Война

– Я прямо вижу, как мы заживем счастливо и беззаботно.

Разрушать иллюзию Петра я не стал, к нему я относился много лучше, чем к Генделю, и рассказывать ему, что не все так уж гладко и будет и что не только буржуи на самом деле виноваты во всем. Но то, что СССР действительно достигнет великих вершин, – ведь это правда, но то, что потом по чьей-то величайшей глупости это государство прекратит свое существование, тоже говорить ему не имеет смысла. Поэтому я решил уйти от этого восторженного Петра.

– Вот тебе книги, ты расшифруй все, что нужно, а я пойду, мне нужно завтра быть готовым к бою.

И я ушел в землянку к Феодосию и Григорию. Зайдя в землянку, я увидел Гришу, который сидел, подперев голову руками. И Феодосия, который умывался недалеко от печки.

– Мне тут переночевать? Или куда-то еще пойти?

– Тут, Алексей, тут, – сказал Феодосий.

– Как там Маруся?

– Отошла с миром. Окрестил ее и причастил, и отошла.

– Вот опять ты за свое, комсомолка она, как ты посмел ее крестить? – возмущенно сказал Григорий, но в его голосе не было уверенности в своей правоте, и он, вопросительно посмотрев на меня, спросил:

– Ты как считаешь, нужно ли так поступать-то без спросу?

– Я, честно, не знаю, два года назад я бы сказал однозначно нет, но теперь у меня очень много сомнений в этих вопросах, – честно, как есть, ответил я.

– Вот и ты туда же, колеблющийся! Получишь ты у меня характеристику для вступления в партию, ох, получишь, – уже в шутку закончил Григорий.

– У меня это, дуэль завтра. Вы поможете?

– Какая еще дуэль? – с удивлением спросил Григорий.

– Да отрок неразумный немчуре дуэль пообещал за помощь с рацией.

– Ты ополоумел?

Я насупился и буркнул: «Я слово ему дал убить его как мужчину».

– А если он тебя?

– Не справиться ему со мной, у меня перевес будет. Он морально подавлен, да и тесак я еще возьму, я двумя руками владею, а он одной. Так что зарежу его, как он Миколу, и слово свое сдержу.

В землянке повисла тишина, только потрескивание дров в буржуйке нарушало ее.

– Ну, дело твое, отрок, ты-то хоть крещеный?

– Да, крещеный.

– Ну, зарежет тебя – отпою тогда и похороним тут в лесу.

– Ну спасибо большое, – с сарказмом на шутку ответил я.

– Что там за гогот на поляне-то? – вдруг перевел тему Гриша.

– Да Яша вернулся, рассказывает о своих похождениях, как он таки достал полное собрание сочинений Ленина на оккупированной территории.

– Достал таки? Ну прохвост, вот умеет же. Нюх у него.

– Вот он нюхом там своим и хвастается, да еще с одесскими шутками и прибаутками, весь лагерь в лежку лежит.

– Ну хорошо, смех душу греет, – сказал Феодосий.

– Ты Петру-то все отнес?

– Да Петя там вовсю работает, радио слушает, счастливый весь, говорит, наши по всем фронтам немца бьют. Максимум через полгода тут у нас будут.

– Как бы только батареи раньше времени не посадил, новых взять-то негде.

– Да не посадит, я когда ушел, он расшифровкой занялся.

– Пойдем, Гриш, дойдем до него, послушаем, что он там поведает. А ты, Леш, спать ложись, раз решил на дуэль, так спи.

Меня уговаривать долго не пришлось, я лег спать. И даже уснул, но ночью я вспомнил слова Петра про комаров. Комаров было в землянке немного, видать, парочка залетела днем, и теперь они не давали мне нормально уснуть. Я лежал и слал проклятие этому сучьему племени, которое пищало у меня над ухом, все не решаясь сесть, чтобы напиться крови. Я в итоге уже смирился с фактом, что меня укусят, и я ждал этого. Но комар все продолжал пищать, не давая мне уснуть. А потом к комариному писку добавился богатырский храп двух мужчин. Я понял, что самостоятельно мне не уснуть, и потому добавил команду на выработку мелатонина в сканер, и через 20 минут мне стало все равно и на храп, и на комаров.

Утром меня разбудил Феодосий.

– Вставай, вставай. Давай умывайся, и пойдем.

– Куда?

– На кудыкину гору, воровать помидору, – пошутил он знакомой присказкой. – Немца твоего резать будем.

– А, ну да. – Я встал, умыл лицо. Всполоснул рот, зубы тут чистить было нечем. Нужно будет попросить Яшу достать мне зубного порошка, а то совсем не чистить зубы совсем не хорошо. Так хоть пальцем протру – и будет порядок.

Я вышел на улицу, плотный туман опутал лагерь белым полотном. Кострища тлели углями, не успев прогореть полностью за ночь, дымок от углей растворялся в тумане. Феодосий спросил:

– Тебе что для поединка нужно?

– Да тесак вот твой, сабля, которую я притащил, ну и размяться, – я скинул фуфайку и, ежась от холода, хотел было побежать в сторону леса.

– Стой, окаянный. – Я встал как вкопанный на такой окрик Феодосия.

– Что случилось?

– Ты куда чесанул?

– Да хочу вокруг лагеря пробежать, разогреться!

– И что от тебя добежит? Спортсмен хренов, ты забыл, что все тропы вокруг лагеря заминированы?

– Ага, точно, забыл, – смутился я, не просто забыл, а начисто. И как вчера с Петром проходили аккуратно, переступая растяжки. И как нам говорил Захар, что все заминировано, – все забыл. Голова дырявая. Те самые 10 % людей, которые гибнут не от гордыни и недооценки противника, гибнут по собственной глупости и халатности.

– Давай до тюремной и обратно бегай и под ноги смотри!