Заколдованный остров

Он смог наконец с усилием оторвать затылок от чего-то мягкого, – но только на мгновение. Нечто непонятное выжало все силы из его тела. Он опять закрыл глаза, постарался сосредоточиться – и наконец-то более-менее пришел в себя. И узнал распорядителя и своего бритоголового противника. И сообразил, где находится.

Распорядитель, поджав губы, укоризненно качал головой. У бритоголового были злые глаза. Влад вновь приподнялся, и тут бритоголовый шумно, с силой всосал носом воздух, наклонился и плюнул ему в лицо. Потом протянул оплетенные ремнями руки и рывком сдернул с Влада трусы до самых коленей. И смачно плюнул еще раз. Все вокруг содрогнулось от хохота.

– Убирайся отсюда! – прорычал распорядитель, нависая над Владом. – Убирайся, пока не вытащили за ноги. По правилам нужно драться!

Влад ладонью вытер плевки, кое-как натянул трусы, поднялся и, пошатываясь и ничего не видя перед собой, поплелся к барьеру. Кто-то сунул ему в руки тунику, и он бездумно забросил ее на плечо. На трибунах продолжали свистеть, хохотать и топать ногами. У него было сейчас только одно желание: как можно быстрее добраться до тоннеля, как можно быстрее уйти отсюда, от этого улюлюканья, от этого беспредельного унижения, – но одеревеневшие ноги плохо слушались его. Задев плечо, мимо пролетела сандалия, оставленная им на арене, другая шлепнула его по спине. Он не стал их подбирать. Он добрел наконец до ведущего под трибуну, к выходу из амфитеатра, тоннеля. Сорвал с рук ремни, швырнул их к стене и скрылся от веселящейся толпы в его прохладной пустоте.

На площади перед амфитеатром было безлюдно. Надев тунику, Влад побрел по выложенным в шахматном порядке черным и белым плитам, то и дело сплевывая кровь, сочащуюся из разбитых губ. В ушах у него все еще тихо звенело, ныла челюсть, наткнувшаяся на встречный удар бритоголового, и вообще что-то не в порядке было с головой. Ее словно набили жесткой ватой. К тому же, вновь начала болеть ступня. Он чувствовал себя опозоренным и несчастным, кожу на лице, казалось, стянуло от высохших чужих липких плевков. Он постоянно ощущал эти плевки, и ему захотелось немедленно умыться, смыть с себя плевки и перенесенное унижение. Ускоряя шаг, Влад миновал обрамляющие площадь скульптурные группы. Свернул за угол и, прихрамывая, направился к украшенному колоннами входу в общественные бани.

Высокие сводчатые переходы и залы бань тоже были на удивление пустынны. Влад шел вдоль украшенных лепкой и разноцветной мозаикой стен, мимо гладких колонн и статуй обнаженных атлетов, провожавших его слепыми взглядами. Так никого и не встретив, он оставил за спиной скрытый клубящимся паром горячий бассейн и вошел в распахнутые высокие двери теплого бассейна. Там, как и везде, было безлюдно, и ни единый всплеск не нарушал неподвижности прозрачной воды в выложенном белым мрамором резервуаре.

Влад не стал размышлять о том, почему вокруг никого нет. Ему не хотелось никого видеть, не хотелось ни с кем разговаривать. И такое чувство было ему уже знакомо. Горько было на душе, горько и тоскливо, еще более горько, тоскливо и тошно, чем утром этого бесконечного дня…

Он сбросил на пол тунику и трусы, подошел к нише, заставленной горшочками с благовонными мазями. Взял там длинную жесткую мочалку и мыло и по ступенькам спустился в теплую воду. Положил мыло на выступ вздымающейся из воды колонны, прополоскал рот. Намылил мочалку и начал с ожесточением тереть лицо, словно стремясь напрочь содрать оплеванную опоганенную кожу.

