Корабль теней

– Бекас-два, это Юркаускас. Доложите обстановку. Прием.

– Та-ак, – протянул Володя. – Приближаемся к сектору Б-114. Впереди, то есть, гм, по носу… Как бы это сказать. Туман. Шапка тумана над водой.

– Туман? – голос Юркаускаса звучал устало, удивление едва сквозило в его словах. – Не дым?

– Гарью не пахнет, – рассудительно ответил Горбунов. – Видимость в этой каше неважная. Будем наощупь двигаться, если не рассеется. Странный какой-то туман, – чуть помолчав, добавил он. – Прием.

– При такой погоде его не должно быть, да, – согласился Юркаускас. – Да и вообще в это время года.

– Я не об этом. Обычный туман не так выглядит. Просто дымка, как облако, лежащее на земле. А этот – постоянно движется, словно кто-то перемешивает его ложкой, как молоко в стакане с какао. И он не белый, а какой-то сизо-серый. Непонятного цвета. – В голосе Володи читалось легкое недоумение.

– Бекас-два, задача простая, – чуть помолчав, продолжил Юркаускас. – Обнаружить неопознанное судно, выяснить его название и принадлежность, нанести местоположение на карту. Наладить связь с экипажем по рации, мегафону или с помощью световых сигналов. В случае отсутствия контакта подняться на борт и исследовать судно. Постоянно держать радиосвязь с базой. Оружие при себе, но применять в крайнем случае. Вопросы? Прием.

– Вопросов нет. Прием, – спокойно ответил Володя; казалось, размеренный тон Юркаускаса и четко отданные им команды вселили в него уверенность.

– Я пока остаюсь на базе, буду… – связь внезапно стала ухудшаться, и голос Григория Юрьевича с трудом пробивался через помехи и шум. – В любом случае… пшшш… Антонина вызовет… шшшш…

– Три-одиннадцать, прием, прием! Помехи на основном радиоканале. Перехожу на резервную частоту. – Володя перещелкнул черный клювик верньера рации на одно деление влево. – Три-одиннадцать, прием!

Но в динамике рации слышались только похрипывания и пощелкивания, голос Юркаускаса пропал. Володя пощелкал переключателем туда-сюда, меняя частоты, но везде был все тот же монотонный шум, треск, словно и не было никакой базы с ее узлом связи, и Тоня не сидела за столом у сине-серой коробки стационарной рации. «Аист» остался в одиночестве – без голоса и без связи с внешним миром.

В этот момент катер вошел в дымку.

* * *

Мотор приглушенно клокотал. Все звуки, голоса в этом тумане звучали так, словно в уши вложили два куска пропитанной «левомеколем» ваты – так делают при отите. Видимость оказалась не такой уж и плохой – на расстоянии десятка метров еще можно было различить стальную рябь волн. Команда «Аиста» примолкла. Катер малым ходом продвигался в слоистой дымке. Попытки включить носовой фонарь приводили лишь к тому, что серое марево, казалось, сгущалось прямо перед катером. Заметно стемнело и похолодало.

– Странный туман, – нарушил тишину Витек. Его обычная развязность уступила место осторожности, он стал как будто ниже ростом, сжался и пристально, как затаившийся зверь, всматривался в белесый морок вокруг катера.

– Да. Необычный, – согласился Иван Петрович, снимая очки и протирая их носовым платком.

– Снаружи как будто плотная оболочка, а внутри он более разреженный. И постоянно перемешивается, – добавил Володя. – Здесь, в пределах этой туманной шапки, словно бы свой микроклимат, что ли. Эх, взять бы образец для исследования…

– Давайте уже найдем эту чертову лайбу, сделаем все, что приказано и свалим подальше от этого микроклимата, – в голосе Витька слышалось раздражение.

– Покойно, Малых, покойно. Не егози. – Мичман открыл свой саквояж и достал оттуда вязаный джемпер. Витек, оглянувшись, удивленно цокнул языком:

– Ого, Петрович. Да ты запасливый. Может, у тебя там и подушка с одеялом есть?

– Всякое бывало, – неопределенно ответил мичман, натягивая джемпер поверх тельняшки. – Когда столько лет на флоте, всегда держишь под рукой эн-зе. Мало ли что приключится. – Он осторожно, оберегая ноющий локоть, надел китель поверх джемпера и защелкнул саквояж.

– Где же эта посудина?! И как мы свяжемся с базой, когда ее найдем? Три зеленых гудка в тумане? А вдруг это шпионы какие? Куда мы с вашими двумя пистолетиками против них?!

– Остынь, Витек, не наводи панику, – усмехнулся мичман.

– Да брось, Малых, ну какой шпион может ходить на допотопном ободранном судне? Это скорее корабль-призрак. Слыхал о таком? – Володя обернулся и исподтишка подмигнул Ивану Петровичу.

– В смысле «призрак»? – напрягся Витек.

– Ну, знаешь, есть такие суда, которые уже много лет дрейфуют по морям, без команды и без курса. Между прочим, многие их видели. Считается, что такие плавучие гробы полны скелетов или призраков погибших на борту людей.

– Обзовись! Сам видел, что ль?

– Видеть не видел, но свидетельств полно. Есть и фотографии, и рассказы очевидцев. Про «Летучий Голландец» слыхал? – Володя явно ерничал, но встревоженный Витек не замечал этого.

– «Летучий Голландец» – это же байка, да?

