Черная дыра или Воспоминания, которые нельзя назвать хорошими

«Ну… подозрения были».

Внешне я старался выглядеть ничуть не удивлённым тому, что сказал мне сейчас Алексей, внутренне – с нетерпением ждал того, о чем он будет рассказывать дальше.

«Я очень долго работал над тем, чтобы расшифровать язык, на котором эти сообщения составлены, – продолжал он свой рассказ, делая большие паузы между словами, – и, представляешь, добился кое-каких успехов!..»

«Что за успехи?» – спросил я.

На свой вопрос я хотел как можно скорей получить ответ. Все это меня очень интересовало, и я был взволнован, как ребенок.

«Язык, на котором составлены сообщения, совсем не похож ни на один язык мира!.. Его правила совершенно не такие как правила русского, английского или любого другого языка! С одной стороны ИХ язык гораздо проще, чем наш, с другой, если не знать о нем вообще ничего – понять практически невозможно. Ну, так я, во всяком случае, сначала думал. ИХ разговор носит более глубокий смысл, чем наш. ОНИ ничего не говорят просто так и используют речь, видимо, только для передачи каких-то глубоких мыслей!»

«ОНИ?…» – перебил я.

«Сразу тебя разочарую. Я точно не знаю ни кто ОНИ, ни чего хотели добиться, отправляя в космос эти сообщения, но могу сказать одно: сигналы оказались в черной дыре много лет назад! Может быть миллионы, а может быть и миллиарды. Я не хочу преувеличивать, но они могли находиться там действительно очень долго! И теперь, когда черная дыра стала терять захваченную когда-то гравитацией информацию, мы можем читать сообщения из прошлого. Очень хорошая почтовая служба получается! Согласись. Вот только научиться бы этой почтовой службой управлять…»

Я слушал Алексея и не узнавал его. Сейчас он казался мне самым лучшим на земле рассказчиком: слова, произнесенные им, были наполнены настоящим смыслом и, самое главное, живым интересом к исследуемому!.. Его слова действовали на меня как призыв к действию, к действию, чтобы добиваться большего, узнавать то, чего я еще не знал!

«Так что ты сказал про ИХ язык? Какой он?» – поинтересовался я.

«Главное, понять, что если кто-то из НИХ сказал первое слово, то все последующие слова будут обязательно дополнять его смысл. Не иначе! Слова будут лепиться как снежный ком. По штрихам будет вырисовываться целая картина, на которой ничего не будет лишним! Понимаешь?» – Алексей посмотрел на меня глазами будто умоляющими, чтобы я ответил ему «да, понимаю!»

«Чуть-чуть» – вопреки его ожиданиям, а также стараясь не вызвать подозрений в том что на самом деле не понимаю ничерта ответил я.

«Чтобы научиться говорить на ИХ языке, нужно иметь отличные мозги! – усмехнулся он. – Самое главное, пойми, что чем больше получается на ИХ языке предложение, тем больше смысла в каждом последующем его слове. Таким образом, если, к примеру, первое слово в предложении значит «солнце», то уже второе может говорить о некоторых его особенностях. И это только одно второе слово! Предложение из пары десятков слов – уже целый рассказ!»

«Черт! Кто же ОНИ?»

«Мне кажется, что ОНИ очень похожи на нас. Возможно, только чуть больше развиты, а в остальном такие же, как и мы: так же рождаются, строят дома, заводят детей и умирают».

Видно было, как увеличен Алексей рассказом о своем открытии. На это у него, конечно, было полное право. Право радоваться собой и гордиться, ведь несмотря ни на что, он, судя по всему, проделал отличную работу один!

«Так значит, ты расшифровал ИХ сообщения?»

Я смотрел в ожившие, полыхающие огнем и полные интереса к тому, чем занимался глаза своего нового, так неожиданно появившегося в моей жизни друга.

«Да, – ответил он, – кое-что я сумел перевести».

«И, даже, может быть, ты знаешь, откуда ОНИ?… Ну, эти создания, очень похожие на нас».

Алексей сидел, откинувшись на спинку стула и скрепив на затылке в замок руки.

«Да, – ответил он, встав со своего места и достав из рюкзака исписанные ручкой бумаги. – Это я выяснил первым делом…»

ЧАСТЬ 4

Ээя

Красная планета Ээя опустошена и засушлива уже много лет – с тех пор, как проходила через пояс астероидов и, столкнувшись с одним из них, едва не раскололась пополам. На поверхности планеты с того дня остался огромный шрам глубиной более десяти километров. От удара и взметнувшихся вверх облаков пыли атмосфера Ээи начала разрушаться, а орбита вращения вокруг солнца изменилась. Позже немногие оставшиеся в живых после катастрофы, вспоминая о том, как от страшного столкновения погибли десять миллиардов таких же, как они ээйцев назовут шрам от астероида – ступней смерти. Большинство из тех, кто выжил, покинули расположенные в горных цепях и ничем не примечательные со стороны жилища, переселившись на берега немногочисленных оставшихся на планете рек – Крамкаа главная из них.

