Война кланов. Охотник 1

Хотел приподнять очки, но Юля перехватила движение. В груди шевельнулся отголосок знакомого чувства ярости. Как было в баре или на поляне… Вместе с тем ещё возникло легкое головокружение, как будто десять раз крутнулся на месте вокруг своей оси. Два чувства смешались в равных пропорциях.

Мягкая ладошка удерживает руку. По ней словно пускают маленькие разряды тока.

– Не надо, – чуть слышно шепчут земляничные губы.

– Не переживай, все будет хорошо. И не смей плакать, а то тушь опять потечёт, – я глажу по нежной коже и слегка отвожу воздушную прядь волос.

Девушка удивленно вздергивает брови и тут же лезет в сумку за зеркальцем. Женщины! Всегда заботятся о своей внешности.

Мимо проезжает знакомый джип. Я вижу, как напрягся Вячеслав. Но джип не остановился, пролетел черным пушечным ядром. Похоже, что ребята пришли в сознание и поспешили по своим делам. Странно, но того самого ненавидящего взгляда я не ощутил, и недавние бандиты не остановились. Вячеслав облегченно выдыхает, я тоже выпускаю набранный воздух. Когда только успел задержать дыхание?

– Видела вчера твоего друга в техникуме. Он выглядел потерянным. Рассказывал Тане, что из кустов выпрыгнула какая-то огромная собака и накинулась на дерущихся ребят. Потом возникла ещё одна и сцепилась с первой. Толком поговорить им не удалось – раздался звонок. А после первой пары он ушел с двумя милиционерами. У нас весь техникум гудит от догадок. Ты точно ничего не помнишь?

Уж не знаю, какие эмоции отразились на моем лице, но бровки снова удивленно взметнулись вверх. Мимо, шелестя палыми листьями, скользят редкие прохожие. Слегка посмеивались, глядя на нашу пару – колхозник и принцесса беседуют посреди тротуара. Один старичок даже ободряюще подмигивает, мол, не теряйся, не упусти свой шанс.

– Нет, не помню. В тот момент я валялся без сознания.

Вру, конечно, но что я ещё мог сказать? Что кроме нашего мира есть ещё один? Кроваво-кошмарный? Живущий параллельно, по своим звериным законам?

Юля бы тогда испугалась ещё больше, или подумала, что это побочный эффект сотрясения мозга. Не хотелось представать в милых глазах свихнувшимся дурачком. Очень не хотелось.

– Ну, долго ты там? Потом навлюбляетесь! Некогда нам! – кричит Вячеслав.

Он горделиво восседает на сидении, мотор подвывает, когда рукоять газа приспускается вниз. Как вовремя – не пришлось отвечать на другие вопросы и врать ещё больше.

– Да, Юленька, мне пора, но мы ещё встретимся! Держи хвост пистолетом! – я улыбаюсь и бегу к мотоциклу.

– Саша, не пропадай больше! – кричит мне вслед Юля.

Я обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть лучезарную улыбку. Внутри набухает огромный теплый шар нежности, проблемы отодвигаются на задний план. Уходит неприятное ощущение страха перед неизвестностью. Улыбка… Да за нее я готов сражаться с кем угодно, а не только с ревнивым следователем. Палая листва шуршит под ногами, ещё два листка пролетают мимо лица.

Я с виноватой улыбкой подбегаю к мотоциклу.

– Наворковались? – ухмыляется Вячеслав и протягивает сброшенный шлем.

– Есть немного. Юля сказала, что менты взяли моего друга прямо в техникуме… – я не успеваю договорить, как Вячеслав начинает разворачивать мотоцикл назад.

– Стой! Куда ты? – я хватаюсь за металлический руль.

– Ты в детстве часто бился головой? – глядя на мою руку, интересуется Вячеслав. Когда же я помотал головой, он продолжил. – А мне кажется, что это являлось единственным твоим развлечением, вместо игрушек. Неужели ты не понимаешь, что они тебя тоже ищут? А в общаге наиболее удобное место для засады. Если тебя закроют, то как мне перед Иванычем отчитываться?

– Так я же ничего не делал!

– Какой же ты наивный! Тюрьмы полны теми, кто ничего не делал. Ты будто вчера из мамки вылез и не знаешь такой банальщины.

– Слава, я не за документами. Вернее за ними, но не только. Там ещё осталась одна вещь от отца, не хочу, чтобы она попала. Ты можешь ехать, а я все равно пойду!

– Дурррак! Тебе это нужно?

– Нужно, я тебя не заставляю, – я хочу, чтобы он меня отговорил, чтобы мы уехали прочь из города, но Вячеслав неожиданно сдается.

– Ой, дурак! Ну, поехали! Как же тебя одного оставишь, непутевого?

