Ничей

Эрик внимательно посмотрел на Юлю.

– А ты не пробовала вводить «посольство Королевства Нидерланды»? – аккуратно спросил он.

– Какие Нидерланды? – не поняла она.

– Государство так называется, официально.

Далее случилась немая сцена, как в театре.

Когда голландский вопрос был урегулирован, все разбрелись по рабочим местам и уткнулись в мониторы. Нонна углубилась в электронный план номера, потом неприветливо спросила меня:

– Что с твоим интервью?

– Уже отправил.

– Поторопи их, только вежливее.

– Уже поторопил.

С замом по творчеству у меня были непростые отношения. Поначалу всё развивалось нормально, однако с определенного момента между нами словно пробежала черная кошка. Подозреваю, что доброжелатели напели Нонне про мои якобы имеющие место нездоровые амбиции. Она, хотя и держалась очень уверенно, втайне, по-моему, переживала за свою должность. Предыдущий, еще до меня и до нее, состав редакции был зачищен под корень из-за бесконечных задержек со сдачей номера. Обходительный Вэ-Гэ долго терпел это безобразие, но затем махнул шашкой как следует.

Кажется, Нонна подозревала, что подобная история может произойти и с нами. Или для начала с ней. Некую устойчивость ее положению придавал муж, важная шишка – член редколлегии всероссийской ежедневной газеты. Эта газета ранее воспитывала молодежь в духе преданности делу Ленина, позднее перестроилась в бульварный листок, а дальше прониклась ярой любовью к национальному лидеру, не утратив элемента бульварности. Теперешний формат издания мои оппозиционно настроенные приятели-журналисты определяли так: «Про лидера и сиськи».

– Так, мальчики и девочки, – нарушила общее молчание Нонна, – бухгалтерия требует общего отчета о командировках. Иначе меня в Голландию не пустят.

– Ничего, тогда поедешь в Нидерланды, – пошутил я.

Шутка не была принята.

– Быстренько посмотрите и скажите мне, кто и куда ездил в этом году, – велела она.

– У меня всё просто. Не ездил никуда, – первым сообщил я.

Командировки, как ни странно, в прошлом вышли мне боком. Едва придя в издательский дом, я решил сполна проявить служебное рвение. Охотно брался за любые задания и готов был мчаться куда угодно и когда угодно. Пару мест я даже посетил вместо шефа, когда бизнес требовал его присутствия в столице. Возможно, этот факт напряг отдельных старожилов организации. А еще, вполне вероятно, у людей взыграла элементарная зависть: желающих за счет конторы побывать, к примеру, на Байкале или в Карелии хватало и без меня. Отлично зная, что от зависти до ненависти только шаг, я сменил тактику и плавно убавил обороты.

Пока добросовестно отчитывались другие, я открыл свою личную почту. Перед тем как сделать клик, загадал, что сегодня мне должно повезти. И не ошибся. В папке «Входящие» лежало новое письмо от Вероники.

История с ней была прямо как из книжки. Ее фото я увидел, просматривая испытанный сайт знакомств. Сначала я глазам своим не поверил, но зрительная память меня еще никогда не подводила. Я до сих пор в деталях помню все три гола Паоло Росси в ворота сборной Бразилии в восемьдесят втором году. Так вот, с Вероникой или Никой, как она представлялась, мы были уже знакомы. Та встреча произошла года за полтора до моей миграции, в нашем с ней родном городе. Миниатюрная блондинка попалась мне в довольно стрессовый период, когда в воздухе явно пахло всемирным кризисом. Наше с партнером совместное предприятие пыталось срочно создать хоть какую-то подушку безопасности. Надо было безотлагательно снять напряжение, и тут подвернулась эта студентка без комплексов.

Наша установочная встреча, пользуясь моей специальной терминологией, состоялась в скромной пиццерии. Ника не жалась, не мялась и была абсолютно откровенна. Ей требовались деньги, чтобы заплатить за экзамен в институте. «А если бы я тебе совсем не понравилась, ты бы со мной не пошла?» – спросил я потом. «Не пошла бы», – ответила она. Когда мы прибыли ко мне домой, она сразу дала понять, что незачем терять время на прелюдии. Я снял и забросил в кресло пиджак. Предложил ей что-нибудь выпить, но она покачала головой и просто сказала: «Пойдем, ляжем». В постели Ника тоже не знала, что такое стыд. В общем, снять с ней стресс действительно удалось. Повторное свидание намечалось, но из-за какой-то сиюминутной ерунды сорвалось, а дальше кризис захлестнул фирму с головой. Поэтому знакомство возобновилось только через три года.

Пикантность заключалась в том, что Ника, тоже перебравшаяся в Москву, до сих пор не знала, с кем она общается путем переписки. Ее зрительная память была слабее моей, ну а голы Паоло Росси она не могла видеть в прямом эфире по объективным причинам. За три с лишним недели мы успели обменяться примерно полусотней коротких сообщений, а сейчас она прислала мне свои новые фото. Они были сделаны во время тура в Копенгаген. На самом ярком из них моя новая, она же старая подружка смеялась, запрокинув голову, где-то на набережной. Кроме того, она написала, что хочет увидеться со мной, и оставила номер телефона. Не откладывая дело в долгий ящик, я выбрался из офиса на лестницу и позвонил.

– Алло, – услышал я ее голос.

– Не хотелось остаться в Дании, вместо русалочки? – лукаво спросил я, опустив приветствие.

Ее смех ничуть не изменился.

– Я бы осталась, но мы бы тогда не встретились.

– Догадалась, кто это?

– Конечно. Здорово, что ты позвонил!

– Я тоже так думаю. Когда встречаемся?

– Давай сегодня? – предложила она.

– Вечером?

– Да, часов в восемь или полдевятого. Не поздно?

– Как скажешь, – заверил я. – Где?

– Приедешь в Свиблово?

Я пообещал, что приеду, и мы договорились уточнить время и место, дополнительно связавшись около семи.

Шеф примчался откуда-то вскоре после двух весьма оживленный. В своей демократичной манере он обошел отделы и закоулки и поздоровался с каждым сотрудником. Мне он по-свойски подмигнул, пожав руку, но ничего особенного не сказал. Затем поступила команда собраться у него в кабинете. У системного администратора Андрея Мышкина вчера был день рождения, и настало время его чествовать. Виновник торжества по сложившейся традиции выставил на кухонный стол пару тортиков и сам уже что-то жевал.

– Дорогой Андрей! – с чувством произнес Вэ-Гэ, когда все столпились в кабинете, а те, кто не влез туда, выстроились в приемной. – Из надежного источника я знаю: когда ты пришел к нам в издательский дом, у тебя был план поработать тут максимум месяца три.

Мышкин, не успевший дожевать, чуть не поперхнулся.

– Но у нас особенная атмосфера, – бойко продолжал шеф. – Благодаря ей… сколько ты уже с нами?

– Лет пять уже, – выдавил из себя именинник.

– Если точнее, то пять лет и семь месяцев, – опять блеснул своей осведомленностью Всеволод Георгиевич. – Поэтому, дорогой Андрей, хочу сказать тебе: будь всегда на высоте стоящих перед тобой задач. Пусть тебя дальше ценят и любят! И на семейном фронте давно пора уже выдать результат. Демографическая ситуация в стране тревожная!

Шеф сделал паузу и набрал в грудь больше воздуха.

– Ура-а-а! – грянул он, будто поднимая батальон в атаку.

– Ура-а-а! – нестройно подхватили за ним отдельные активисты.

Завершилась церемония вручением конверта и аплодисментами. Мышкин раскланивался направо и налево, ни слова не говоря. Возможно, размышлял о том, что же за источник сдал его с потрохами.

Толпа сотрудников домика стала стремительно рассасываться. Всеволод Георгиевич направился следом за нами. В редакции он вместе с Нонной и Тимофеем принялся лично отбирать снимки для развернутого фоторепортажа. Материалу придавалось нешуточное политическое значение, так как был он посвящен профессиональному празднику – Дню счетовода. Раньше праздник отмечался неформально, в узком кругу за рюмкой чая, а в этом году молодой президент-либерал своим указом придал ему официальный статус. Не только при подборе фотографий, но и при их расстановке принципиально важно было учесть, кто более матери-истории ценен.

– Каневскую поставь наверх, – подумав, распорядился шеф, – она вредная. Если что, не простит нам. Историю с катером помните?

Про катер на Волге помнила вся редакция. Лариса Романовна Каневская управляла тогда департаментом учета и отчетности в Главном счетоводстве. Как-то ее со товарищи вывезли в составе делегации на симпозиум в Чебоксары. Мероприятие проходило четко по графику: после пары докладов и нескольких вопросов из зала дорогим гостям было предложено проследовать на пристань. Там пришвартовалось судно с напитками и запасами провизии. Для облегчения процесса прихватили с собой бармена с официантками и вышли на простор речной волны.

По пути на остров, где в незапамятные времена якобы хранили добычу атаманы Стеньки Разина, участники симпозиума пили за процветание и укрепление системы, обильно закусывая. По дороге обратно уже только пели. Дирижировал ансамблем главный счетовод маленькой, но гордой республики. И только причалив к берегу в Чебоксарах, певучие гости с хозяевами сообразили, что отряд не заметил потери бойца. Ларису Романовну забыли на острове.

В сгущавшихся сумерках срочно снарядили спасательную экспедицию. Каневская мирно спала на лужайке под дубом, который по преданию видел Стеньку. Никакой беды не произошло, но Лариса Романовна запомнила чебоксарское гостеприимство на всю жизнь. Когда ее продвинули на повышение, в федеральный Фонд призрения убогих и сирых, любые посланцы этого города, какой бы вопрос не рассматривался, каждый раз оказывались обделенными и убывали несолоно хлебавши.