Советник царя Гороха (сборник произведений)

– А вот теперь уже все!!! Моавитская шлюха!!!

Злобные старцы, содрогаясь от пережитого напряжения, схватили упирающуюся Сусанну, и открыв ворота, ведущие из сада на улицу, выбросили ее на дорогу. Едущая торговая телега едва не переехала обнаженную рыдающую женщину.

– Смотрите, народ Израильский, – привычным голосом заголосил один из судей… – Поймана прелюбодейка Сусанна, на месте совершения мерзостей своих уличили мы ее.

– Мы, два истинных судьи, поставленных над народом, дабы блюсти закон и пресекать всякую мерзость и нечистоту ныне свидетельствуем – сия женщина повинна в прелюбодеянии и кровь ее на ней. Мы – два свидетеля тому… Как завещано нам по Закону Моисея, дабы не множилась мерзость среди народа избранного, велено нам побивать таких камнями. И сие будет осуществлено завтра, при всем собрании, и истребится мерзость из среды нашей…

– Призываю гнев людей, дабы не призвать нам гнев Господень! Да не пожалеет рука ваша прелюбодейки!

Говорили они хорошо поставленными, обличающими голосами, и людям вокруг казалось, что говорят небесные серафимы, охваченные праведным гневом. Одной своей энергией, которую странно было подозревать в ветхих старческих телах, они заражали гневной истерией всех вокруг. И самый добрый человек, послушав их, готов был бы первым схватится за камень, чтобы излить гнев на прелюбодейку.

Собралась небольшая толпа, которая гневно гудела, окружив обличающих старцев и девушку.. Сусанна сидела на дороге, голая, истерзанная, поверженная в прах и горько рыдала. В толпе гнев смешивался с вожделением, кто-то громко бранился. Многие начали потрясать кулаками, топать ногами, улюлюкать. Расталкивая народ, подошли двое стражников, накинули на лежащую Сусанну вретище и увели в темницу.

Когда Иоаким вернулся домой, он с блаженной улыбкой открыл ворота дома. Но его не встретила у порога молодая жена, как это бывало обычно. Он удивленно оглянулся и крикнул:

– Сусанна, зайчик мой! Ты где, милая?

В ответ не было ни малейшего движения, ни малейшего шороха. Тишина звенела в ушах. Он растерянно открыл ворота в сад, но и там никого не было. Он кинулся в дом, и его охватило чувство случившейся беды. Вся прислуга собралась в доме, тревожно молчала, не как не решаясь сказать хозяину о произошедшем.

– Что случилось? – ошеломленный Иоаким смотрел на своего старого слугу. Тот молчал и сопел, и по его глазам стекали слезы.

– Что случилось?!!! – заорал Иоаким, так что в комнатах прокатилось гулкое эхо: «-ось», «-ось». – Где она?! Где она-а-а?!!!

Слуги молчали. Лицо Иоакима исказила гримаса боли, из покрасневших, словно у быка глаз, потекли мутные слезы. Он упал на колени и его тело начало безобразно содрогаться в мучительном рыдании.

– Где ее труп? – едва прохрипел Иоаким, немного опомнившись.

– Она жива, хозяин… Но завтра ее побьют камнями…

– Как камнями?!!! Почему?

Иоаким удивленно распахнул глаза. По его лицу пробежала судорога.

– Два судьи застали ее в прелюбодеянии…

– Этого не может быть… Этого не может быть! Этого не может быть!!! Два судьи!!! Два судьи!!! Я знаю этих судей! Я убью их, лживых собак!!!! Я убью их!!! – Иоаким вскочил на ноги и побежал в свою комнату. Обезумевшими глазами он искал оружие, опрокидывая все вещи. Наконец найдя в сундуке еще отцовский короткий меч, он выхватил его и бросился прочь.

– У-уу-бью!!! У-уу-бью!!! – нечеловеческим голосом ревел он, а слуги пытались его удержать.

– Хозяин, успокойся! Ничего не поделать!

– У-уу-бью! –совсем по детски завизжал он, и перестал вырываться. Он плакал, как обиженный ребенок, пуская слюни. Из его ноздрей лились сопли. Он задыхался от душивших его рыданий.

Иоаким успокоился только через час.

Умывшись, он обрел совершенно другое лицо. Таким его никто никогда не видел. Детские, постыдные рыдания сменились зловещей мрачностью, означавшей лишь одно – отчаяние. Такое отчаяние, когда человек становится внешне смирным и спокойным, но внутренне готов к тому, чтобы убить всех вокруг и себя.

Со смертным спокойствием он взнуздал коня, ловко оседлал его и ускакал в ночную тьму. Он несся по ночным улицам, словно призрак, с ходу перемахивая через канавы и небольшие ограды городских цветников. Его светло-пегий жеребец, разгоряченный хозяином, то и дело переходил с рыси на галоп, и прижимая уши, дико ржал.

Возле большого роскошного дома своего друга Элохима он властным движением осадил коня и ловко спрыгнул. С остервенением забарабанил в роскошные ворота.

– Кто там? – сонным голосом спросил привратник.

– Передай хозяину, что его хочет видеть начальник городского зернохранилища Иоаким, по очень важному делу!

– Слушаюсь, мой господин, – прозвучал из-за ворот голос привратника и калитка со скрежетом отворилась. – Проходите, я сейчас позову хозяина!

– Быстрее! – шикнул на семенящего слугу Иоаким.

Через несколько минут из роскошного дома вышел заспанный человек, одетый в шелковый халат.

– Здравствуй, Иоаким. Что произошло, друг мой.

– Элохим, мне нужна твоя помощь. У меня беда…

Элохим захлопал глазами:

– Конечно, проходи… Рассказывай.

– Мою жену хотят побить камнями. Она вообще не виновата… Она в темнице… – сбивчиво начал свое объяснение полуночный гость. Тусклый свет лампадки освещал его лицо, искажая тени.

Элохим прислонился спиной к стене. Его лицо приобрело озабоченное выражение, он нахмурил брови, начал пощипывать кончик бороды.

– Как это произошло?

– Я был на работе. Пришли ко мне судьи…а что дальше произошло…Они схватили ее в саду, купающуюся, и так, в чем мать родила, выбросили на улицу. Будто бы она прелюбодеяла…

– А если она и правда прелюбодеяла… Если у нее действительно…было…

– Нет, я не верю этому. Нет.

– А все же.

– Даже если и так, я ее все равно люблю. Чтобы там ни было…

– А что за судьи?

– Верховный судья Ездра и его помощник Барух.

Элохим расширил глаза, словно кот, увидавший свору собак и готовый забраться на дерево, и открыл рот от удивления. Потом он даже присвистнул:

– Ездра и Барух? Ты понимаешь, что против них никто не пойдет. Я хотя и законник, вхож во дворец, но против них – я блоха. Никто из законников не скажет и слова против них. Если бы ты пришел ко мне и принес сосуд с цикутой, и сказал: «Элохим, выпей. Может, это поможет моей жене», то и такое предложение было бы менее жестоким с твоей стороны. Против верховной судьи никто тебе не поможет!

– Элохим, у всех нас один Верховный Судья – Господь Бог. Все же земные судьи суть прах…

– Вот и обратись к Богу, Иоаким. Нет таких людей во всем народе Израилевом, что выступил бы против Ездры. Это аналогично тому, что подписать себе смертный приговор. Один к одному. Завтра они вынесут приговор, и все закончится. Друг, никто тебе не поможет!

Лицо Иоакима наполнилось страданием. Он закашлялся, и отвернулся. Потом заскрежетал зубами: