Дело труба

– Светка, я соскучился по тебе – прошептал я и взял ее под руку.

– Это почему же?

– Так… есть одна маленькая причина.

– Правда? Расскажите, это интересно.

– Для начала нам нужно перейти на «ты» – сказал я, резко развернул ее к себе и поцеловал в губы.

Чтобы не тратить лишнего времени, водку мы купили в ближайшем ларьке, и двинулись в соседний скверик, выбрав самую укромную скамейку в кустах акации. Я посадил ее к себе на колени и все то, что было в последнюю нашу встречу, повторилось с новой силой. В этих сумерках, словно на стометровой глубине она была моим аквалангом. Я дышал ею, как сжатым кислородом. Глоток за глотком, без остановки. Она была моей жизнью. Я мог умереть в тот момент, если бы ее оторвали от меня. В этом не было того, что можно назвать эротикой или взаимоотношениями полов. Это был танец жизни, на краю гибели. Наши языки, как два танцора обвивали друг друга. И один не существовал без другого. Это не было сексом, как ни странно может выглядеть подобное заявление. Как нельзя назвать обедом пожирание корки хлеба умирающим от голода. А я буквально умирал без ее губ.

Несколько раз моя ладонь касалась ее груди, но она отстраняла мою руку, как и в первый раз.

– Разве ты не хочешь меня – спросил я.

– Не знаю, – ответила Света, – но у нас с тобой больше ничего не будет.

– В каком смысле? – захлебывался я.

– В прямом. Кроме этого – она коротко поцеловала меня в ухо – между нами ничего не будет. Ты понял?

– Как ты захочешь, – ответил я, и мы вновь нырнули в пучину.

Она очнулась первой.

– А сколько времени?

– Не знаю.

– Нам срочно пора возвращаться. Юрочка убьет меня.

Я взял себя в руки. Мир пошатнулся вокруг, сделал сальто-мортале, и я осознал себя, сидящим на скамейке, ночью, с чужой женой на коленях.

– Идем, Светик – не оставалось ничего, кроме как согласиться.

Подходя к подъезду, я неприятно поморщился. У перил стоял Юрий с сослуживцем и брат. Они нервно переминались с ноги на ногу.

– Ну и где вы были? – зловеще проговорил Юра.

– За водкой ходили – не моргнув глазом, ответил я.

– И куда вы ходили?

– В магазин.

– В какой?

– «24 часа».

– Мы там были раз пять.

Пауз быть не должно было, это я понимал, но в голову ничего не шло. «Это конец, подумал Штирлиц» – пронесся в голове отрывок из старого анекдота.

– Мы не в тех «24 часах» были. – Спокойно подхватила разговор Светлана. – То есть там были тоже. Но нам продавщица по секрету сказала, что водку у них лучше не брать.

– Там мужик в винном отделе – уточнил Юрий.

– Естественно не он же сам о своем товаре такое скажет. Я про кассиршу говорю. Оттуда мы пошли в магазин за три остановки. В Голубой универсам, помнишь, мы там с тобой апельсины в прошлый раз брали.

– И что, два часа ходили?

– Почему два? – встрял я – минут двадцать.

– Какие двадцать, вы в первом часу ушли. А сейчас сколько?!

– Юра, милый, ну что ты орешь – подошла к нему Светлана – ну хочешь, я тебе чек покажу из универсама. Саша, чек у тебя остался.

– Да где-то здесь был – произнес я, лихорадочно обшаривая карманы.

– Да пошли вы со своим чеком, – смягчился Юрий, – я знаете, как волновался. Мы с Виталиком все ларьки в округе оббегали. Я уже думал, случилось что. Думал, по репе настучали где-нибудь. Пошли пьяные среди ночи. Мало ли что случиться могло.

– Мужики, я что, так с водкой у подъезда стоять буду? – возопил с деланным гневом я – мы пить сегодня будем?! Или будем выяснять, кто сколько ходил? Скажите спасибо, что вообще чего-то качественное нашли.