Несколько раз окунувшись с головой, Влад вылез из бассейна, взял с полки простыню и завернулся в нее. Устроился на ступеньках, ведущих в бассейн, обхватил руками колени и начал думать о том, кому и зачем нужно было затевать этот непредусмотренный бой в амфитеатре, кому и зачем нужно было выставлять на посмешище его, Влада. Его, не сделавшего никому ничего плохого. Голова соображала все еще туго, а может, и ни при чем тут вовсе была голова… В общем, он не нашел не только ответа, но даже намека на ответ. Случившееся с ним в амфитеатре было совершенно необъяснимым.

Единственное, до чего он додумался, – это до того, что ему нужно поговорить с распорядителем боев. Влад не был с ним знаком, никогда не имел с ним никаких дел и никаким образом не мог ни намеренно, ни случайно чем-то насолить распорядителю. Распорядитель действовал по чьему-то указанию. Распорядитель знал, кого выбирать, знал имя того, кого выбирает. Нужно было поговорить с распорядителем.

Только не сегодня, решил Влад. На сегодня уже хватит. Завтра.

Если, конечно, распорядитель захочет разговаривать…

Так он и сидел в одиночестве, не замечая, как утекает время, и невидящим взглядом уставившись в неподвижную прозрачную гладь. Тишину этих пустынных помещений нарушал только отдаленный шум воды в трубах, ведущих к горячим подземным источникам. И когда над его головой раздался голос, он вздрогнул от неожиданности.

– Я так и знала, что найду тебя здесь, – сказала Дилия и, прошелестев подолом тонкого розового платья, опустилась на ступеньку рядом с ним.

Можно было подумать, что она возникла здесь прямо из воздуха – настолько неслышным было ее появление.

– Что, утешать пришла? – буркнул Влад, отводя взгляд от девушки.

Он представил, как выглядел там, на арене… оплеванный… без трусов… представил себя глазами Дилии – и лицо его обдало жаром, как будто он с разбега нырнул в горячий бассейн. Лучше бы она не приходила сюда!

Девушка провела пальцами по его распухшим губам. Пальцы у нее были теплыми и мягкими.

– Больно? – спросила она участливо.

Влад мотнул головой, словно обжегшись. Неужели она не понимает, что это ее появление, это ее участие – как нож в сердце? Неужели не понимает, что делает ему еще больнее?!

– Да, очень больно! – почти выкрикнул Влад, и эхо беспорядочно заметалось под перекрытиями. – Очень больно, – понизив голос, повторил он и отвернулся от девушки.

– Терпи, Влад, терпи, – негромко сказала она.

Влад резко повернулся к ней:

– Почему я должен терпеть? Почему нам всем постоянно приходится терпеть? Или ты вполне довольна своей жизнью, этими постоянными ударами? Ты довольна, Дилия?

– Все зависит от предназначения, – туманно ответила девушка, с прищуром глядя на неподвижную воду.

– А-а! – махнул рукой Влад. – Терпеть – наше предназначение? Почему? С какой стати? Мой мудрый распорядитель Бат считает, что горожане когда-то нарушили какой-то порядок, а мы теперь за это страдаем. А ты что думаешь по этому поводу?

– Я ничего не думаю, – слегка пожав плечами, сказала Дилия. – У меня другие дела.

– Да-да, дела… – пробормотал Влад и горько усмехнулся. – Кого ни послушай, у каждого дела. У Альтера дела, у тебя дела. Только у меня дел никаких нет… – Он помолчал и поднял глаза на девушку. – А ты знаешь, что вот сейчас, на боях, этот верзила-распорядитель вовсе не случайно выбрал именно меня, а не кого-то другого?

– Почему ты так решил?

– Потому что он знал, как меня зовут. И выбрал не случайно, специально выбрал, чтобы унизить, на посмешище выставить. Понимаешь, не случайно!

– Я тоже знаю, как тебя зовут. – Девушка встала и сверху вниз посмотрела на Влада. – А вообще, случайностей не бывает. Любая случайность вовсе не случайность – надо только знать причины. Терпи, Влад. А я пойду.

