Тулэрги. По ту сторону дней

– Это в общих чертах. Пока, наверное, информации с тебя хватит, переваривай.

Отрок опять непонимающе кивнул.

– И вот еще что: ты хорошо меня понимаешь? Я имею в виду слова. Все слова, которые я произношу, тебе понятны?

– Все, – восприняв этот вопрос как издевку, грубо отрезал отрок.

– Мне тоже понятно все, что ты говоришь, – задумчиво, словно самому себе, ответил человек с фиолетовыми глазами. – Хорошо, возникнут вопросы, придешь ко мне. А сейчас уже поздно. Впрочем, здесь всегда так, и не бывает солнца. К этому ты тоже привыкнешь. – Он указал на дверь. – И верни статуэтку, что стащил, пока я читал твое дело.

Отрок оторопел, выложив на стол золотую собачку, которая служила прессом для бумаг.

– Вот так. – Человек с фиолетовыми глазами нажал на какую-то кнопку, и вскоре в дверях возникли недавние двое. – Они проводят.

– А, цирики, – вяло кивнул им отрок. – Пришли новосела в аквариум пульнуть?

Двое в сером в ответ на его реплику лишь беспомощно пожали плечами.

– Главное, помни, – между тем продолжал человек с фиолетовыми глазами. – тебе здесь никто навредить не в состоянии.

– Ага, – буркнул отрок и вышел, следуя за охраной.

Послушно пройдя несколько шагов, он незаметно шмыгнул в темный угол, оставив своих соглядатаев в компании друг друга.

Из высоких окон падал мягкий лунный свет, делая длинные коридоры впереди загадочными. Никакого другого освещения, люстр, факелов, даже свечей не наблюдалось, однако было светло.

– Ата, ата! – прошептал отрок, оглядываясь. – Файный дальник! – Восхищение мешалось со страхом, на время доставшаяся свобода подгоняла шаги и мысли. – Бить по фазе тут не будут, – вполголоса рассуждал он. – Видать, не юхонуть так просто…

– Эй, ты, незарегистрированный!

– Стой!

Отрок вздрогнул. Его и раньше ловили, и часто, но уж точно не так быстро. Он остановился и медленно обернулся на голоса, раздумывая, поднимать руки или нет.

Окликавшие были прежние двое рослых мужчин. Они подошли ближе.

– Что? Пролетку бить тут не принято? Баранки наденете?

Отрок протянул вперед сложенные руки и вгляделся в лица стражей правопорядка. Те показались ему отстраненно-равнодушными или смертельно уставшими. Примерно то же отрок подмечал и в фиолетовых глазах незнакомца, только там еще был какой-то вымороженный простор, и тот притягивал. В глазах его нынешних сторожей, напротив, ощущалось что-то отталкивающее: они были слишком спокойными, даже слегка отупевшими, и больше походили на глаза домашних животных, нежели на глаза тюремных надзирателей. Вместо того, чтобы применить грубую силу, один из них только произнес ровным, ничего не выражающим голосом:

– Ты прибыл совсем недавно, поэтому твой паспорт еще не действителен, на то, чтобы он начал действовать, нужно некоторое время. Ходить по замку без охраны, имея недействительный паспорт, запрещено.

Отрок так и замер с покорно протянутыми руками:

– Не боитесь, что эмигрирую, значит? – уточнил он скороговоркой.

По всей видимости, стражи порядка его не поняли, так как ничего не ответили.

Отрок опустил протянутые руки, решив переменить тему, и деловито осведомился, шмыгнув носом:

– Тут без визы что, никак?

Ответа он опять не услышал, зато в одно мгновение оказался зажат между двух стражей правопорядка, как щепка меж бревен. Те, не нанося ему никаких физических повреждений, теперь тащили его тщедушное тело в нужном им направлении. :

– Вот же я бедный! – чуть ли не всхлипывая, шептал отрок. – И бедность свою заслужил… Видать, бить понт уже поздно…

Двое внушительных размеров, казалось, его причитаний вовсе не слышали. От них не исходило угрозы, и это было так странно, что отрок скоро повеселел:

– Что? – спросил он, оскалив зубы в улыбке. – В могилу ведете?

Один из провожатых понимающе закивал:

– Потерпи до завтра, парень. Как имя отберут, будешь сам себе предоставлен.

– Вот ведь… – разочарованно пробормотал отрок: разговор явно не клеился. – Ишь, мешковина какая…

Двое вдруг остановились. Отрок подумал, что они расслышали его слова, и сейчас непременно последует наказание, но ошибся. Тот, что был справа, достал из своего кармана какой-то листок и приложил к стене. Отрок не сразу разглядел, что в стене была дверь, которая теперь открылась.

– Твоя комната, – сказал тот, что был по левую руку.

– Давай-давай, парень. – Тот, что был по правую руку, легонько подтолкнул его внутрь.

Отрок так и замер, войдя в просторную комнату. Обстановка ее ничуть не напоминала тюремную: кровать, письменный стол, стулья, пара кресел, тумбочки. В высокие окна лился лунный свет. Дверь за его спиной мягко закрылась.

Он не только не чувствовал себя в заключении – страх сменился уверенностью в своей безопасности. Ощущение было новым и словно бы даже хрустело или поскрипывало в груди, как любая новая вещь. Отрок прислушался – и точно, едва уловимый приятный хруст.

Под гнетом умиротворения он свалился на кровать. Спать не хотелось, однако глаза сами собой закрывались. Он подложил под голову руку – разноцветные колокольчики на шапочке издали тихий звон, такой же умиротворяющий, как и похрустывание внутри. Перед глазами возникла лужа с осенними листьями. Изображение имело расплывчатые, мягкие тона, тихо и ненавязчиво плескалось оно в воспоминаниях.

Отрок не верил в свою смерть: он твердо решил, что его вырубили в недавней заварушке и привезли сюда, пока он был без сознания.

– Моя шимната… – прошептал он. Стянул с головы шапочку с разноцветными колокольчиками и так и уснул, не выпуская ее из рук.

Бармен

Он стоял перед приоткрытой дверью, не помня, как оказался здесь. Память являла собой жужжащий поток голосов и лиц, который пробивался сквозь его сознание, причиняя тупую боль. Ему не хотелось узнавать ни этих лиц, ни этих голосов.

Он толкнул дверь и шаг спустя уже был в ярко освещенном помещении. У стен – высокие стулья, длинная барная стойка, буфеты за ней сплошь заставлены красивыми бутылками с разноцветными жидкостями. За барной стойкой стоял ангел и сосредоточенно протирал бокалы.

– Добрый день, – произнес он, усаживаясь на высокий стул у стойки.

Не отрываясь от своего занятия, в ответ ангел лишь поднял на него глаза.

Тут он заметил, что руки у ангела были кривыми. Прямо воплощенная метафора. Он раньше такого и представить себе не мог, а тут на тебе, пожалуйста, – кривые руки.

– Ответь мне, – наконец проговорил ангел. – Что самое главное в жизни?

– Самое главное в жизни? – повторил он, растерянно глядя на криворукого ангела. – …Семья, любовь… – Неуверенные слова сыпались одно за другим. – Дерево посадить…

Криворукий ангел отрицательно покачал головой: