Запах пепла

– Ну, это кому как, – Саня явно не хотел признаваться сразу во всем, – Хозяин у него, в общем-то, есть.

– Так он к нам в гости ходит?

– Да какие гости! Понимаешь, я хотел тебе позже рассказать…

– Санек, не темни, – она присела возле кота, продолжавшего изображать памятник, погладила по голове, потеребила под горлышком, отчего непривычный к ласке Сильвер заурчал и выгнул спину, – Излагай, чего уж там.

– Короче, Инка, ты не обижайся, я с тобой не советовался, не до того было, тогда как раз наш Димон навернулся со своего парашюта. Я сюда приехал, гляжу, а в баньке жилец объявился. А кот…

– Да ну? Кот сам открыл замок, – она подняла к мужу смеющееся лицо, – Ты, похоже, меня за слепую держишь. Думаешь, я не вижу, как там из трубы дымочек идет? Матроскин топит?

– Нет, не он. Там, это… человек пришел и кота привел. Бывший мореман. Панкратов, Сашкой зовут, а сам себя называет – Белый. Он белый и есть, седой потому что.

С того дня и повелось: Лобов остался Саней, а Белого определили в Сашки.

Глава третья

2017 и ранее Инка и Санька

Она очень любила свой загородный дом, хотя и бывала здесь нечасто. Летом приезжала позагорать, искупаться в речке. Осенью – убрать цветочные корневища в сухой подвал, укрыть мебель чехлами, помыть на зиму окна.

Зимой – практически никогда. Весной с удовольствием копалась в клумбах, собственноручно высаживая сезонные цветы и подравнивая многолетние кустики. На неоднократные предложения нанять садовника-профессионала только отмахивалась. В нынешнем мае цветочнице здорово помог так называемый сторож. Седой Санин тезка, представленный как отставной мичман, не гнушался никакой работой, играючи пересадил несколько кустов в споро выкопанные гнезда, заново сформировал насыпи, прикатил три десятка тачек чернозема пополам с торфом. Ее рукотворные «альпийские горки» обрели новую жизнь. Муж глянул, подивился.

– Я смотрю, у вас прямо озеленительная бригада! А ты, Сашок, где научился так с грядками управляться? На своем тральщике-крейсере?

– Грядки, Санечка – это для помидоров с огурцами. А у нас – клумбы. Иди, не мешай, – жена отодвинула неуклюжего Лобова, не позволив растоптать только-только высаженные флоксы, – Как раз помидоров ты от меня не дождешься!

Белый с удовольствием возился с землей. Категоричность хозяйки предвосхитила готовый сорваться с языка вопрос, а ему все три дня, проведенные в праведных трудах на почве земледелия, так и хотелось узнать: ну на кой черт вам столько бестолковых цветиков-семицветиков? Не лучше ли насадить полезных овощей… огурчиков, например, или помидорчиков. Да и картошечка бы не помешала.

А где научился… Хозяину невдомек – он далеко не всю жизнь был моряком. Родился и вырос в изобильных Курских степях, там впервые посадил в землю зерно, вырастил и собрал урожай. После все изменилось, в жизнь потенциального хлебопашца вошло море и заполнило ее целиком, принеся с собой и романтику, и трудные учебно-боевые будни, и многое еще, чего не выразить словами. А потом его отняли, отобрали – грубо, больно и навсегда.

Вообще-то полное имя жены Лобова было Инкери. По-фински – «красивая». Будучи наполовину финкой, любимая дочь и названа была отцом, вопреки пожеланиям матери, сообразно с национальными традициями северных соседей.

Детям полагается оправдывать возложенные надежды, но у девочки это никак не получалось. Все детство была худющей белобрысой нескладехой, походила на мальчика и занятия себе подбирала под стать. Кататься на коньках научилась раньше, чем ходить, полюбила всерьез, да вот только вместо фигурного катания, куда настойчиво направляла мама, либо на крайний случай конькобежного спорта, увлеклась хоккеем. И сражалась наравне с мальчишками-сверстниками, не уступая ни в силе и точности бросков, ни в дриблинге, ни в столкновениях у борта.

На велосипеде носилась как заправский гонщик, занималась даже борьбой, умудрилась пробиться в секцию самбо, где и познакомилась с Сашкой Лбом. Чисто девичьим из ее увлечений можно было назвать лишь рисование, да и то с некоторой натяжкой – маленькая художница вместо веселенького акварельного разноцветья выбрала угольный карандаш.

А в семнадцать девчонка как-то разом переменилась, словно из неказистого, облезлого гадкого утенка выглянул прекрасный лебедь. Самого перевоплощения Саня не застал, ибо в то время отдавал священный долг, он же почетная обязанность, неся службу в погранвойсках на Дальнем Востоке. Вернулся, пришел в зал поздороваться, показать друзьям, чему научился на армейских коврах-татами, и был сражен в самое сердце. Одно время даже боялся приходить сюда – думал, красавица задерет нос, не захочет знаться с простоватым детиной.