Она слегка кивнула и неслышно направилась к дверям. Влад провожал ее растерянным взглядом. Его озадачили слова Дилии. И она, и Альтер говорили с ним так, будто знали что-то такое, что было неизвестно ему. Или, опять же, все дело было в манере вести разговор? Или они все-таки понимали то, что никак не мог понять он?…

«Я, наверное, очень ограниченный человек, – с горечью подумал Влад. – Я ничего не соображаю, я не могу сосредоточиться и не вижу ничего дальше собственного носа. У меня совершенно бестолковая голова…»

В дверях девушка обернулась к нему, и ее голос отчетливо прозвучал в тишине просторного зала:

– Как это ты надумал спасать меня сегодня от потопа, Влад? Вот уж не ожидала…

Пока он подбирал слова для ответа, Дилия исчезла в глубине коридора.

«Не ожидала? Ты от меня этого не ожидала? Хорошего же ты, однако, обо мне мнения!» – обескураженно подумал Влад.

Схватил лежавший рядом, на ступеньке, кусок мыла и с остервенением швырнул его в бассейн.

6

Окна кафе были задернуты тяжелыми темными портьерами, редкие настенные светильники не светили, а тлели, и в полумраке едва виднелись фигуры сидящих за столиками немногочисленных посетителей. Влад специально выбрал место в дальнем углу, чтобы его не узнали те, кто мог зайти сюда после кулачных боев. Бои еще не кончились: когда он направлялся сюда мимо площади, она была все такой же безлюдной. Да и не кончались так рано бои. Влад заказал бокал легкого вина, но даже не притронулся к нему. Подперев руками голову, он смотрел на еле освещенный мрачным лиловым светом скрытого фонаря помост у противоположной стены. Там, слегка склонив голову к плечу, стояла Грустная Певица. Ее длинные черные волосы были стянуты черной слабо искрящейся лентой. Мелкие лиловые искры едва уловимо мигали и на длинном черном платье при каждом ее движении. Бледное лицо певицы с темными провалами глаз было отрешенным и печальным. Она пела без музыкального сопровождения, пела негромко и как-то приглушенно. Однако ее голос не тонул в портьерах, не терялся в свисающих из-под потолка плотных темных полотнищах – он добирался до самого дальнего угла, где сидел Влад, и горькой струей проливался в душу. Этот голос, это пение навевали тоску, но были полны какого-то мрачного очарования. Так, наверное, могла бы петь угрюмая крылатая женщина с картины Дилии, потерявшая всякую надежду на лучшее будущее…

Влад, стиснув зубы, слушал Грустную Певицу, и чувствовал, как невольные слезы наворачиваются на глаза. Нужно было бы уйти отсюда, от этого терзающего душу пения, но он не мог сдвинуться с места. Его опутали незримые узы странных песен, время от времени переходивших в такой же негромкий проникновенный речитатив.

В полумраке небольшого кафе тягучими волнами качались над столиками бесконечные вереницы слов, таящих неизбывное уныние и близкую беду.

Громко труба протрубит, из тех, что особого рода,
Но не поймем, не увидим, где свет, а где тень —
И отворятся гроба, и потянутся мертвые всходы…
Вот наконец он пришел – главный день.
Судный день…

Смысл песен оставался скрытым от Влада, однако он чувствовал угрозу, переполняющую их, и что-то дрожало у него внутри.

– Да, умираем мы, – не поднимая глаз, скорбно пела Грустная Певица, – и нет беды страшней… чем, пережив закат, пропасть во мраке дней…

Что все это значило? Что?…

Влад закрыл глаза и несколько мгновений боролся с вновь накатившей, невесть откуда взявшейся тошнотой. Голос женщины в черном заполнял все вокруг, одна песня сменялась другой, и невозможно было никуда скрыться от этого голоса.

Не обманешь судьбу, мир – пустыня безбрежная,