Дело труба

– Ничего – заверил Виктор Михайлович – поживет, пообвыкнется, станет ручной.

– Неси-ка ты ее обратно в лес, Михалыч, – именинница начинала нервничать, – пока она освоится, весь сервиз мне в доме укокошит.

– Не надо в лес, – заныл ребенок. – Мы ее приручим, она будет с нами жить.

– Для тебя же старался, Николавна, – развел руками гость.

– Откуда ты взял-то ее, герой? – вставил Андрей Андреевич, которому расставаться с такой редкостью тоже не очень хотелось.

– Да нельзя ей в лес… не выживет там – Виктор Михайлович как-то виновато оглянулся на рюкзак – ранена она…

– Рассказывай, – сурово потребовала жена, и гость начал рассказывать, явно что-то утаивая. Якобы возвращался он из лесу в свою сторожку. Темно хоть глаз выколи. Настроение скверное. Ветер, пронизывающий, с моросью. И тут вдруг из-за ближайших кустов несется на него какая-то тень. Отработанным движением вскинул он ружьишко, которое на всякий случай с собой по лесу таскал, бац! И что-то большое обрушилось ему прямо под ноги. Думал – убил. Взял домой рассмотреть повнимательнее. А дома сова ожила. Две недели он с ней куковал. Несколько дробинок из нее выковырял, только вот нога никак заживать не хотела. Начала пухнуть.

– Хорошенькое дело, – ни к кому не обращаясь пробормотала жена, и они гурьбой вернулись на кухню. Подняли тост за именинницу, но застолье как-то не клеилось. Пошли снова смотреть на сову. Рюкзак горестно вздохнул и замер, ощущая присутствие людей.

– Не может животное в тесном мешке сидеть все время, – сказал Андрей Андреевич.

– И что ты предлагаешь?

– Может, убрать все мелкие предметы с серванта и шкафа? – предложил Алексей.

– Так она о стекло башку себе разобьет! Она ж окно вообще как препятствие не видит и не воспринимает, – уверенно парировала мать.

– Может, – рассудительно подтвердил Виктор Михайлович.

Снова удалились на совет. После второго тоста мысли заработали лучше. Ванная комната – решили почти хором! Убрали все полотенца, попрятали шампуни, тюбики, щетки и мочалки. Принесли рюкзак в ванную, развязали.

– Щелк! – сова огляделась вокруг. Ее голова, практически неотделимая от туловища плавно поворачивалась на 180 градусов, словно башня пернатого танка, нацеливаясь клювом на враждебные предметы.

– Наверное ей яркий свет мешает, – предположил Алексей, но как только погасили свет в ванной, сова, растопырив гигантские крылья подскочила на край раковины, попутно сметя в ванну зеркало и шкафчик для женской парфюмерии.

Пока вынимали осколки зеркала, сову снова с неимоверными усилиями упаковали в рюкзак.

– В туалет ее, может? – предложил хозяин, поскольку возможности однокомнатной квартиры оказались весьма ограниченными, но тут запротестовала жена:

– Нет уж, туалет чаще нужен, чем ванна. Я ей его не отдам!

Все согласились. Произвели еще раз тщательный осмотр, вытащили из ванной все, что было не привинчено и не приколочено, и снова запустили туда животное, которое тоже, нельзя сказать, чтобы радовалось происходящему. Сова уселась в углу, на корзину для белья, где по ее представлениям, видимо, легче было держать круговую оборону. Вид у нее был решительный, она словно говорила: «как хотите, а в рюкзак меня больше не засунете!»

– Не было хлопот, да купила баба порося! – вздохнула жена, когда они выключили свет в ванной, заперли дверь на крючок и сели за стол. Только решили провозгласить третий тост за хозяев этого богоспасаемого дома, как вспомнили, что у птицы нет ни еды, ни питья. Все отложили и начали размораживать куриные желудки – единственное, что осталось из натуральных продуктов от дня рожденья в холодильнике, налили воды в блюдечко. Сова приняла дары неохотно, шипя и пощелкивая клювом.

– А она кусается? – задал вопрос, который давно следовало задать, Алексей.

– Вероятно, – ответил отец.

– Не знаю, – равнодушно сказал Виктор Михайлович, – меня не кусала, хотя попытки были. В любом случае, надо быть настороже – клюв-то у нее вон какой. Она больную лису может сожрать.

– Больную… – протянула Татьяна Николаевна, – а она сама-то здорова?

– Все за исключением лапы, – ответил гость.

Со стороны осмотрели лапу, – действительно, на левой имелась большая неровная шишка.

– Подлечите – еще стометровку бегать будет – заверил дачный сторож, гася свет, когда они вышли из ванной.

Ночь прошла относительно спокойно.

Утром гость уехал, а семейство осталось с нежданным пополнением. Три не очень понятные друг другу формы жизни, включая Василия, начали настороженно изучать друг друга, каждый из своего угла. Сова время от времени потягивалась, взмахивала крыльями, роняя полотенца и не убранные предметы гигиены, но в общем вела себя тихо. Ела исправно и достаточно прилично. Василий был заключен в свою клетку почти на целый день. Изредка ему дозволялось прогуляться по комнате, да иногда Алеша носил его к сове, устраивая смотрины.

