Вокруг Москвы. Путеводитель

А купец Николай Варенцов вспоминал: «Весь путь в Лавру шел красивыми лесами, наполненными ягодами и грибами, с видами на дальние деревни и помещичьи усадьбы. Мы, богомольцы, углублялись с дороги в леса, собирали грибы, ягоды… На остановках пили чай с густыми сливками, ели жареные грибы в сметане».

Мытищи вошли в третий том «Войны и мира». Именно отсюда семейство Ростовых наблюдало знаменитый московский пожар: «Поезд Ростовых в эту ночь стоял в Мытищах, в двадцати верстах от Москвы. 1-го сентября они выехали так поздно, дорога так была загромождена повозками и войсками, столько вещей было забыто, за которыми были посылаемы люди, что в эту ночь было решено ночевать в пяти верстах за Москвою. На другое утро тронулись поздно, и опять было столько остановок, что доехали только до Больших Мытищ».

Мытищи из последних сил справлялись с нахлынувшим потоком вынужденных путешественников.

Для москвичей на протяжении долгого времени слово «Мытищи» было синонимом слова «водопровод». Здешняя вода, бьющая из подземных ключей, считалась очень чистой и вкусной. Особым вкусом обладала вода Громового ключа, якобы, появившегося вследствие удара молнии. В честь этого события даже возвели часовню со стихами Н. Языкова:

Отобедав сытной пищей,
Град Москва, водою нищий,
Знойной жаждой был томим,
Боги сжалились над ним:
Над долиной, где Мытищи,
Смеркла неба синева,
Вдруг удар громовой тучи
Грянул в дол, – и ключ кипучий
Покатился… Пей, Москва!

Еще во времена Екатерины было принято решение вести отсюда в Москву воду. Царица-матушка подписала указ: «Генерал-поручику Бауру произвесть в действо работы в пользу столичного града нашего Москвы».

Что и было со временем реализовано. На территории Москвы, в бывшем селе Ростокине сохранился уникальный инженерный памятник – Ростокинский акведук. Матушка Екатерина восхищалась им: «Он с виду легок, как перо… к тому же весьма прочен». И считала его лучшей постройкой Москвы вообще.

На протяжении долгого времени чистая мытищинская вода, заменившая мутную и неприятную из Москвы, Яузы и Неглинки, была своего рода брендом. В частности, в Отрадном находилось заведение некого Брехунова под названием «Трактир „Отрада“ с мытищинской водой и сад». Рекламный слоган гласил:

Брехунов зовет в «Отраду»
Всех – хошь стар, хошь молодой.
Получайте все в награду
Чай с мытищинской водой!

«Отрада» пользовалась популярностью, особенно среди паломников, благо Отрадное также располагалось на пути к Сергиеву Посаду.

В наши дни в состав Мытищ входит старый дачный поселок Перловка, основанный купцом Первой гильдии, известным чаеторговцем Василием Перловым. Путеводитель 1897 года сообщал: «Это новое подмосковное дачное место. Возле платформы на небольшой полянке стоит летний театр, красивое деревянное здание, в Мавританском стиле; за театром в лесу расположено много красивых дач».

Один же из гостей поселка писал в 1897 году: «Вот и он, этот уголок, этот подмосковный эдем!..

А жизнь в этих нарядных дачках… Ах, что это за жизнь!.. Перловцы составляют одну дружную семью; пьют только перловский чай, слушают только перловский оркестр и если позволяют в своем театре петь опереточной труппе «Пушкина», то потому лишь, что не желают отстать от «Пушкина» и конкурируют с ним изо всех сил. Перловцы гостеприимны, но в гостях разборчивы. Если вы не обладаете доходом тысяч в двадцать в год или если у вас нет какого-нибудь выдающегося таланта, вы никогда не попадете в гости к перловцу».

Что поделаешь – снобизм был свойственен многим дачным поселкам невдалеке от Москвы. Чего стоит одно только меню торжественного обеда по поводу освящения здешнего храма: «Суп-пюре из сморчков и жардиньер, пирожки: пети-буше, рисоли, волованы, крокеты, цыплята а Л'англез, соус провансаль; рябчики, перепела, куропатки; салат ромен и малосольные огурцы; спаржа-соусы: голландский и сабайон; парфе земляничное и буше; фрукты, кофе».

У здешних обитателей не редкость были и автомобили. Правда, иной раз они приносили несчастья. В 1911 году «Московский листок» сообщал: «9 июля, в 8 часов вечера, близ платформы „Перловская“, на переезде 14 версты Ярославской железной дороги, незадолго до прохода следовавшего в Москву дачного поезда №61, переездная сторожиха, крестьянка Клинского уезда Прасковья Михайловна Осипова, желая пропустить подъехавший автомобиль, открыла одну сторону барьера и перешла с той же целью на другую сторону. В этот момент автомобилист, заметив приближение поезда, дал быстрый ход и налетел на сторожиху, которая попала под автомобиль и получила ушибы руки, ног и спины. Пострадавшую оправили в железнодорожную больницу при ст. „Сергиево“. Автомобиль №724 был на месте происшествия задержан».