Пили «с остервенением каким-то», как писал Щедрин, часов до семи утра. Юра подозрительно посматривал на нас и время от времени спрашивал у жены подробности нашего маршрута. Пытался несколько раз взять ее за талию, но она всякий раз аккуратно выскальзывала из его объятий. Водку все дружно хаяли, но употребляли с аппетитом. Я нажрался до свинского состояния и не помнил, как меня посадили на такси.

Утро было тяжелым и в то же время каким-то светлым. Я, как зомби ходил по комнатам и повторял: «Она любит меня, она любит меня, меня вообще кто-то любит». Это было так необычно. Так странно и удивительно. Ни головная боль, ни тошнота не могли сбить этого прекрасного ощущения. Я вспомнил фразу буддийского монаха: «Любите других, но бойтесь, если влюбите в себя хотя бы одну душу». Я не боялся. Я понял, что рождаюсь заново. Мне нужно было научиться по-новому ходить, по-новому дышать, по-новому одеваться. Я прошел цикл гусеницы и цикл куколки. Я приобретал новые формы и вслед за ними менял окружающую среду. Рожденный ползать расправил за спиной огромные золоченые крылья. «Она любит меня. Она меня полюбила. Но за что? За растопыренные уши? За нос картошкой? За козлиный голосок? А она-то сама, чудо неземное, ласточка рассветная, солнышко лесное. Господи, меня еще кто-то любит. Меня не кто-то, меня она любит. Она меня любит».

При этом, как бы то ни было, мы с ней так и не переспали. «Ну и пусть, – твердил я – мне этого и не нужно. Я счастлив одним лишь взглядом ее, одним кивком». И я был искренен. Мне действительно не очень нужно было трахать ее. Но видеть ее мне было необходимо. Видеть, слышать, обонять, в конце концов. «Где моя Светка?» – время от времени произносил я, но ответа не было.

Собственно, история моя подходит к концу. После нескольких встреч с Юрой я понял, что он начал подозревать нас. Забавно, что мы умудрились влипнуть со второго раза. Иные жены всю жизнь изменяют своим мужьям, а те в полной уверенности, что у них неприступный тыл. И здесь у меня все не как у людей.

– А что это ты так посмотрел на нее? – как-то сорвался Юра.

– Обычно посмотрел, – пожал плечами я, – но вопрос остался занозой в мозгу.

Я не знал, как мне связаться с ней. Практически у меня не было никаких подходов. Дома вечно торчал младший брат. Когда Юрий был дома – звонить было бессмысленно, она трубку не поднимала, когда он был на работе – просто опасно: в квартире у него стоял АОН, и он прекрасно понимал, что я не могу не знать, что его нет дома.

И все же мы с ней встретились еще один раз. Его срочно вызвали в Выборг. Брат загулял, и она позвонила мне, как только уложила сына. Я собирался в гости к своим друзьям, молодой чете, справлявшей новоселье в новой двухкомнатной квартире. И хотя, ради нее, я отменил бы любую встречу, но мне показалось, что ей самой будет интереснее развеяться в кругу новых знакомых. Кроме меня приглашенных больше не было. Я слетал на машине за ней и привез ее к своим друзьям как самую большую драгоценность. По дороге она сказала, что очень боится новых компаний. Но я успокоил ее.

– А мы с тобой никаких границ не перейдем? – поинтересовалась она.

– А разве мы их когда-нибудь переходили? – лукаво спросил я и тут же добавил, – с тобой не произойдет ничего такого, чего ты не захочешь. Я тебе обещаю.

Застолье окончилось поздно, и хозяйка постелила нам на диване, рядом со своим супружеским ложем. Я забеспокоился и, отведя молодого супруга в сторонку, попросил:

– Слушай, у меня к тебе чисто мужская просьба…

– Я все понял, старик – ответил он – сейчас дочу из детской в зал перенесу, ложитесь там. Кровать у нее узковата, но, думаю, поместитесь.