Поначалу хороший аппетит совы не мог хозяев не радовать, но к концу месяца глава семьи призадумался.

– Все мясо, что появляется в доме, включая пельмени, отправляется в желудок этой курицы, – как-то пожаловался Андрей Андреевич очередному гостю, которого пригласили полюбоваться на редкого зверя. – Я уже и забыл, что это такое! Нам крупы и корнеплоды, все остальное – ей.

Сова при этих словах красноречиво щелкнула клювом, и перед ней снова положили блюдечко с сырым фаршем.

Недели через две положение ухудшилось – Татьяна Николаевна ушла с работы, и пока не устроилась на новую, общий семейный доход сократился вдвое. Более того, у Василия обнаружились вши. Откуда они взялись, было понятно и без слов. Престарелый крыс постоянно чесался. За всю жизнь, ни разу не сталкиваясь с паразитами, он был явно обескуражен. На семейном совете решено было его вымыть в тазу. Возраст ли, вши ли, мыльная вода или присутствие рядом хищного существа, – а может все вкупе, сделали свое дело – Василия хватил инсульт. Поняли это не сразу, но, когда осознали – опечалились. Выстелили клетку старым свитером, купили банан и тыквенные семечки. Ветеринары по телефону в один голос отвечали, что животных, типа крыс, мышей и хомяков они не лечат, называя их всех «подопытными».

К тому же совиная лапа опухла еще больше, и шишка стала напоминать детский кулачок. Да и сама птица погрустнела и стала как-то съеживаться, хотя аппетит ее нисколько не уменьшался. Снова начался обзвон ветеринарных клиник, который ничего не дал. Специалисты по кошечкам и собачкам только разводили руками. Наконец кто-то посоветовал Институт болезни птиц, что у Московских ворот.

…но у него два пальца отвалились

И мы решили – надобно врача

Пробормотал про себя Андрей Андреевич несколько запомнившихся ему строчек из прочитанного когда-то трогательного стихотворения Дмитрия Толстобы «Прогулка со снегирем».

Сборы были долгими и тяжелыми. Алексей от этой обязанности под надуманным предлогом увильнул, и родители с огромным трудом принялись упаковывать сову в предусмотрительно оставленный рюкзак. Сова не упаковывалась. Один раз ей даже удалось взлететь в прихожей, обрушив вешалку с одеждой на пол, и все же приматы взяли верх над пернатым. Оставив сове небольшое отверстие в рюкзаке, и поминая незлым тихим словом Михалыча, Андрей Андреевич поехал на троллейбусе в орнитологический институт. По пути рюкзак недовольно встряхивался, шипел и покряхтывал. Пассажиры посматривали настороженно, а кондуктор, перед тем как потребовать оплату за провоз багажа, участливо поинтересовалась:

– Кота перевозите?

– Попугайчика, – буркнул Андрей Андреевич, и, встретив непонимающие взгляды, добавил – хорошо откормленного попугайчика.

В институте, отсидев несколько часов в одной очереди с петухами, индюшками и перепелами (которые чуя хищника начинали рваться из своих мешков и клеток), он много узнал о самых разных птичьих заболеваниях, перечитал массу плакатов о клещах и прочих паразитах. Особенно насторожили его статьи о пероедах и клещах, живущих на диких птицах.

– У нас Петя газету на балконе склевал, так бумага встала комом в зобу – чуть не задохнулся бедняжка, – попыталась заговорить старушка впереди, но, узнав, что за зверь шевелится в рюкзаке, переставила клетку со своим петухом подальше.

В кабинете тоже все пошло наперекосяк – при осмотре врач, увидев пациента, оторопел, руки его дрогнули, не удержав выскочившую птицу, и она радостно взмыла по потолок. Старинная институтская аудитория с потолками под четыре метра после тесной ванной стандартного панельного дома показалась сове настоящим раем. Ловили ее впятером, призвав на помощь двух ассистенток и даже уборщицу. Сафари было долгим, и не без потерь инвентаря. На пол летела посуда, пробирки, медикаменты…

Заплатив пару тысяч, Андрей Андреевич печально побрел со спеленатой совой домой, обогащенный знаниями, что кормить ее нужно не просто мясом, но и протертой на мелкой терке морковкой, а также творожком и прочими витаминизированными продуктами, которые он и сам видел далеко не часто. Относительно лапы было высказано несколько противоречивых предположений и выписана какая-то редкая мазь.

Начались суровые будни. Лечиться сова не желала, повязку на ноге сдирала, попутно щиплясь и угрожающе щелкая клювом. Помыться в ванной стало совсем проблематично. Продукты, деньги и терпение были на исходе. Радоваться сове продолжал только Алексей, приводивший время от времени своих одноклассников полюбоваться на редкого зверя.

– Назад в лес ей нельзя, она с такой ногой там не выживет, – печально повторял он с явным расчетом, что родители слышат тоже.

Лапа не заживала, шишка продолжала увеличиваться.

Наконец, открыто запротестовала Татьяна Николаевна. Жизни в доме, по ее версии, не стало никакой.

– Да, в лес ее нельзя… – соглашался обычно Андрей Андреевич, – обратно на дачу тоже не вариант, ведь Михалыч ни следить за ней, ни кормить не станет. В лучшем случае чучело сделает.