Смоленск. Городские прогулки

Не удивительно, что в скором времени железнодорожники Смоленска сбросили с себя ярмо передовых отрядов пионерии.

* * *

Неподалеку от вокзала расположена бывшая Рыночная площадь. Она сформировалась в середине восемнадцатого века, после того как здесь произошел крупный пожар. Уничтоженные здания решили не восстанавливать, и устроили площадь с рядами. А по ходатайству губернатора здесь в скором времени начала действовать знаменитая зимняя Никольская ярмарка.

Торговали здесь по большей части незатейливым товаром. Сено, зерно, дрова, овощи, дичь. Впрочем, случался и импортный товар. Историк И. Шупинский сообщал: «Смоленские купцы торгуют в лавках иностранными товарами, как то: бархатом, сукнами, шелковыми и золотыми материалами и галантерейными вещами, кои привозят из Гданьска и Лейпцига; разными российскими товарами, кои получают из Санкт-Петербурга и Москвы. А из Смоленска отпускают через Поречскую пристань водою в Ригу: пеньку, табак, разный хлеб, конопляное масло, семя льняное и сало».

А «специалитетным» лакомством считались сутокские коврижки, производимые в селе Сутоки Духовищинского района Смоленской губернии.

Престиж этих коврижек был высок необычайно. Сам шталмейстер царского двора Л. А. Нарышкин слал заказы в Сутоки: «Все присланные вами коврижки разошлись на домашнем потчиванье, а потому, чтобы быть позапасливее, прошу вас заготовить тысячу коврижек с моим гербом, которого я прилагаю рисунок. Из этой тысячи уделю двадцать Г. Р. Державину за его хорошие стихи. Он большой лакомка, а вас отблагодарит своею поэзиею».

Коврижки и вправду дошли до Державина. Только не оправдал он надежд господина Нарышкина, не поблагодарил в стихах сутокских хлебопеков. Разве что обмолвился однажды:

Дележ у нас святое дело,

Делимся всем, что Бог послал;

Мне ж кстати лакомство поспело:

Тогда Фелицу я писал.

Только разве это благодарность? Скорее похвальба.

Кстати, в торговую жизнь города Смоленска в 1918 году полностью погрузился поэт из Белоруссии Янка Купала. Он был назначен сюда «земгусаром» – агентом по обеспечению красноармейцев.

* * *

А восточнее Рыночной площади, на Покровской горе, высилось здание Земской больницы. Пользовали здесь в первую очередь, конечно, бедняков. Потому многие из них стремились всяческими правдами и неправдами оказаться среди пациентов. Еще бы! В 6 часов утра – вполне приличный завтрак. В 12 часов – обед. В 3 часа дня – так называемый «второй чай». В 7 часов вечера – ужин. Без разносолов, разумеется. Суп, молоко, каша, мясо, селедка, курица, яйца, сало, картошка, кисель и к чаю сахар. Однако, большинство из обитателей больницы в своей «здоровой жизни» ни о чем подобном даже не мечтали. Здесь же отдельный штат («повар, его помощник, кастрюльник и судомойка») обеспечивал страждущим бесперебойный цикл питания.

Плюс совсем диковинные для простого бедняка гигиенические радости. «Вступная ванна» при поступлении, теплые туалетные комнаты, смена постельного белья дважды в неделю.

А подушки перьевые! Одеяла шерстяные!

Словом, санаторий.

Сам губернатор инспектировал это лечебное учреждение. А после писал отношение в земство: «Пища и хлеб больных найдены мною изготовленными вполне удовлетворительно, из продуктов свежих и доброкачественных.

Больничные камеры содержатся чисто и опрятно, но воздух, как во всех камерах, так и в коридорах до того поразительно дурной, что не только гибельно действует, как заявил мне старший врач больницы, на здоровье больных, в особенности одержимых тифом и другими острыми болезнями, но даже и на прислугу, так что из последней, несмотря на все принимаемые предосторожности, еженедельно заболевает по нескольку человек.

Один уже обход больничных камер вполне ясно убеждает, что дурной воздух в них происходит не столько от недостатка вентиляции, сколько от далеко недостаточного количества и дурного качества как носимого больными, так и постельного их белья. Первое из них нашел я более чем наполовину ветхим и пропитанным едкими веществами; второе, постынь, наволочек и одеял байковых и канифасных, – в малом количестве, да и то большей частью изодранными; тюфяки – грязными, и, от огромных на них едких пятен, провонявшими».

Но это мнение изнеженного господина. А бедняку в больнице все равно был рай.

