Заколдованный остров

Мы – уроды душой, сонм больных и калек.
Не помогут мольбы, и томимся по-прежнему,
Пустоте все равно – был ли ты, Человек…

«Мы уроды душой… – Он не хотел открывать глаза, да и зачем открывать глаза? Полутьма снаружи и такая же полутьма внутри… – Мы уроды душой… Может быть, действительно все дело в нас самих, в наших душах, а не в окружающем мире? Окружающий мир здесь вовсе ни при чем, а вот наше восприятие мира… Все видится в черном цвете, потому что чернота находится внутри нас… Может быть – так?…»

Столик слегка пошатнулся от толчка, и рядом проникновенно сказали заплетающимся языком:

– Влад, др-ружище… Н-наконец-то я тебя нашел!

Влад открыл глаза. Вийон расслабленно плюхнулся на стул напротив него, спиной к Грустной Певице. Поставить бокал на стол, прежде чем сесть, он не догадался и, конечно же, выплеснул добрую половину содержимого прямо на свою изрядно помятую, неопределенного цвета тунику.

– А вот ведь нашел, н-нашел! – поводя пальцем перед носом Влада, нетрезво приговаривал Вийон и бессмысленно улыбался. – Спрятаться от меня вздумал, Влад? Дудки! От меня никуда не спр-рячешься, н-никуда. Вот так и запомни, Влад: ни-ку-да! – Вийон победно вскинул бокал и тут же опять облился. – Давай лучше выпьем, Влад!

Не дожидаясь ответа, Вийон запрокинул голову и одним длинным глотком опустошил бокал. И чуть не свалился при этом со стула. С трудом удержав равновесие, он подался вперед и попытался то ли похлопать Влада по плечу, то ли погладить по голове, но не дотянулся: рука его упала на стол. Влад поспешно отодвинул в сторону свое вино и негромко сказал:

– Осторожно, Вийон, осторожно.

– Да! – Вийон мотнул головой, навалился грудью на стол и наконец нашел желанную опору. – Я всегда осторожно, Влад… Я оч-чень осторожный и оч-чень хороший… Да, Влад? И не надо от меня прятаться, я тебя все равно найду! Так или не так, Влад? Я правильно… пр-равильно говорю?

– Правильно, все правильно ты говоришь, – заверил его Влад. – Только не надо так громко.

– Недуг бытия… О тяжелый недуг бытия, – тихо жаловалась Грустная Певица. – Вот тот тайный порок, что гнетет нас и гложет… Вот та мысль, что нам душу тревожит… Неужель заразилась и я?…

– Да! – встрепенулся затихший было Вийон. – Совершенно верно… Гораздо хуже, чем недуг небытия, правильно, Влад? Тот недуг уже никого не гнетет и не гложет. Правильно, Влад? С-слушай, слушай ее, Влад. Она все правильно поет… Я люблю ее слушать…

Вийон полуобернулся к помосту, выставил перед собой руку и начал с чрезмерной нетрезвой старательностью водить ею из стороны в сторону, пытаясь попасть в такт пению хрупкой женщины с бледным, почти неподвижным лицом. Взгляд его совсем затуманился, и Владу показалось, что Вийон вот-вот уснет – если уже не уснул.

Влад не знал, чем занимается этот небритый голубоглазый узкогрудый парень с давно забывшими о расческе кудрявыми светлыми волосами. Вернее, чем занимается, кроме того, что часами просиживает в разных кафе за бокалом вина или кружкой пива, или за тем и другим вместе – и льется все это в него, как в бездонную бочку. Хотя, казалось бы, куда там литься? Невысок ростом был Вийон, и комплекцией своей вовсе не походил на тех мускулистых громил, что колошматили друг друга неподалеку отсюда, на арене амфитеатра. Вийон, судя по его расшатанно-расплывчатому состоянию, на кулачных боях не был и позора Влада не видел… Да, Вийон смотрел на окружающее через тонкие стенки бокалов, но мог, тем не менее, рассуждать вполне внятно и логично, поддерживать любую беседу и, даже на время погружаясь в полусон, не терять ее нить. Владу были не в тягость эти беседы, хотя содержание их он не мог бы как следует вспомнить… как и содержание многих других разговоров…

– Вот, вот, слушай, слушай! – вновь встрепенулся Вийон, уставив палец на Влада. – Вот сейчас… это место… мне ос-собенно нравится…

– Чужие края… Там, за смертью, чужие края, где в скитаниях наших никто не поможет, – безнадежно пела женщина в черном. – Только жаль, что наш век… так бессмысленно прожит… – Голос ее смолк на несколько мгновений, и в кафе стало очень-очень тихо, и люди за столиками показались Владу тенями, всего лишь тенями того, что на самом деле вовсе не существует и никогда не существовало. – Но излечен… недуг… бытия… – тихо, словно задыхаясь, словно погружаясь все глубже и глубже в пустоту, словно уходя безвозвратно, закончила певица.

