Советник царя Гороха (сборник произведений)

– Чего же ты слышала, соседушка?

– Ой, ну вы представьте. У нее мама-то вовсе не честная еврейская женщина, а, стыдно сказать, моавитянка.

– Да ну? Что, дочка проститутки?

– Ну да, представляешь. И добро бы нашей… а так, моавитянка.

– Вот, досталось же потаскушке богатство. Сразу видно, как она умеет работать – и верхом, и низом. Мамаша, небось, просветила…

– Нет, и куда таки смотрит Бог, скажи мне, Сара! Этой потаскушке и фигура, и лицо, и муженек богатый. А моей честной девочке ничего!

– Сара, не завидуй. Сама посуди, ну кто такой Иоаким? Сегодня он есть, и про него честь – а как подставят подлеца на краже зерна, то бросят обоих в ров со львами. Вот тогда посмотрим, как эта шлюшка будет кувыркаться. Прости Господи!

Гости пили кровавое вино и буйную сикеру, в голос славили молодых и злословили их, разойдясь по уголкам и шепча друг другу на ухо выдуманные непристойности. Веселое было празднество.

И стала Сусанна, как звали молодую жену, радостью в доме Иоакима. И если раньше Иоаким проводил на своей работе весь день, и нередко оставался на ней ночевать, то теперь он пользовался любым предлогом, чтобы поскорее оказаться в своем чудном доме. И записывая клинописью на ровных глиняных табличках, сколько пришло зерна с очередной баржей, он временами погружался в сладостные мечты. Ему казалось, что он вновь ощущает в своих объятиях горячее и нежное женское тело, чувствовал на губах солоноватый вкус ее кожи, чувствовал сладость ее объятий и поцелуев…и стряхнув с себя пленяющее видение, старался быстро закончить с делами, чтобы воплотить свои мечтания. Если было бы возможно, он бы не расставался с ней никогда, и никогда бы не разжимал своих объятий.

В гости к Иоакиму все так же приходили знатные и высокопоставленные люди, они все так же пили его вино, любовались его садом, ели жареных ягнят от его стада и …завидовали его безмятежному счастью.

Сусанна была красива той особенной красотой, которую особенно ценят мужчины. Это не была холодная отрешенная красота недоступной мраморной богини с правильными чертами лица, но пленительная и зовущая, теплая красота земной женщины, все молодое тело которой наполнено сладостной силой жизни.

И что самое главное: она была влюблена. Она любила своего мужа, и это было видно в ее глазах. Ничто так не украшает женщину, как этот мягкий огонек в глазах, когда она влюблена и влюблена счастливо. Все красоты тела, приоткрытые в неге губы, жаждущие ласки, – все ничто без этого таинственного огонька. Любящие глаза, светящиеся счастьем, горящие благодарным огнем… Часто об этом забывают. Забывают мужчины и женщины.

И здесь мы позволим себе легкий off-topic.

Самовлюбленные и глупые женщины считают, что все, что нужно мужчине – это их тело.

Скажем честно: исключительно тело, без души, нужно только одной категории мужчин – некрофилам. Глупый же миф, питаемый женским самолюбием и оправданиями развратных кобельков в человеческом обличии, миф о том, что настоящий мужчина сходит с ума от одного вида соблазняющего его женского тела, и не способен удержаться от искушения, – это то, что внедряясь во всеобщее мировоззрение, плодит фригидных стерв и спивающихся импотентов. Такие заблуждения существовали издавна и всегда находят поклонников, как и все остальные удобные заблуждения.

Наверное, можно открыть один маленький секрет обольщения, который будет полезен молодым девушкам. Как мало женщин знает его, и еще меньше умеют им пользоваться. Но если уж умеют, то таких женщин мужчины действительно боготворят.

Перед чем действительно не может устоять ни один мужчина: это перед умелым ласканием женщиной его самолюбия и гордыни. Умные женщины умеют поддразнить этот порок, давая потом мужчине возможность доказать, как он «крут», какой он «настоящий мужчина. И при этом сфера приложения вовсе неважна: это может быть не только постель, но даже банальная уборка. Когда поддерживать то состояние, что мужчину пучит от собственной значимости, его можно, словно неразумного жеребца, вести под уздцы хоть на бойню.

И здесь, мужчины, будьте внимательны – если вас умело хвалят ваши женщины, значит, ждите от них сложного и неприятного задания…

Хотя большинство дочерей Евы надеются изменить мужчину к лучшему путем постоянных ударов по его самолюбию, придирок и вечного недовольства. С таким же успехом можно регулярно бить ногой в пах, надеясь на улучшение потенции.

При этом, возвращаясь к теме, можно сказать, что самым сладостным комплиментом мужскому самолюбию является, безусловно, искренняя нежность, которая исходит от любящей его женщины.

Несчастная и холодная женщина не может быть так красива, как та, которая обласкана и счастлива, пусть и внешне она будет дурнушка. Женщина, словно очаг: если в нем горит огонь, то он разливает мягкое живое тепло вокруг, даря радость и счастье, не давая душе умереть от мирского холода. Если же этого огня нет, то каким бы изысканным не было украшение холодной печи; сколько бы мы не ломали сучьев, имитируя потрескивание горящего огня – все это ничто. Любящая и любимая женщина источает вокруг себя совершенно другой аромат, запах, который действительно способен сводить с ума. Сладостный аромат любимой женщины, – он словно запах диковинного медового плода.