Вячеслав крутит ручку газа, и мотоцикл оглушительно ревет, полностью выражая настроение хозяина. Я усаживаюсь на теплое сиденье и машу рукой Юле. Она отвечает тем же, провожает черными стеклами очков, пока мы не скрываемся за поворотом.

Перед внутренним взором светилось милое лицо, я погружался в бездонные карие глаза. Таял от нежности, тело раздирало от чувств и эмоций. Губы сами собой шептали её имя, благо в свисте ветра и реве мотора не слышно звуков…

Глаза вычленяют из окружающей обстановки помятую ограду у светофора, сверкают стекляшки разбитой фары. Мозг моментально вспыхивает воспоминаниями прошлой ночи, они вытесняют Юлин образ. Расслабляться рано, где-то рядом бродят опасные зверолюди, для которых жизнь человека ничего не стоит.

Мотоцикл тем временем заворачивает на Вихрева и через полминуты замолкает у обветшалого серого здания. Трехэтажная общага отдыхает в тени старых развесистых лип. Каждое лето деревья наполняют комнаты медовым запахом цветения, и от него снятся такие чудесные сны… Сейчас же липы красуются в багряно-желтом оформлении и, как опытная стриптизерша скидывает одежду, ветви понемногу сбрасывают листву.

– Ну, давай, рисковый, мчи за вещами! – Вячеслав с хрустом потягивается на сидении.

– Сейчас, я быстро! Одна нога здесь, другая пока тоже здесь, – я делаю вид, что пошутил.

Вячеслав делает вид, что улыбнулся.

Синяя дверь со знакомым скрипом открывается, и обширный холл приветствует въевшимся запахом хлорки, иронично улыбается с пьедестала бюст Ленина. Справа, с неприступным видом, восседает наша «ночная фея» Зинаида Павловна. Грозная и строгая, она не давала молодежи шуметь по ночам – не единожды приезжал наряд на веселые крики сверху. После пары-тройки ночевок в КПЗ студенты немного приутихли. Любви старушка не требовала, но порядок блюла скрупулезно.

– Здравствуйте, Зинаида Павловна! Вы как всегда прекрасно выглядите! Можно ключик от комнаты? – я стараюсь обворожительно улыбнуться.

– Постой, тут тебя второй день ждут! – отвечает вахтерша, глядя за мою спину.

Я резко оборачиваюсь и вижу подходящих милиционеров. Во главе троицы идет насупленный следователь.

С детства нас пугали милицией: «Не кричи, иначе придет милиционер и заберет тебя с собой!», «Не шали, или дядя милиционер тебя накажет!». Так постепенно прививался образ карающего и жестокого человека, который придет и накажет. В любое время и в любом месте. Дневная серая Бабайка.

Если с милицией не сталкиваться напрямую, лоб в лоб, то такой образ проходит после вступления в ту пору, когда сам черт не брат. Но где-то в глубине закоулков мозга страх остается на всю жизнь, и, как от прокаженного, невольно отводишь взгляд от фигуры в мундире, когда он проходит рядом.

Замечено, что если в детсад или школу заходит человек в форме, то вечно кричащие дети притихают и обходят его стороной, гадают – за кем из шалунов пришли. Дети милиционеров понимают, что это обычные люди, работа которых состоит в том, чтобы очищать общество от грязи. По крайней мере, так поставлена задача, для остальных же милиция – суровая рука закона.

Три подобные «руки» приближаются ко мне. Крепкие «руки», мускулистые. Милиционеры, в куртках из свиной кожи, которые слабо поскрипывают при движении, внимательно осматривают меня. Следователь, презрительно скалится, на правом глазу застыла черной нашлепкой «кутузовская» повязка.

Да нет, не может быть! И снова волна ярости накрывает меня, захлестывает мгновенным помутнением.

Убить! Уничтожить! 

Я резко выдыхаю, сбрасывая охватившее напряжение. В груди начинает возиться морозец, от его ледяных прикосновений застывают печень, легкие, селезенка. В зеркальной стене, за спиной вахтерши, отражаются три неспешных машины возмездия и наказания. Один из милиционеров скрестил руки у двери, а по окнам первого этажа традиционно вживлялись кованые решетки. Отступать некуда…

Уползай, малыш.

– Она всё-таки вызвала тебя, – улыбается Голубев.

– Простите, что?

– Да я так, о своём, не обращай внимания, – отвечает следователь.

Стальной взор скользит по одежде, по лицу, я ощущаю себя как под рентгеном. Возникло чувство, что следователь осмотрел каждую кость, прикинул на вес печень, понаблюдал за сокращениями сердца. Даже оценил качество мяса в тех щах, что я ел у ребят.