Ничей

– Нигде не намазано. Как хочешь, в общем.

Я замолчал, он также молча смотрел на меня. Вышла какая-то минута молчания, как на похоронах.

– Как дома дела? – нарушил я ее. – Нинка твоя не протестовала, когда аппаратуру затаскивали?

– Вообще не заметила, – сказал он и, увидев удивление у меня на лице, пояснил. – Она у меня на «Одногруппников» подсела, день и ночь в Сети. Не готовит, не убирает, за собой не следит.

– Вы там разводиться случайно не собираетесь?

– Поживем – увидим, – пожал плечами Лёва и в свою очередь спросил. – Какие шансы у Макеева? Твое мнение?

– Очень надеюсь, что обгадится, – с чувством сказал я.

– Может, ты уже на Филейкина работаешь? – хитро прищурился Лёва.

Я расхохотался.

– Нет, такое не по моей части.

Опять повисла минута молчания.

– Помнишь, как ты говорил про Георгия нашего Александровича, что перспективный, мол, кандидат, харизматичный политик? – напомнил мой друг.

– Были харизматики, будут маразматики, – горько пошутил я.

– Надо запомнить.

– Ребята как?

– Катерина подалась в рекламное агентство, праздники проводить с фейерверками и музыкой. Веня полностью на холодильники переключился, ему недурно платят, – сообщил Лёва.

– Привет им передавай.

По его глазам я видел, что он очень хочет спросить меня про Наталию. Но так и не спросил.

– Это замечательный отель! Там всё-всё включено, – безапелляционно вещала Алёна.

Ульяна слушала ее, разве только не открыв рот.

Наша незаменимая сотрудница описывала свой прошлогодний отдых в Тунисе. Правда, экскурсия в Карфаген ей не понравилась: она ожидала увидеть величественные развалины вроде Колизея, а, не увидев, страшно возмутилась.

– Арабы, конечно, жулики, – поддакнула ей Ульяна.

Я, сидя через стол от них, едва не заржал.

Василий Александрович уехал и не показывался в офисе уже второй день. Текущая деятельность штаба шла своим чередом. Кандидат заезжал, матерился и уезжал. Фурсов с Романом пропадал в поле. Похоже, меня он действительно не засёк. Анатолий Анатольевич пока не открыл мне тайну «жучка», лишь посоветовал запастись терпением.

Оставалось ждать.

Собрав необходимые бумаги, я намотал шарф и взялся за куртку.

– Алексей, вас подвезти? – победоносно спросила Алёна.

Я с притворным смирением улыбнулся и поклонился.

– Благодарю, лучше пешком пройдусь. Оно, знаете, полезнее для здоровья.

Глеб Семёнович в углу то ли усмехнулся, то ли высморкался.

Расстояние, впрочем, предстояло покрыть небольшое. Меня ждали на родном телеканале для окончательной сверки наших планов и подготовки прямого эфира с кандидатом. Дойдя до знакомого здания, я принялся методично подниматься вверх, этаж за этажом. Лифт здесь так и не появился, а лестничные пролеты с годами, по-моему, дополнительно вытянулись. На случай, например, цунами канал был расположен чрезвычайно выгодно. Однако мы в свое время вволю набегались по этим ступенькам.

На последней лестничной площадке, выше которой был только чердак, стоял и вдыхал пары никотина оператор Влад Мухин. Кроме табака он явно успел отравиться еще и алкоголем, хотя время было даже не обеденное. На канале Влад был человеком тоже, если можно сказать, с харизмой. За пьянку его выгоняли раз семь или восемь, а потом под честное слово брали назад. Снимая прежнего губернатора, он ухитрился обнять камеру со штативом и уснуть.

– Здорово! – он протянул мне мозолистую руку.

Влад обитал за городом и не чурался труда земледельца.

– Как всегда, с депутатами? – задал он риторический вопрос.

– С кандидатами.

– Одна херня, – смачно сказал Мухин.

Переть супротив такой социологии было бессмысленно. Я проследовал внутрь, здороваясь по пути с другими коллегами. Некоторые из них еще со времени совместной работы были свято уверены в том, что я гребу деньги большой совковой лопатой, и испытывали ко мне смешанное чувство уважения и зависти. Начинал я в службе новостей, взятый на временный договор. Оклад у меня был самый мизерный, но выбирать не приходилось. У нас стоял один компьютер на всех, а горизонтальная поверхность холодильника использовалась как дополнительный стол. С тех пор новости переехали в другое помещение и очень заметно выросли, у каждого сейчас было свое оборудованное место. Но какой-то особенный творческий подъем тех полутора лет я вспоминал как, возможно, лучший период своей карьеры.

А потом шеф вызвал меня в эфирную студию для важного разговора. В студию потому, что отдельного кабинета у него не было (не обзавелся он таковым и по сей день). Как шутил Сергей Константинович, «если у меня не будет кабинета, за мной туда не придут». Он сказал, что мне пора выходить на новый уровень, и предложил делать еженедельную авторскую программу. Плата за нее тоже могла быть больше, но я не привередничал. Тем более что по мере роста популярности моего продукта, словно из воздуха, стали возникать самые разные предложения. Шеф, думаю, знал о моей самостоятельной хозрасчетной деятельности, но мудро закрывал на нее глаза. Ему наличие подобного проекта приносило куда больше дивидендов.

У Сергея Константиновича я научился многому. Пожалуй, именно его я мог бы, не лукавя, назвать действительно лучшим руководителем за всю мою сознательную жизнь. По-моему, он вообще никогда не терял самообладания и в любой ситуации умел найти правильный выход. Каждую субботу утром шеф звонил мне откуда-то (подозреваю, что не из города) и ласково спрашивал:

– Кого бичуем?

– Да тут ничего особенного, – елейно отвечал я.

– У тебя и в прошлый раз не было ничего особенного, а меня потом в администрацию вызывали, – усмехался он.

Иногда шеф предлагал незначительную правку к моему сценарию, но, надо отдать ему должное, с отбойным молотком в программу не лез. Сам он был технарь-прагматик, однако схватывал каким-то чутьем, что хорошо, а что не очень. И сам по себе был многолик и многовариантен. Сейчас он немного опаздывал, и администратор Эля попросила меня подождать. Я уселся на диван перед аппаратной. Не успел расположиться с комфортом, как услыхал знакомый голос.

– Алексей Николаевич, как там физические лица? Вносят средства?

Я улыбнулся и раскрыл объятия.

То была Кристина, мой бессменный видеоинженер. С ней мы по субботам, когда нормальные люди отдыхают, собирали программу. На монтаже любили похулиганить. Так, на словах «Средства в фонд кандидата внесло одно-единственное физическое лицо» могли показать кота, пулей удирающего в кусты. Фразу «У партии наметились перебои с финансированием» закрывали видом висящих на балконе штанов с вывернутыми карманами. Невероятно, но факт: ничего, похожего на интим, между нами никогда не происходило. Интима хватало в эфире.

– Кислая ты какая-то, мать, – сказал я.

– У нас тут вообще кисло, – понизила она голос.

– Зарплату задерживают?