Сусанна была любима и любила. Следовательно, от нее исходил вышеуказанный нами пленительный запах, всякие энергетические эманации из глаз, и все это усугублялось тем, что тело у нее тоже было чрезвычайно красивым.

Естественно, у высокопоставленных гостей, в основном не брезгующих многочисленными вавилонскими публичными домами, при виде Сусанны начинала чесаться похотливая зависть. К тому же гнусные и одновременно сладостные слухи об особом умении моавитянок в искусстве ублажения мужчин, еще более разогревали нездоровый интерес.

Когда человека охватывает похоть, он может себя обуздать. Похоть охватывает все более молодых и открытых сердцем, в которых еще горит юношеский запал. Похотливую же зависть обуздать гораздо сложнее, тем более что ее липким объятиям покорны все возрасты. Именно этот спрут ведет к прелюбодеянию, заставляя делать мерзости и подлости.

Дом Иоакима всегда посещали два очень влиятельных судьи. Как и во все времена, тогда представители юстиции делились на два подвида – служителей правосудия и пользователей правосудия. Эти двое принадлежали к последним. То есть, пользовались правосудием как хотели, чем и приобрели невероятную власть. А как иначе: чуть не по их, они тебя сразу на скамью подсудимых упекут. А закон тогда был не то, что ныне: пятком годов в колонии не отделаешься – то камнями побьют, то львам на съедение отдадут, то на медленном огне поджарят. Хочешь, не хочешь, а с ними приходилось поддерживать хорошие отношения. Это и есть власть. Дьявольская. И дьявольски приятная. Когда человеку хочется плюнуть тебе в лицо, а он вынужден со скромной улыбкой вылизывать твои туфли.

Скажем прямо, судьи были те еще подонки.

Но, пока не было в доме Иоакима Сусанны, все шло довольно благоприятно. Придут судьи, выпьют, закусят, мимоходом утвердив пару смертных приговоров, и уберутся восвояси.

И тут явилась она: «Как мимолетное виденье, как гений чистой красоты». Судьи, конечно, сразу же заинтересовались.

Их сжигала злоба на то, что Иоаким счастлив с молодой женой, а их собственные корешки все больше сохли за ненадобностью. Кроме того, что было и вовсе возмутительно для них, Сусанна не обращала на них никакого внимания, и с ее стороны все ограничивалось почтенным приветствием при встрече.

Судьи не могли уснуть ночами от рисующихся в их убеленных сединами головах развратных сцен, в которых они вкушали самые извращенные ласки от Сусанны. Ни в чем себе они отказывать не привыкли, и потому долго бороться с искушением им не пришлось.

Однажды, пока Иоаким был на работе, занятый зерновой логистикой, судьи тихонько пробрались в его сад и устроили засаду в кустах. Место для засады было выбрано очень удачно с точки зрения развратных целей: кусты располагались как раз у бассейна для омовений.

Ждут – пождут: ничего не происходит. Сидеть уже им надоело, солнышко в лысину припекает, муравьи покусывают за ягодицы. Но не уходят судьи, терпят.

Явились слуги, приготовили полотенца, золу для мытья волос, благовония; за ними пришла и Сусанна для принятия ванны.

– Ну что ж, ступайте, – сказала Сусанна слугам, – я сейчас сполоснусь, и приду к столу. Вы пока разогрейте мяска, и вообще, что у нас там есть.

– Будете молоко, госпожа, – спросила старая служанка.

– Нет, спасибо.

– Не задерживайтесь, а то еще простудитесь.

– Хорошо, хорошо. Ступайте.

Слуги ушли, а Сусанна сбросила платье и подставив солнцу аппетитные округлости, принялась расплетать косу. Она мягко щурилась на ласковые лучики солнца, и все ее янтарное тело, казалось, нежилось и отдыхало от сброшенных одежд.

Тут из-за кустов показались судьи, лица которых перекосило от похоти и злобы одновременно. Злоба их была объяснима: никогда еще столь почтенным людям не приходилось терпеть ради женщины столько лишений и мучений. Обычно все решалось для них куда проще.

Сусанна, увидев судей, вскрикнула и попыталась прикрыть рукой грудь.

– Ну что ты, дитя мое, – медоточивым голосом сказал старший из судей. Его глаза горели нездоровым горячечным огнем. – Дай полюбоваться на тебя!

Второй судья был более бесцеремонным. Подойдя к Сусанне, он положил руку ей на грудь, и сказал:

– Так, моавитская шлюшка. Сейчас ты покажешь нам свое искусство ублажать мужчин. И не вздумай кочевряжится, мы этого не потерпим.

– Давай, милая! – второй судья приблизился к ней сзади и чуть приобнял. – Сделай дедушкам хорошо, ты же умеешь!

Но подошедший сзади судья, сотрясаемый стариковской похотью, тут же получил ощутимый удар острым локтем под дых. Крякнув от боли и неожиданности, он осел на землю.

– Ах ты моавитская сука! – замахнулся на нее второй судья, и отвесил гулкую пощечину. – Ты думаешь мы не обломаем твою строптивость… Я… буду тебя…всюду…во всё – говорил он, задыхаясь и пытаясь повалить Сусанну на землю.

Сусанна закричала. Судья попытался зажать ей рот руками, но отдернул ее, будучи укушенным.

– Что ж, не хочешь обласкать нас – мы обласкаем тебя камнями! – прошипел судья, – И я буду с наслаждением смотреть на твое извивающееся умирающее тело. Ну! Сейчас твой последний шанс!

– Сморчки старые… – захрипела Сусанна и плюнула судье в лицо.