Шесть сокровищ Йосипа

Далее монголы проявили свою коронную тактику: сделали вид, что отступают и ударили с тыла и обоих флангов, сначала лучниками, а затем конницей. Этого оказалось достаточно, чтобы армия Йосипа разбежалась, несмотря на призывы их предводителя остаться в строю.

Тех, кого не убили и не обратили в бегство, монголы взяли в плен.

Йосип не чувствовал боли. Сильнее ран на теле ныло чувство предательства со стороны армии, и, самое главное, Айрис. Рыцарь, подвешенный за ноги к ветке, чувствовал себя червем, которого используют словно приманку, чтобы подцепить на крючок самого Дьявола.

От прилива крови к голове бедный пленник потерял сознание. И вот тут, в реальности Морфея, он увидел, наконец, Кожетту – собственной персоной. Старуха вытерла кровь с лица рыцаря своей пышной юбкой, уселась рядом и посмотрела в глаза паладину.

– Меня предали, – жалобно сказал Йосип, – за что, Кожетта? Я так любил ее… Больше жизни…

Когда Йосип пришел в себя, он обнаружил, что лежит на земле. Над ним стоял ребенок, маленький мальчик с длинным кудрявыми волосами. Он был одет как монгол. Маленькой ладошкой он неловко вытирал Йосипу кровь с лица.

Затем подошла Айрис и подхватила ребенка на руки. Она посмотрела рыцарю в глаза. В этом взгляде была жесткость.

– Я узнала тебя, Йосип, – сказала Айрис, – Кстати, это твой сын. Ты должен познакомиться с ним перед смертью.

Йосип посмотрел на мальчика… Ну да, такие же веснушки, те же рыжие кудри, как у него в детстве. А глаза как у Айрис – большие и карие.

– Айрис… Почему ты здесь?

– А где мне быть? – с усмешкой воскликнула Айрис, – Неужто с твоей ненормальной сестричкой, и среди тех скучных монахинь, которые без конца лгут? Среди твоих святош, которые продают детей напыщенных дур из вашего высшего общества в рабство? Тех, которые хотели меня сжечь? Где мне быть, рыцарь? Я там, где моя семья, а моя семья здесь.

– Но как… Ты же ненавидишь монголов…

– Нет, рыцарь. Теперь я ненавижу только тебя и твое устройство мира. А что мне плохого сделали монголы? Они ни разу меня не обидели. Они проще, чем ты, но зато и честнее. Им все равно, от кого мой сын – его все здесь считают своим. Никто не читает мне здесь нотаций. Они ценят меня, потому что я хороший воин и грамотный человек, за что спасибо, кстати, твоей сестре. Да, и я почти такая же отважная, как мой брат. Он, кстати, командовал левым флангом. Надеюсь, ты оценил его военную хитрость.

Йосип с трудом поднялся и сел. Он смотрел в упрямые глаза Айрис.

– И что дальше? – спросил Йосип, – Чего вы хотите?

Айрис обняла сына.

– Я хочу чтобы наш сын стал правителем великой страны. А для этого нам нужен запад.

Йосип погладил мальчика по кудрявым волосам.

– На западе живет другой мой сын. Ему всего только полтора месяца. И его дед также мечтает о великой стране, и говорит теми же словами, что и ты.

– Нет, рыцарь, – сказал Айрис, – мои слова правдивы, а слова твоего князя пусты. За ними нет желания сделать жизнь простых людей лучше – только стремление нажиться на чужом несчастье.

– Какая разница, – сказал рыцарь и закрыл глаза, – ты такая же, как он. У тебя другая вера, другие корни и убеждения, но суть твоя та же. Я рад, что скоро умру. Не о такой встрече с тобой мне мечталось…

Йосип не увидел, как Айрис залилась слезами…

Часть шестая, заключительная. В поисках свободы

"Свобода, Санчо, есть одна из самых драгоценных щедрот, которые небо изливает на людей: с нею не могут сравниться никакие сокровища – ни те, что таятся в недрах земли, ни те, что сокрыты на дне морском. Ради свободы, так же точно, как и ради чести, можно и должно рисковать жизнью, и, напротив того, неволя есть величайшее из всех несчастий, какие только могут случится с человеком"

Мигель де Сервантес Сааведра. Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчиский

Если Йосип и доверял сам себе, то ровно до той ночи, как очутился в монгольском плену. Дальше с рыцарем стало происходить что-то столь странное, что он сам не мог разделить реальность на сон и явь. Айрис то являлась перед пленником в роли палача, то вдруг превращалась в нежную диву в длинном платье. Быть может, виновато было питье, которое пленнику давали вместо воды – горький и пряный отвар, или полусырое конское мясо, жесткое, как подошва сапога. Возможно также, что бедная голова рыцаря, получившая в последнем сражении весьма сильный удар по затылку, стала подводить своего несчастного хозяина. В любом случае, Йосип начал испытывать сильные галлюцинации и перестал доверять своим ощущениям.