– Может, и байка. Это еще в XVIII веке было. А вот «Оранж Медан» – уже в наше время. Что, тоже не слыхал?

– Че это?

– Вот представь. Послевоенное время. В водах недалеко от Малайзии раздается сигнал «SOS». Два сообщения – «Оно придет за мной, остальные уже мертвы» и «Все, я умираю» – по рации. Ну, само собой, окрестные корабли кинулись на пеленг, искали «Оранж» несколько часов, наконец одно судно – кажется, британское, – его обнаружило. Пытались связаться по рации, с помощью световых сигналов, но ответа не было. Бортанулись, высадили на «Оранж» пяток человек, те заходят в рубку и видят – на полу лежит капитан и несколько членов экипажа. Все мертвые. Ну, понятное дело, пошли по кораблю, смотреть, вдруг кто выжил – но нет, всем крантец. Лежат на палубе, словно защищаясь, все перекореженные, заиндевелые уже, а на лицах ужас застыл. И собака стоит, замороженная, в такой позе, словно рычит на кого-то.

– Володя, хорош байки травить. Видишь, у Витька уже корчи начались, – укоризненно прервал Горбунова мичман.

– А вдруг это он и есть, этот «Оранж»? – опасливо спросил Витек.

– Не, это точно не он. Когда британцы исследовали судно, в трюмах что-то рвануло. Столб огня, натурально, дым, щепки… Томми не стали геройствовать и дали стрекача обратно к себе на шип. Потом на «Оранже» бабахнуло еще несколько взрывов, и он пошел ко дну. А британские моряки, которые высаживались на нем, в течение года все сошли с ума.

– Негоже, Вовка, на борту такие страсти рассказывать, плохая примета, – испуганно сказал Витек. Руки его слегка вздрагивали, порою он прижимал правую ладонь к груди, и Горбунов поймал себя на мысли, что Малых, скорее всего, носит нательный крестик.

– Володя, Витек прав. Завязывай сочинять. – Иван Петрович укоризненно покачал головой.

– Да не сочиняю я. Это правда. В литературе описано. – Володя как будто слегка обиделся.

В этот момент воздух прорезал отдаленный, но громкий скрежет.

– Снасти скрипят, – определил мичман. – Глядим во все глаза, он где-то рядом.

– «Оранж»? – переспросил Витек.

– Сам ты «Оранж»! – огрызнулся Горбунов. – Бригантина Тонькина.

– Цыц, балабоны! – голос Ивана Петровича был необычайно напряжен и строг. – Отключить говорильню и включить зенки!

Наступила тишина, сопровождаемая только приглушенным бормотанием дизеля «Аиста», работающего на самых малых оборотах. Катер плавно двигался во влажной, вязкой полутьме, раздвигая носом туман. Видимость существенно снизилась – на расстоянии пяти-семи метров уже невозможно было что-то разглядеть, во все стороны расстилался беспроглядный сизо-серый студень тумана. Мичман и Витек, стоя на корме, вертели головами, пытаясь различить источник скрежета; Володя, сидя в рубке, напряженно вцепился в штурвал и исследовал окрестности по носу катера. Слышалось звяканье цепей, скрип каких-то металлических частей таинственного судна, но дымка надежно скрывала его. Погода тем временем внезапно начала портиться – набежавший холодный ветер рвал хлопья тумана, перемешивал его, покачивая «Аист», экипаж которого зябко ежился, несмотря на плотное обмундирование – опытный Юркаускас не зря потребовал одеться как следует.

Вдруг катер резко вильнул, Иван Петрович и Витек едва удержались на ногах, в последний момент успев ухватиться за поручни не крыше рубки, из которой послышались крепкие ругательства.

– Твою мать, чуть было не въехал в него! – Володя, заглушив двигатель, выбрался на кормовую палубу «Аиста».

Мичман и Витек обернулись к левому борту. Буквально в паре-тройке метров от катера возвышался когда-то давно крашенный белой краской, а сейчас ободранный, в ржавых потеках борт незнакомого корабля. Дымка тумана словно расступилась вокруг таинственного судна, и экипаж «Аиста» смог рассмотреть его.

Это была совсем не бригантина и отнюдь не военный корабль. Здоровенная гражданская посудина, старая, проржавевшая, метров тридцати пяти – сорока в длину, заметно перекошенная на левый борт, поскрипывая, плавно качалась на волнах. Помятые алюминиевые поручни-леера, опоясывающие палубы, были местами оторваны от креплений и висели плетьми, царапая металл обшивки и касаясь волн. Сиротливо висящие концы заржавленных якорных цепей постукивали о борта. В носовой части судна возвышалась рыже-серая рубка. На ее наружных стенах просматривались нарисованные темные бублики – места для размещения спасательных кругов, и прямоугольник пожарного щита. Стекла окон рубки были целы, хоть и в потеках грязи. Здесь, вблизи судна, было слышно, что оно словно живет своей жизнью – похрустывает, постанывает в такт качке, бормочет о чем-то своем.

Володя спустился в рубку «Аиста» и включил рацию. Пощелкав переключателями, он несколько раз произнес в микрофон: «Три-одиннадцать, прием! Три-одиннадцать, это Бекас-два. Прием!» и, не получив ответа, вновь вышел на палубу. В руке у него был гудок-ревун.

– Связи с базой нет, ребята. – Он передал ревун мичману.