Валаай стоял на балконе, вырезанном в небольшой горе – балконе, выглядевшем вместе с другими такими же совершенно не гармонично и не красиво по сравнению с роскошными постройками ээйцев возводимыми ими раньше, – видимо, сделан был на скорую руку. Все вокруг Валаая – и камень, из которого преимущественно были сделаны многие вещи скромного интерьера жилища и вещи, используемые в быту, и ткань, которая шла на различные цели – было потрескавшимся и выцветшим от солнца.

«Жарко сегодня, – подумал Валаай. – Впрочем, как и всегда».

Ээя и в самом деле была невыносимо жаркой уже много лет, жаркой даже для приспособленных к подобным условиям ээйцев, а в последнее время – убийственно жаркой. Температура на солнце доходила до пятидесяти градусов. Ночью прохладней, если так можно выразиться – от нуля градусов в самые холодные ночи на полюсах до сорока по экватору. Осадки почти не выпадали, а унылый и однообразный пейзаж планеты это – лишь красноватый песок и многочисленные горные цепи, имеющие преимущественно небольшую (до километра) высоту и встречающиеся не то чтобы повсеместно – на планете была и пустыня – бывший океан, и Крамкаа – единственная сохранившаяся непересыхающая река.

Множество вулканов, во главе с могущественно раскинувшимся на 500 километров в диаметре Таа, выбрасывали в атмосферу Ээи серый дым, а иногда и ярко-красные языки пламени, что вместе с окружающим и без того жутким после катастрофы обликом планеты превращало ее в один большой адский кратер. Парниковый эффект в таких условиях был сильным, а следовательно на планете держались очень высокие, непривычные даже для Ээи температуры.

– Ваа, – обратилась к Валааю маленькая девочка лет шести, – больше не могу терпеть! Можно?…

С древних, еще добрых времен у ээйцев было принято обращаться друг к другу исключительно по имени; к родственникам – по сокращенному имени. Даже к незнакомому ээйцу обращались тоже, как полагается – по имени. Никто, конечно, не представлялся первому встречному незнакомому ээйцу, но узнать имя любого жителя Ээи можно было, воспользовавшись древней возможностью прочтения неглубоких мыслей, которой все ээйцы раньше владели очень хорошо. Данную способность все они не потеряли и сейчас, после стольких испытаний выпавших на их долю, правда использовать так же хорошо, как и раньше уже не могли.

– Конечно можно, Лаа! – Мужчина улыбнулся, облизнув сухие губы, и проведя потрескавшейся рукой по светлым выцветшим волосам девочки.

Лаа побежала в комнату, откуда через пару секунд вернулась с маленькой бутылочкой воды, заполненной менее чем наполовину.

Сделав глоток и заметно оживившись от казавшегося ей приятным вкуса теплой воды, она протянула бутылочку Ваа.

– Ты тоже!

Ваа улыбнулся уголками рта. На потрескавшихся губах в разные стороны торчали кусочки тонкой кожи.

– Нет, я не буду.

– Ваа! Так нельзя! Ты должен пить!

– Нет, – повторил Ваа и отодвинул от себя руку девочки, крепко схватившую бутылочку с водой.

Реки на Ээе стали пересыхать практически сразу же после катастрофы, а в последнее время тех, которые не пересыхали бы круглый год, почти не осталось; только редкие дожди, проливавшиеся на планету раз в несколько месяцев, были источником совсем не глубоких – не глубже метра, – правда, достаточно широких для такой небольшой глубины рек. Населенные территории стали появляться на берегах, а некогда обжитые места, обустроенные в горах и кажущиеся со стороны совершенно незаметными, но высокоорганизованными, удобными и комфортными, стремительно опустели.

– Осталось тридцать три солнца… Совсем немного!.. – голос Лаа был тихим и опечаленным, но где-то глубоко внутри она верила, что все будет хорошо и с ней и с Ваа.

– Да, – ответил Валаай, но при этом старался не смотреть в глаза дочери.

– И у нас будет новый дом? – спросила девочка, пытаясь поймать взгляд отца – тот по-прежнему его прятал. – Да? Почему ты молчишь?

Но Валаай не находил, что ответить. Наверное, потому, что уже долгое время знал правду: им не удастся покинуть Ээю ни через тридцать три солнца, ни позже…

– Да, Лаа. У нас будет новый дом, – в очередной раз соврал он.

– Он будет похож на наш прежний?

– Не думаю… Видишь ли… То место, куда мы отправимся, совсем не похоже на это… Там нет таких больших пустынь и бесконечных гор… но там нам точно будет лучше! – он почти незаметно улыбнулся. – Мы научимся жить по-новому!

Врать дочери было до крайней степени неприятно и стыдно, но сейчас у Валаая не было другого выбора. Во всяком случае, он так считал.

Девочка мечтательно вздохнула и посмотрела куда-то вдаль, где, казалось, почти до самого неба сильный ветер поднимал облако пыли.

Валаай остался снова один, когда Лаа ушла в небольшую комнату, вырезанную в горе, чтобы поиграть со своими игрушками – ээйцами, смастеренными из сшитых между собой разноцветных и наполненных песком тканей.