери тут просто закрыты. Они открываются с помощью любого паспорта. А некоторые – заперты.

Отрок смотрел в фиолетовые глаза и не слушал. Больше всего ему хотелось узнать, надолго ли он задержится тут, в исправительной колонии для несовершеннолетних. С ранних лет он был хорошо осведомлен о подобных местах, и попадание туда давно стало для него лишь делом времени. Отрок огляделся, поерзал на кресле. То не двигалось. «Прикручено» – решил он.

Подготавливая себя к самому худшему, он уставился на свой черный ноготь на указательном пальце левой руки. Ноготь этот приобрел столь угрожающий вид около месяца тому назад ввиду неудачного знакомства с молотком, которым требовалось сбить замок с запертой двери. Но причины со временем поистерлись, и теперь отрок считал свой черный ноготь не иначе, как отметиной тайных сил, не в шутку гордясь этим. То, что чернота на ногте уже начинала сходить, его сильно печалило.

– Я к тому, – продолжал меж тем человек с фиолетовыми глазами, – что двери можно запирать на паспорта. В этом случае они откроются только тем паспортом, на который были заперты. Ну, как с ключами. Ясно?

– Лады-лады. – Отрок деловито откашлялся, сунув снимок в нагрудный карман своего черного костюма, словно нарочно для того приспособленный. – Не погреб… – сухо оценил он это удобство. – …сойдет.

– Вот и отлично. Впрочем, беспокоиться о своей безопасности ты скоро перестанешь. А сбежать не удастся. Так что слушай и запоминай. Ты теперь станешь работать тут.

– Ух ты! – присвистнул отрок. – Всегда мечтал о таком.

– Да уж лучше, чем быть карманником на улицах. Процедура по отбиранию твоего имени пройдет завтра.

– Чо? – поежился отрок. – Про-це-дура? – выговорил он не без труда. – Прописка, что ль?

– Нет-нет. Ничего страшного. Твое имя сократят до нескольких букв, вот и все.

– Зачем это?

– Так надо. Наша организация включает в себя несколько подразделений. И соответствующее число должностей. Например, стрелочники. Они следят за тем, чтобы человеческая жизнь никоим образом не продлилась на неположенный ей срок или, наоборот, не оборвалась до времени. Есть жнецы – кровавая должность, А так же устроители, или лицедеи. Их работа чрезвычайно сложна. Еще есть…

– Хорош дядин дом! – Резко оборвал отрок. – Все при деле! Ну а я-то у тебя кто буду?

– В твои обязанности входит… – Человек с фиолетовыми глазами задумался. – Как бы это сперва…

– А-а, небось хвостом, атасником своим меня сделать решил?

– Нет. Это входит в обязанности осведомителей: наблюдение, слежка, выяснение представлений усопшего о собственной смерти. Ты – лицедей. И еще…

– Чо? – опять переспросил мальчик. – Ли-це-дей… – Слово было для него незнакомым. – Это как балабан, что ли?

– Каждый человек как-то представляет себе свою смерть и то, что с ним станется после, – с серьезным непроницаемым лицом пояснил человек с фиолетовыми глазами. – Все должно сбыться, все его страхи, опасения и желания. Понимаешь?

Отрок не понимал, однако кивнул.