* * *

Поблизости располагался и культурный центр для бедных жителей Смоленска – так называемый Народный дом. Программа в нем была вполне достойная. В частности, в 1904 году «Днепровский вестник» соблазнял смоленских обывателей: «Во вторник, 13 января, бенефис артистки А. К. Колосовой, на сцене Народного дома поставлена классическая трагедия Шекспира „Ромео и Джульетта“».

Случались и такие объявления: «Сегодня в Народном доме состоится чтение со световыми картинками. Прочитано будет: „Где на Руси какой народ живет и чем промышляет“. Самоеды соч. Александрова. Начало в 2 ч. дня. Вход бесплатный».

Репертуар учреждения отличался такой широтой неспроста: ведь главная задача перед этими домами ставилась по всей стране одна – если и не покончить с пьянством, то, во всяком случае, хотя бы его уменьшить. Как-нибудь кого-нибудь, пусть и не надолго, но отвлечь от бутылки.

Естественно, что в этом благородном деле все средства хороши.

Правда, обратной стороной была другая, революционная чума. Трезвенники, начитавшись Маркса и других подобных авторов, устраивали при Народных домах свои развлечения. Смоленский не стал исключением. И. Соколов-Микитов вспоминал: «В городе происходили революционные демонстрации. Отчетливо помню возникшее в душе чувство восторга, слияния с людьми, когда первый раз шел из Народного дома в революционной демонстрации молодежи под звуки песен, как бы вырывавшихся из общей груди».

Будущий писатель явно был не одинок.

* * *

Сама же Большая Советская улица берет свое начало от моста через реку Днепр и крепостной стены. Мост этот – самый главный, связывающий центральную часть города с заречьем. При отходе немцев из Смоленска он был взорван. Один из современников тогда писал: «Центр города и его заднепровскую часть связывает только паром. Размером этот паром с широкие ворота, а водит паром, перебирая руками трос, сапер Александр Курочкин. Весь день он бродил с миноискателем, нашел больше десятка мин, а к ночи превратился в паромщика.

На пароме совсем светло. По соседству догорает подожженный немцами деревянный мост, а за ним виднеется рваный профиль изорванного каменного моста».

Впрочем, вскоре мост восстановили.

В 1812 году, перед нашествием Наполеона, стало ясно, что нужна еще одна надежная и крепкая переправа через Днепр. Но невозможно навести ее так быстро, ведь Бонапарт уже практически под городскими стенами? Оказалось, возможно. Один из современников писал: «Быстрина и глубина реки… препятствовала строить мост обыкновенным образом. Собрав тотчас же крестьян соловьевских и других деревень, Глинка объяснил им настоятельную нужду в построении плавучих мостов и прибавил, что кроме леса для сего необходимо большое количество железа, чтобы надежно укрепить середину мостов. Усердный сотский Соловьева, по прозванию Масей, сказал: «С помощью Божьей справимся и исполним приказание. У нас по деревням лежат якори, которые по сказкам наших дедов служили в прошлые века Литве для переправленных мостов через Днепр. Тотчас соберем все, что надо для мостов: помним любовь твоего родителя, помним твою любовь и рады с тобою трудиться…”. Тотчас же свезены были бревна и вековые якоря, началась работа. Я сам очевидцем был оной, видел, как ревностный дворянин и дни и ночи сам лично все распоряжал, все учреждал. В двое суток поспело два моста и утвердились с помощью якорей… тогда раздался восхитительный крик: «Ступайте с Богом, мосты готовы». Слова сии повторялись тысячами голосов и отозвались в тысячи сердцах. Немедленно с одной стороны двинулись с продовольствием для войск, с другой – подводы с ранеными и бесчисленные обозы. Из всех карет, колясок, повозок кланялись матери, дочери, все сердечными словами благодарили соорудителя переправы».

В войну река гораздо больше, чем река, а мост больше, чем мост.

А поэт В. Луговской воспел смоленский Днепр в стихотворении «Ночной патруль»:

Всем людям я

звезду несу,

пяти материкам.

Недвижен Днепр,

синеет Днепр —

славянская река.

И невысоко

над Днепром,

где стонут провода,

Другая

блещет хрусталем

холодная звезда.

На Днепр была нанизана и революционная история Смоленщины.

А на левом берегу Днепра разбит вполне пристойный парк. Появился он сравнительно недавно – еще перед Великой Отечественной путеводитель по городу с прискорбием извещал, что это место представляет собой «безотрадную картину» и сетовал, мол, деревья почти все погибли, всюду грязь и запустение.