В состав Мытищ частично входит и Лосиный остров – в прошлом, также одно из популярных дачных мест. В начале двадцатого века здесь высились дачи, работали театр, библиотека, всяческие магазины, чайные, трактиры и даже выходило местное издание – «Лосиноостровский вестник».

Разве что вопросы безопасности в том маленьком оазисе природы несколько прихрамывали. Так называемая Вольная пожарная дружина все таки существовала, а с охраной от лихих людей дела обстояли значительно хуже. Вот, например, что сообщал путеводитель 1913 года: «Жители Лосиноостровской, расселившиеся по левой стороне, не принадлежали ни к городу, ни к деревне, среди окружающих их густых лесов, предоставленные всецело самим себе, уезжая на занятия в город, оставляли свои семьи исключительно под охраной собак, а в неприглядные осенние вечера предпочитали отсиживаться по своим домам, имея под рукой заряженное ружье».

Среди достопримечательностей, заслуживающих внимание туриста – железнодорожный вокзал (памятник архитектуры 1911 года), церковь Благовещения в Тайнинском, также вошедшем в состав города (памятник 1677 года), комплекс зданий Мытищинского вагоностроительного завода рубежа XIX – XX столетий, комплекс Мытищинской насосной станции на территории Лосиного острова. Для особых ценителей – памятник археологии XV – XVII веков, селище «Мытищи-1». Есть и любопытный современный памятник Мытищинскому водопроводу, состоящий из трех гигантских труб, увенчанных жизнерадостными разноцветными вентилями.

В городе имеются историко-художественный музей, Мытищинский музей охраны природы, Минералогический музей, а также картинная галерея. Словом, занятие для туриста найдется.

Королев

Юрий Визбор пел в шестидесятые годы:

За Звенигород тучи тянутся,
Под Подлипками льют дожди,
В проливных дождях тонут станции,
Ожидая нас впереди.

Собственно говоря, Подлипок в то время уже не существовало – на базе этого поселка в 1938 году образовался город Калининград, впоследствии переименованный в Королев. Но станция Подлипки-Дачные свое название сохранила, а значит, всем было понятно, о чем в той песне идет речь. О дачном поселке на севере ближнего Подмосковья. Поселке обжитом, благоустроенном, известном еще с дореволюционных времен. Кстати, в ту стародавнюю эпоху здесь издавались специальные буклеты, где, среди прочего, сообщалось, что «для удобства публики к каждому поезду высылаются „Проводники“ в особой форме и с №, обязанные бесплатно показывать участки в поселках».

Дачный, сервис, в наше время немыслимый.

Город же Королев назван так в честь академика Сергея Павловича Королева, признанного основателя практической космонавтики. Не удивительно, ведь этот город, в свою очередь, признан космической столицей страны. Промышленная история места началась в 1918 году, когда сюда из Петрограда был переведен Орудийный завод. Затем здесь стали размещать закрытые предприятия, специализирующиеся на летательных аппаратах. Именно на здешнем аэродроме в 1940 году состоялся первый в СССР запуск аппарата с жидкостным реактивным двигателем. Впоследствии так называемые «почтовые ящики» (то есть закрытые исследовательские институты, у которых вместо адреса указывался лишь «п/я» – «почтовый ящик») развивались, появлялись новые. И со временем в городе образовался уникальный ракетно-космический комплекс, а сам он в 2001 году по праву приобрел статус наукограда.

Именно здесь, в Калининграде состоялся последний концерт Владимира Высоцкого. Это было днем 18 июля 1980 года. Он чувствовал себя прескверно, петь уже не мог. Спросил: «Можно я выйду без гитары?» Его встретили долгими аплодисментами, и Владимир Семенович, превозмогая себя, полтора часа говорил о театре, о своем отношении к авторской песни, о прочих серьезных вещах.

Через неделю он скончался.

Спустя три года выступала здесь другая знаменитость, писатель Юрий Маркович Нагибин. Он отмечал в дневнике: «В Калининграде все обычно: смесь убожества, трогательности, энтузиазма. И ужасно много некрасивых людей, особенно женщин».

Немало известных людей видели здешние улицы.

В состав современного Королева входит поселок Болшево, прославившийся так называемой Болшевской трудовой коммуной №1. Она была образована в 1924 году, и поначалу состояла из 33 подростков – бывших беспризорников – и 8 взрослых сотрудников. В задачи воспитателей входило обучение своих подопечных рабочим профессиям, а главное, воспитание их в коммунистическом духе.

