Запах пепла

– Там нашлось что-то интересное? Пролился, так сказать, свет?

– В том-то и дело, дорогой Евгений Борисович! Никакого света там не увидела ни я, ни мои телевизионные компьютерщики, ни самый продвинутый из знакомых хакеров – Гоша, Борькин одноклассник. Вы его, кстати, встречали на похоронах, это он там речь задвинул, про пойманную львицу.

– А в чем закавыка с той м-м… зверюгой?

– Знаете, это к делу, в общем, не относится. Просто выяснилось – ноутбук стерильно чист! Там нет ничего. Ни-че-го.

– Как это – ничего? Такого не может быть! Это же компьютер, и пусть пользователь даже все стер, на э-э… винчестере обязательно остаются какие-то копии файлов там, резервные варианты. Тут и мне, старому пню, ясно! У меня в бюро бывало: по ошибке сотрут протокол, я позвоню, придет… гм… мальчик, поколдует – получите и распишитесь…

– Видите, пню ясно, и мне ясно, а специалисту – неясно. Вернее, ему ясно совсем другое.

Гоша воздал должное чешскому продукту, еще порассуждал о превратностях судьбы, непредсказуемости выбора старушки с косой за плечом, и лишь настойчивое напоминание заставило его наконец приступить к «вскрытию трупа», как он назвал углубленный осмотр доставленного Светланой Бориного ноутбука.

«Мог бы и выбирать выражения», – с неудовольствием подумала она тогда, хотя бы из уважения к памяти одноклассника, – «Друг называется!»

– Не работает, говоришь? А в розетку втыкать пробовала?

– Пробовала, пробовала. Борькины пароли я не знаю, но он и не спрашивает, а вроде бы должен… или я чего-то не понимаю?

– Эх, вы, писатели-читатели! Пробовала она. Пароли… Давай и я попробую. Щас заработает.

Но, провозившись четверть часа, задумался, намекнул на жажду, а спустя еще полчаса подвел предварительный итог.

– Знаешь, мать, тут все немножко сложнее. Можешь оставить его у меня?

– Ради бога, сколько угодно.

– Я тебе наберу денька через два, идет?

На четвертый день она, не дождавшись обещанного «набора», позвонила сама.

– А, ты насчет Борькиного ундервуда? – с напускным равнодушием спросил хакер, – Да, с ним я, можно сказать, закончил.

– Гош, не прикидывайся дебилом, а? По-моему, кроме него тебя ни о чем и не просили. И почему – ундервуда?

– Ну, зингера… какая разница. Вы же к своим компам относитесь, как к первобытным печатным машинкам. Боря твой, при всем уважении, тоже ни черта не петрил. Набрал, сохранил, готовый текст распечатал и все, фантазия кончилась.

– А надо как?

– Как? Скажи честно, сколько своих материалов по сценариям, программам и прочей лабуде ты лично сохранила на дисках? За всю жизнь не надо, за годик прикинь.

– На каких дисках?

– Вот я и говорю – самый навороченный аппарат вы используете, как обезьяна подзорную трубу, бананы сбивать. Просто печатать на компе – это как…

– Микроскопом – гвозди?

– Ага. Или глазным скальпелем колбасу резать, – Гоша задумчиво почавкал в трубку (как раз колбаской… мама заходила – догадалась Светлана), – Не обижайся, но вашего ума хватает максимум на флэшку, а диск – это уж слишком. После Бори, поди, и их, маленьких, не осталось?

– Ни одной, – (вот черт, я тоже ни фига не сохраняю), – А что?

– Жаль. Короче, с этим чемоданом есть у меня пара соображений.

– Излагай, записываю…

– Может, лучше подъедешь?

– На пиво хочешь раскрутить?

– Ну-у, все равно ж тебе надо его забрать, а на сухую как-то несерьезно…

Увы, даже пиво не помогло выжать хоть каплю связной информации из потерявшего память ноутбука. Ничего не добившийся специалист заключил: «дело ясное, что дело темное», предположил – жесткий диск жестоко отформатировали, а еще, как в фантастическом триллере – облучили, вскипятили, размагнитили… примерно так.

– Правда, я бы не исключал и другие, как тебе подоходчивее растолковать, естественные причины.

– Например?

– Самое простое: ему сколько лет? Судя по потрохам – никак не меньше десяти, верно?

– Одиннадцать, по-моему.

– Угу. А эксплуатировался, как я понимаю, от зари до зари. Стационарной-то машинки у Бори не было?

– Говорил, не помещается. Ты в его кишке бывал?

– Ага. Поэтому вполне возможно… сколько он пролежал разряженный?

– Получается, почти полгода.

– Эге. А в каких условиях? На спецскладе для оргтехники?

– Да какой склад – полуподвал в старом аэропортовском терминале.

– Ого! А там, случаем, не жарко?

– Гоша, я не знаю. Подвал есть подвал – летом жарко, зимой холодно. Я там не жила.

– Ыгы. А может, там поблизу какие-нибудь кабелИ проходят? Не в смысле собаки, а – провода под хорошим напряжением. А может, там рядом крутой локатор фигачит, ну, дальномер-высотомер? Аэродром все-таки?

– Повторяю – не знаю я!

– Ну-ну. Так, может, там и сырость присутствует?

– Слышь, ты утомил уже своими профвредностями! Может, не может…

– Да-да. Это, лапуля, не проф, как ты выражаешься, вредности. Это – факторы риска для твоего несчастного агрегата. Вот полежи с месяцок в мокрой холодной или наоборот горячей пещере под высоковольтной линией – много у тебя самой мозгов останется? Да еще и не жравши – не пивши, – Гоша вновь отвлекся на прием пенного напитка, – Поняла, наконец?

– Ты хочешь сказать, его мог никто и не портить, так? Он сам, от времени и этих… факторов?