Лиловый свет погас, и помост погрузился в темноту, скрывшую невысокую тонкую фигуру в длинном черном платье с мерцающими искрами.

– Вот оно, Влад… Из-ле-чен! – палец Вийона все-таки дотянулся до Влада и потыкал его в грудь. – Вот тебе и лучшее лекарство, Влад. С-самое надежное! Хотя, согласись, в недуге бытия тоже есть свои прелести. Да, Влад? Правильно?

– Да уж, наверное, – нехотя сказал Влад.

Не было у него желания углубляться в обсуждение таких тем. К тому же, пострадавшая челюсть продолжала болеть, и эта боль почему-то тупо отдавалась в затылке.

– Вот именно! – Вийон удовлетворенно потер ладони. – Тут посидишь, там посидишь… Бокал, другой, третий… Прогуляешься, поразмышляешь о возвышенном, о прекрасном. Сорвешь цветок, вглядишься в совершенство и изящество линий. Вдохнешь его аромат… м-м-м! Восхитишься богатством красок… Спросишь себя: откуда это чудо, это диковинное диво, как могло возникнуть столь упоительное единство формы, цвета и запаха? И вознесешься мыслями в такую вышину… Есть хлеб для тела, Влад, но есть и для души… И тут – трах-бах! – ветер, вода хлещет, как из лопнувшей трубы, и ты весь уже мокрый с ног до головы, и без своего недопитого бокала, и тебя несет куда-то, и какой-то хлам вокруг – а где же цветок, Влад, где? – и физиономией тебя прямо в какие-то колючие кусты… Вот тебе и совершенство, вот тебе и восхитительное изящество линий. Согласен, Влад?

Влад с интересом смотрел на неожиданно утратившего всю сонливость собеседника. Вийон сопровождал свою витиеватую речь замысловатыми движениями рук – поблескивали в полумраке перстни, кольца и браслеты, – и язык у него теперь совсем не заплетался.

– Согласен, Влад? – с нажимом повторил Вийон.

Влад не знал, с чем, собственно, должен соглашаться, но не стал уточнять, а просто кивнул. Никто из сидящих в кафе не обращал на них внимания.

– Вот! – удовлетворенно воскликнул Вийон. – Мокро, жестко, колко, тряпки какие-то грязные у лица, представляешь? Никакого тебе изящества, в нос и в рот песок набился – не продохнешь, задница совершенно отсырела, и ей ужасно неуютно… Но! – палец Вийона торжествующе взметнулся над столом. – Вот они, парадоксы нашего существования, и в этом-то вся прелесть так называемого недуга бытия! Прекрасная роза среди куч дерьма. И наоборот: куча дерьма среди прекрасных роз. Понимаешь, Влад? Все в жизни переплетено, возвышенное соседствует с низменным, красота ходит в обнимку с безобразием, изысканное вино уживается с похмельной головной болью и глядишь – а кто-то гадит прямо на клумбу с прелестными нежнейшими цветами. Понимаешь?

– Ты хочешь сказать, что, лежа в грязи, нанесенной сегодняшним потопом, сумел найти в этом какую-то привлекательность?

– Вот именно! – вскричал Вийон и, двинув локтем, опрокинул на стол свой пустой бокал. – Именно сумел найти. Представляешь: мокро, грязно, жестко, все колется и царапает, в ноздрях полно земли и всякой дряни – и вдруг мягкое такое сияние, нежный такой блеск… Этакий лучик надежды во мраке жизни. Дар, преподнесенный судьбой. Трепетный, но неумолчный зов прекрасного среди подавляющей тупой немоты повседневности. Искра вечного огня, не погасшая среди волн, не исчезнувшая в этом всесокрушающем потоке, намочившем мне задницу. Это ли не знамение, Влад? Это ли не символично? Нетленная, неугасимая искра вечного!