Первое время здесь было всего-навсего две мастерские – столярная (в ней делали табуретки) и сапожная (там производили спортивную обувь). В 1930 году в коммуне заложили обувную фабрику, а спустя еще год – спортдеревообделочную, на которой наладили производство лыж и теннисных ракеток. Ассортимент стремительно расширялся – коньки, спортивная одежда и так далее.

Здоровый образ жизни был одним из здешних приоритетов даже в номенклатуре производимых изделий. Неспроста – здешний контингент привык к физической активности, жизнь беспризорника к тому обязывала. Надо было направить неуемную энергию в цивилизованные русла.

Коммунары и коммунарки взрослели, здесь же создавали семьи – это поощрялось. Болшевский эксперимент приобретал мировую известность – сюда приезжал Бернард Шоу, а немецкая писательница Елена Кербер выпустила объемный очерк под названием «Как советская Россия борется с преступностью» (с предисловием наркома юстиции РСФСР Николая Крыленко). В нем Болшевской коммуне была посвящена отдельная глава: «Болшево – большой поселок. Там расположена коммуна, в которой живет и работает молодежь с тяжелым преступным прошлым, строящая себе новую жизнь… Я обхожу обширные цеха, в которых производятся различные спортивные принадлежности: лыжи, коньки, теннисные ракетки, спортивная обувь. Первоклассная работа составляет гордость коммуны. Имеются также текстильная фабрика и металлическое производство…

Мы проходим по широким улицам колонии, всюду нам встречаются коммунары, которые приветливо здороваются с воспитателем. Красивые обширные строения, широкие аллеи, большая теннисная площадка – все выглядит великолепно. Но действительно ли так велики достижения, или быть может успехи работы преувеличиваются? Я вхожу в дом с квартирами для семейных… У входа, на лавочках сидят матери со своими детьми… В комнате средних размеров стоит широкая кровать, сбоку – белая детская кроватка, у окна – небольшой рояль».

Немецкий товарищ-писательница была от коммуны в восторге.

Специальная газета информировала о «достижениях» людей нового типа. Вот, к примеру, одна из заметок: «Под дружный хохот коммунаров, были сброшены в 1931 году купола Костинской церкви. В облаке пыли, в грохоте падающих от ударов ломами кирпичей умирало еще одно из средств эксплуатации, еще одно из наследий капитализма.

А внутри здания лихорадочно кипела работа. Нужно было к 14-й годовщине Октябрьской революции установить и произвести монтаж радиоузла трудовой коммуны».

Увы, с той церковью не обошлось без происшествия: «В 1932 году, к дню 8-летия коммуны, решено было изменить архитектурные очертания бывшей церкви. Снова закипела работа, но в самом разгаре центральный купол, тяжестью в несколько сот тысяч килограмм, провалился внутрь здания, снес мастерскую второго этажа вниз, в студию, превратив радиоузел в груду развалин.

Но сердце радиоузла (аппаратная) осталась невредимой и снова, под руководством энтузиаста Андрианова, те же члены коммуны упорно как муравьи, камень за камнем стали растаскивать нагромождение».

Жизнь кипела, и газета соответствовала градусу того кипения.

Со временем число так называемых коммунаров превысило 4 000 человек. А в 1939 году коммуна была закрыта, и многие ее участники – как среди руководителей, так и среди воспитанников – репрессированы.

В том же 1939 году в Болшево поселилась только что возвратившаяся из длительной эмиграции поэтесса Марина Цветаева с сыном. Она писала в дневнике: «Постепенное щемление сердца. Мытарства по телефонам… Живу без бумаг, никому не показываюсь… Мое одиночество. Посудная вода и слезы. Обертон – унтертон всего – жуть. Обещают перегородку – дни идут. Мурину (так Марина Ивановна звала своего сына Георгия – АМ.) школу – дни идут. И отвычный деревянный пейзаж, отсутствие камня: устоя. Болезнь С. (мужа Цветаевой Сергея – АМ.). Страх его сердечного страха. Обрывки его жизни без меня, – не успеваю слушать: полны руки дела, слушаю на пружине. Погреб: 100 раз в день. Когда – писать??».

Ситуация усугубилась тем, что здесь, в Болшеве арестовали дочь поэтессы Ариадну и мужа Сергея. Цветаева писала: «Мы… остались совершенно одни, доживали, топили хворостом, который собирали в саду… На даче стало всячески нестерпимо, мы просто замерзали, и 10 ноября, заперев дачу на ключ… мы с сыном уехали в Москву к родственнице, где месяц ночевали в передней без окна на сундуках, а днем бродили, потому что наша родственница давала уроки дикции и мы ей мешали».