Ничей

– Влетели в масках… с автоматами… всех к стене, – снова начала рассказывать Алёна и икнула. – Я как раз… акт забирала… приемки-сдачи…

– Это спецназ ГУВД, – присовокупила Ульяна, расставшись с бутылью.

– Ну и дела, – покачал головой Глеб Семёнович.

– Десяти минут не прошло… как Фурсов уехал, – Алёна опять икнула.

– Сдал кто-то, – мрачно сказал Макеев-старший.

По такому поводу он бросил свой народ во дворах и примчался в штаб.

– Знали только мы здесь. Ну, и в типографии человека три, не больше, – ответил брат кандидата.

– Я… за типографию… уверена, – выдавила из себя Алёна.

– А я ни за кого не уверен, – возразил кандидат, – и тебе не советую.

Наша незаменимая сотрудница забилась, как припадочная.

– Георгий… Александрович… отпустите меня, не могу больше… у меня дети…

Я впервые узнал о наличии у нее детей.

В руке у кандидата зазвонил телефон.

– Да!

Он послушал с минуту, потом отключился.

– Фурсов сейчас подъедет, – сказал старший Макеев. – Вспоминайте все, кто и где был, с кем говорил.

– Жора, здесь некому стучать, – вмешался Василий Александрович. – Все тут были, перед глазами у меня.

– Значит, грузины твои сдали, – подытожил Георгий Александрович, в упор глядя на Алёну. – Видно, тоже хотят выслужиться. И нашим, и вашим.

– Что вы! Не может быть, – к Алёне даже вернулась правильная дикция.

Фурсов появился через пять минут. Никаких следственных действий он не начал, только шепнул что-то кандидату. Потом сестра-гонщица повезла Алёну домой отлеживаться, Ульяна отбыла с ними. Одновременно уехал и кандидат. Когда нас покинул Глеб Семёнович, я даже не понял. Василий Александрович закрыл неоконченный пасьянс и предложил мне:

– Ну что, по коням?

– Лучше прогуляюсь. Нервы тоже успокою, – ответил я.

Мне еще надо было незаметно снять «жучка», пока он будет собираться. Дабы лучше выказать свою искреннюю заинтересованность в общем деле, я как бы невзначай спросил:

– Тираж Фурсов к сестре отвез?

– Нет, – сказал Макеев-младший, – к Илье Валентиновичу на склад.

На следующий день обязательная планерка не состоялась без объяснения причин. Мои коллеги по штабу потерянно побродили взад-вперед по офису, потом занялись мелкой текучкой. Мне позвонили с канала и поинтересовались, не изменились ли планы уважаемого кандидата. Я спросил, в связи с чем они, собственно, могли вдруг измениться. В трубке деликатно похихикали, а затем процитировали свежую новость информационного агентства «Интерксерокс» про обыск в типографии «Сосо». Я, со своей стороны, полушутя уточнил, является ли наша беседа официальной и ведется ли в данный момент запись. Ладно-ладно, сказали мне, знаем, что тебя не ухватишь. Я заверил редакцию, что планы пока не менялись.

По версии, которую потом озвучил Василий Александрович, кандидат заболел. Поднялась температура. Обеденный перерыв я использовал для похода в магазин и встречи с Анатолием Анатольевичем.

– Чуть-чуть мы не успели, очень жаль, – поделился он со мной своим огорчением после проведенной операции. – А куда Фурсов увез газеты, не выяснили?

– Увы, – я покачал головой, – глухо.

– Да, беречься начали, – кивнул «Люба».

– Вы обещали про Астрахань рассказать, – напомнил я.

– Василий ездил в одно пиар-агентство, они раньше помогали Макееву, – сказал он. – Это особенные ребята, специализируются на чернухе. Он договорился, зазвал сюда их бригаду.

– Как? – чуть не ахнул я.

– Очень просто. Кстати, если бы не вы, мы бы их не вычислили. Знаете, куда они заселились?

– Догадываюсь.

– Да-да, неприметная квартира в тихом центре. Я на всякий случай не снимал оттуда наблюдение.

– И что будет?

– Ничего, – безмятежно ответил Анатолий Анатольевич. – Они уже уехали обратно в Астрахань.

– Почему? – наверное, с идиотским видом спросил я.

– С ними встретились, провели профилактическую работу, – пояснил он.

Какую именно работу, и кто проводил, я выяснять не стал.

Лида работала языком, как в последний раз перед казнью. Или как будто от исхода процесса зависела ее жизнь. Пламенная революционерка прибыла ко мне домой почти за полночь. Времени на политбеседы мы не тратили, и ближе к часу ночи она уже дышала, как после лыжного забега на длинную дистанцию. Я тоже чувствовал слабость во всех членах. Без исключения.

– Ты зверюга просто, – сказал я ей, когда она, сделав дело, уткнулась лицом мне в живот. – Давно хотел спросить, но не решался. Муж слабоват, что ли?

– У него романтический период продолжается, – ответила Лида. – А ты меня просто дерёшь как сучку. Ну и я тебя, – она вызывающе засмеялась.

Вместо слова «дерёшь» она без стеснения использовала синоним покрепче.

– Передохни пока малость, – посоветовал я. – У нас еще один заезд впереди. Вон там, у стеночки.

Лида легонько шлепнула меня по губам.

– Я тоже кое-что спросить хотела, – сказала она.

– Про любовь?

– Да ну тебя, не можешь без шуточек. Про другое. Вот ты выборами давно занимаешься…