– Да что же это за искра такая? – не вытерпел Влад, слегка оторопевший от неиссякаемого красноречия Вийона. – Непочатую бутылку вина ты там нашел, что ли?

– Сам ты бутылка! – уязвленно сказал Вийон и смахнул-таки на пол свой бокал. – Нет в тебе полета, Влад, прозаично мыслишь. А тут поэзия, песня! Вот, любуйся и думай о вечном.

Вийон растопырил пальцы и сунул свою ладонь тыльной стороной чуть ли не в лицо Владу.

– Ну? – непонимающе сказал Влад, скользнув взглядом по кольцам и перстню на длинных, с неряшливо обрезанными ногтями пальцах собеседника.

Вийон, качая головой, разочарованно поцокал языком:

– Удивляюсь твоей непонятливости, Влад. Неужели не видишь? Вот это что, по-твоему? – Вийон пошевелил безымянным пальцем с довольно широким кольцом, отливающим тусклым серебром. – Это что, по-твоему, не вещь?

Влад пожал плечами:

– Ну, кольцо. Я в этих делах не очень. Вот, – он кивнул на свой одинокий перстень с красным камнем, – мне вполне хватает.

– Кольцо! – фыркнул Вийон. – Да ты посмотри, какое кольцо! Это же песня, а не кольцо! Символ спасения! Да ты посмотри, получше посмотри! Это же как глоток вина поутру, после буйного вечера. Песня, Влад, утренняя песня, а не какой-то там вой Белого Призрака. Шелест свежей листвы, плеск вина, льющегося в бокал. Ты только посмотри, протри глаза и посмотри! Лепесток в бокале!

Бормоча все эти красивости, Вийон не без усилия стащил кольцо с пальца и протянул Владу. Влад, решив, что сопротивляться бесполезно, взял украшение и повернулся к настенному светильнику.

– Росинка на траве, одинокий фонарь в переулке, – продолжал приговаривать Вийон. – Тонкий бокал с драгоценным напитком, способствующим воспарению души… Ты не против, если я отхлебну из твоего бокала?

– Отхлебни, отхлебни, – рассеянно сказал Влад, рассматривая кольцо. – Воспари душой.

Ничего особенного он в этом кольце не нашел. Обыкновенное украшение, не хуже и не лучше других, с черным волнистым орнаментом по верхнему и нижнему краю. Наверное, только нетрезвому Вийону, занесенному потоком в заросли кустарника, могло оно почудиться – как он там выражался? – лучиком надежды и искрой вечного огня. Конечно, приятно, наверное, среди мокрого хлама обнаружить утерянную кем-то изящную вещицу. Символ спасения… Пить бы Вийону с утра поменьше – тогда вовремя заметил бы опасность и сидел дома, и не пришлось бы физиономией в кусты.

– Красивая штучка, – деликатно сказал Влад, возвращая кольцо. – Повезло тебе, Вийон. Не каждому так везет: лежа в грязи, наткнуться на прекрасное.

– Я же говорю: з-знамение! – воскликнул Вийон.

Он поднял руку с кольцом, зажатым большим и указательным пальцами, нетрезво сощурился и принялся пристально разглядывать его, поворачивая то в одну, то в другую сторону, причмокивая и покачивая головой.

Он уже успел отхлебнуть из бокала Влада, и отхлебнуть так основательно, что бокал был пуст.

– А давай-ка я тебе его подарю, Влад!

– Да я, вообще-то, не любитель… – начал было Влад, но Вийон отчаянно замотал головой и схватил его за руку, чуть не перевернув столик.

– Нет-нет-нет, даже и не вздумай отказываться! – напористо заявил он, пытаясь насадить кольцо на палец Влада. – У меня вон сколько, а у тебя? Позволь сделать тебе приятное. Ведь правда же, прелестное колечко?

Влад решил не сопротивляться. Коль Вийону приятно сделать другому приятное – зачем лишать его этого удовольствия? Тем более, кольцо смотрелось на руке вполне уместно. Приятно смотрелось, можно сказать.

– Н-ну вот, – удовлетворенно сказал Вийон, продолжая держать Влада за руку и с умилением разглядывая свой подарок. – Весьма и весьма недурно, я тебе скажу. В этом есть глубокий смысл, Влад: не прятать у себя искру вечного, а передавать другим. Так и ты – поноси немного и передай дальше. Ты так и сделаешь, Влад? Обещай, что так и сделаешь.