Она не замечала собственного преображения, тренировалась и боролась со всеми наравне, но однажды тренер, назначая команду на очередной турнир, не упомянул ее ни в одной из категорий.

– А я? – оскорбилась обойденная вниманием, – Меня в запасные?

– Инка, тебя не берем.

– Вот те на! Я вроде на уровне, – продолжала недоумевать непременная участница всех без исключения межклубных баталий, – Вообще не возьмете?!

– Вообще! – отрезал наставник, – И никаких возражений.

– Почему? Неужели перебрала вес?

– Нет. Я просто не имею права тобой рисковать. Еще сломают ухо или нос…

– Ну и что? А раньше – имели право? Уши и нос у меня как будто те же самые…

– Я извиняюсь, ты в зеркало по утрам смотришься? Или красишься на ощупь? Тебе надо не на ковре елозить, а в кино сниматься!

Равнодушная к косметике Инка после того разговора надулась, занятия забросила, и поводов встречаться с ней у Саши больше не стало – не подкатываться же, в самом деле, с тупым приглашением в кино или чем-то подобным. Она нашла его сама. Пришла к концу тренировки, и они всю нескончаемую белую ночь прошлялись по набережным. Под утро даже поцеловались. Свадьбу решили устроить после окончания его учебы, когда станет дипломированным менеджером-экономистом.

Но на третьем курсе он внезапно женился на своей одногруппнице, ярко-рыжей вертлявой Майке Примак, дочке ассистента кафедры матанализа. Инке не сказал ни слова, просто вдруг без малейшего повода пропал из ее жизни, как отрезал. Она поначалу даже не расстроилась – подумаешь, может, у него какие- то сложности в институте, не до влюбленных глупостей. Пару раз все-таки пыталась отловить сердечного дружка при выходе из ВУЗа либо спортзала, но он, увидев ее, стремительно исчезал – либо заходил обратно, либо впрыгивал в отходящий троллейбус.

Инка узнала о случившемся через месяц, когда буквально выследила Лобова у подъезда, где он с молодой женой снимал дешевую комнату, и с ходу взяла быка за рога, по-спортивному пренебрегая приемами дипломатии и политеса.

–Ты, получается, меня разлюбил? – она заступила дорогу, глядя исподлобья.

– Нет, понимаешь, все не так. Вышло вот такое дело… – здоровенный Саня прятал глаза и пытался обойти нежданное препятствие, – Я тебе потом все объясню…

– Ну уж нет! – Инка крепко, как на ковре, держала его за рукав, – Говори прямо здесь и сейчас. Что случилось?

– Я же вообще почти не пью… – теперь новоиспеченный молодожен не знал, куда девать не только глаза, но и руки, – А тогда на складчине она сказала – давай на брудершафт…

– Короче, ты напился и переспал с ней? Так? А она типа девочка, и заплакала, «Ай-яй-яй, папе расскажу…»

Лобов вздохнул, засопел и кивнул куда-то в сторону.

– И еще, небось, обрадовала, будто беременна от тебя?

– Ну а от кого же еще? – Саня перешел в атаку, – Я же это… У нее как бы первый.

– Это тоже она тебе сказала? А ты сам-то уверен?

Вот как раз в этом Санька вовсе не был уверен. Кое-какие слухи о не то чтобы бурном, но далеко не безоблачном прошлом избранницы до него доходили, но он старался не вникать, прикрываясь вечным мужским самообманом – «не может быть!». Промолчал, по-прежнему не глядя в глаза.

– Ну и черт с тобой. Вали к своей ненаглядной! – Инка резко отвернулась, чтобы не показать внезапно подступивших слез, и зашагала, почти побежала прочь.

Ребенок, крепенький горластый мальчуган, родился в семье Лобова и Примак, ибо жена наотрез отказалась брать его фамилию, на полтора месяца раньше срока. А когда Саня забирал жену с сыном из роддома, полная румяная акушерка, отдавая в руки счастливого папаши драгоценный сверток в обмен на традиционные конфеты с шампанским, не сдержала удивления.

– Надо же! И ты, получается, голубоглазенький, как и она.

– И что? – в свою очередь удивился Лобов, – Это вроде не редкость?

– Ну да, ну да, – согласилась медичка, – Поздравляю, мужчина! Хороший у вас мальчик, три восемьсот, пятьдесят четыре сантиметрика. Богатырем вырастет, слава Богу, выносила полный срок, хоть и худенькая!

– Как полный? – теперь уже вполне обоснованно заинтересовался Саня и обернулся к жене, – Ты же сказала, семь с половиной месяцев?

– Да они все ошибаются! – вспыхнула молодая мать, – Их наука вся на догадках, им до нашей математики, как до Луны!

– Ничего мы не ошибаемся, женщина. Ребенок ваш доношенный, вырастет здоровяком, как отец, если будете кормить грудью, – она с жалостью посмотрена на озадаченного верзилу, – Ну, до свиданья. Спасибо за конфетки, папаша.