В своих миражах он достиг совершенно невероятного видения: рыцарь плыл на корабле, лежа на мешках с пшеницей, а монголы с их гортанной речью слились в единый и шумный океан. Айрис парила над ним белой птицей, и пленник пытался взять в толк, выклюет ли она ему глаза, или заберет с собой на небо. Когда на лицо Йосипу упали соленые капли, слетевшие с весел гребца, и рыцарь открыл глаза, он обнаружил, что реальность и правда занесла его на скрипучий деревянный корабль, направлявшийся по бескрайнему морю в неизведанное.

Рыцарь несколько раз тряхнул головой, пригладил отросшую бороду и протер глаза. Он плыл куда-то на корабле, но как он там оказался и, главное, куда направлялось судно, Йосип не знал. На ногах у себя он обнаружил кандалы, а на запястье – позорную метку, какой клеймили рабов. Когда чернокожий прислужник принес Йосипу миску с едой, рыцарь попытался встать, но кандалы оказались прикованными к палубе.

Йосип стал ощупывать себя. На нем была какая-то мешковатая одежда, с шеи исчез золотой крест. Цыганский медальон оставался на месте, видимо, по той причине, что не представлял никакой ценности. Рядом с пленником сидело двое крупных мужчин, ноги которых тоже были в колодках. Дядьки недобро поглядывали на Йосипа из-под спутанных косм. Рыцарь попытался завязать разговор, но мужики отмалчивались – толи не знали языка, толи чурались общения с незнакомцем.

Йосип ощутил голод, съел перловку и лег, глядя трезвеющими глазами в небо. Он не мог понять, что же произошло. Последнее, что он помнил – это монгольский плен, Айрис в доспехах и своего маленького сына в монгольской одежде. Вроде бы, Йосипа должны были убить, но, видимо, вместо этого продали в рабство. Черт знает, куда держал путь этот корабль.

Ночью Йосип сильно замерз и затеял возню ногами, чтобы немного согреться. От грохота проснулся один из злополучных попутчиков.

–Эй, ты, прекрати шуметь, – потребовал он.

– Э, да ты можешь говорить. Куда идет этот корабль?

– К самому черту. Но ты отправишься туда раньше, если не будешь лежать смирно.

Йосип вздохнул и сел. Ему не хотелось затевать драку, это могло бы закончиться плачевно. Кругом шныряли какие-то суровые матросы с кривыми саблями.

– Я замерз, – пожаловался Йосип, – до утра окоченею.

– Мне-то что. Лучше окоченеть тут и пойти на дно, чем служить потом мамлюкским собакам, – проворчал мужик.

– Мамлюки, – произнес Йосип, – вот куда ты меня упекла, драгоценная Айрис.

– Заткнись! – зашипел спутник.

В Йосипе взыграла гордыня.

– Ты знаешь кто я,? –шепотом выдавил из себя Йосип, – Я владыка земель от Гала до Урнии, зять Полока и известный полководец Йосип, сын Сысоя. За мою жизнь дают сотню таких, как ты.

Не получив ответа, Йосип продолжил свой монолог, пока звукам храпа не понял, что его собеседник давно и крепко спит; зато матрос, случайно оказавшийся рядом, жадно вслушивался в слова паладина.

– Это правда, что ты – зять Полока? – спросил матрос, – Честно?

– Клянусь Святыми угодниками, – сказал Йосип, не вполне уверенный, что поступает здраво, открывая карты перед вражеским матросом.

Однако удача очередной раз повернулась к рыцарю причудливой стороной, и в конце-концов, именно этот матрос и спас Йосипа от переохлаждения, притащив теплое одеяло, и кое-как пристроив больного на настил из сена.

Матрос сообщил Йосипу, что они направляются в Табас, на невольничий рынок. Йосипа привезли на телеге, связанного по рукам и ногам, в бессознательном состоянии. За него заплатили, как за доходягу – какие-то копейки. Никто не ожидал, что он придет в себя.

Матрос, которого звали Доракас, оказался сообразительным малым. Он понял, что Йосип – единственный в его жизни шанс разбогатеть. Доракас собрал все свои деньги и выкупил «умирающего раба» у капитана. Затем он принялся выхаживать Йосипа, и к концу морского путешествия рыцарь полностью поправился. В обмен на одеяло в первую же ночь Доракас от Йосипа потребовал клятву молчать о своем благородном происхождении до конца поездки.

30

Табас отличался от других морских портов. Йосипу даже понравилась резная крепость, в которой были проделаны отдельные входы для пеших, конных и для повозок. Внутри города был рынок и сад с затейливыми фонтанами. Сотни рабов и рабынь ждали своей участи на базарной площади.

Доракас привел Йосипа к себе домой – в старую хижину, где кроме него жили его мать, брат и отец. Парень долго объяснял что-то брату и родителям, пока те, наконец, не поняли замысел родственника. Перед Йосипом появилась тарелка с супом и хлеб. На ночь рыцаря пристегнули к какой-то колонне, которую Йосип при желании мог легко перевернуть и освободиться. Однако рыцарь решил остаться и поглядеть, что выйдет из замысла Доракаса передать его князю Полоку за вознаграждение.