В объятиях греха

Гаспар сжал меня ещё сильнее, его дыхание обожгло шею.

– Кому ты собралась рассказывать? – прошипел он с угрозой. – Страже? Королю? Или, может, святой инквизиции?

Он издал невеселый смешок и покачал головой. Его слова сочились ядом:

– Ну давай, расскажи им. Поведай, как ты, ведьма, опоила меня приворотным зельем. Как заманила в ловушку своих чар. Как украла мою душу, мою волю, мой разум одним поцелуем. Ты тварь, порождения греха, суккуб.

"Суккуб". От этого слова меня бросило в дрожь. Перед глазами замелькали страшные картины прошлого.

…Вот я, распростертая на холодном полу часовни, а надо мной склоняются разгневанные лица монахинь. Они плюют на меня, осыпают проклятиями. "Блудница! Прелюбодейка!" Боль, стыд и отчаяние рвут мою душу на части.

…А вот я в окружении разъяренной толпы. Люди тычут в меня пальцами, выкрикивают оскорбления. "Позор! Развратница!" Мне страшно до помутнения рассудка. Что со мной будет? Как жить дальше с этим клеймом?

Я вспомнила, как металась по своей келье после изгнания, раздираемая мукой и гневом. Все мое существо будто плавилось в адском пламени унижения. Я сгорала от ярости и бессилия, желая заставить своих мучителей страдать так же, как страдала я. И в тот миг во мне будто пробудилось что-то темное и древнее. Словно некая сила рвалась наружу из самых глубин моего естества. Тогда я еще не осознавала, что это и было мое проклятие. Мой дар суккуба, обретший надо мной власть.

…И, наконец, я в лесной чаще, одна. Прислоняюсь к стволу дерева, тяжело дыша. Только что какой-то проходимец попытался взять меня силой, оглушив ударом и повалив на землю. Но стоило его губам коснуться моих, как он застыл и затрепетал. А в следующий миг уже стоял на коленях, блаженно улыбаясь и глядя на меня с немым обожанием. До жути знакомая картина, преследующая меня после сорванного поцелуя. Проклятие, что сделало мою жизнь невыносимой. Дар, что превратил меня в чудовище.

Именно тогда, глядя на очередную жертву моих невольных чар, я осознала весь ужас своего положения. Мое грехопадение с Тристаном, боль и унижение, что я испытала, пробудили во мне суккуба. Теперь любой мужчина, посмевший прикоснуться ко мне, терял рассудок, становясь рабом. Я стала проклятой. Ходячим орудием греха и похоти. И мне некуда было деться от этой напасти.

– Месье, клянусь, это не так! Я… я не ведьма! Не ворожея! Я никогда…

– Довольно лжи! – рявкнул Гаспар, заставив меня сжаться. – Довольно увиливаний и притворства. Хочешь, чтобы все узнали, кто ты? Чтобы тебя бросили в темницу, пытали, сожгли на костре за колдовство? Одно мое слово – и ты труп.

Его ладонь легла на мою шею, большой палец надавил на бешено бьющуюся жилку. Не сильно, но ощутимо. Угрожающе.

– Или, – протянул он, глядя мне в глаза, – мы можем договориться. Наедине, без лишних ушей. Решить все… полюбовно. Что скажешь?

Меня затрясло. Это не могло происходить со мной. Дикость какая-то. Кошмарный сон…

– Ч-что вы имеете в виду? – выдавила я, с трудом шевеля онемевшими губами.

Гаспар оскалился в жуткой ухмылке. Та не предвещала ничего хорошего.

– О, ты прекрасно знаешь, чего я хочу, – мурлыкнул он, скользя пальцами по моей щеке. – Чего жажду. Раз уж ты сделала меня своим рабом… так будь милосердной госпожой. Яви великодушие. Позволь облобызать твои ножки. Утолить голод по тебе.

Он потянул завязки моего корсажа. Потянул медленно, дразняще, наблюдая за моей реакцией.

– Будь моей, – прошептал он, обдавая жаром. – Стань моей. Хоть на час, на ночь. И я сохраню твой секрет. Ни одна душа не узнает о твоих чарах. Никто не тронет и волоска на твоей хорошенькой головке. Даю слово.

Я зажмурилась, не в силах смотреть на него. То, чего он требовал… Это было чудовищно. Немыслимо. Он хотел… хотел…

– Нет, – выдохнула я, мотая головой. По щекам покатились слезы. – Нет, прошу вас. Не надо. Только не это. Я… Я не могу…

Из последних сил я вывернулась из хватки Гаспара и, спотыкаясь, бросилась прочь. Он не стал меня удерживать. Я заметалась по шатру, ища укрытия, и в отчаянии забежала за массивный стол, заваленный какими-то бумагами. Это был жалкий трепыхающийся жест – разве могла я спрятаться от него в замкнутом пространстве? Но страх лишает рассудка.

Гаспар не двинулся с места. Несколько мгновений он молча наблюдал за мной, словно хищник, загнавший жертву в угол. Потом, видимо, решив дать мне передышку, отошёл к столику с напитками. Плеснул вина в кубок и поднес его к губам, не сводя с меня тяжелого взгляда.

– Есть и второй вариант, – протянул он, растягивая губы в улыбке. – Способ избежать моих притязаний… и при этом не угодить на эшафот.

Он неторопливо обогнул стол, остановился напротив меня. В паузе между его слов было что-то зловещее, напряженное. Словно перед прыжком хищника.

– Я мог бы освободить тебя от этой дилеммы, Мариэль, – промурлыкал он, наблюдая за моей реакцией. – Предложить сделку. Одна маленькая услуга – и ты свободна. Вольна идти на все четыре стороны с сохраненными честью и репутацией.

Внутри вспыхнула безумная надежда. Неужели он отпустит меня? Даст уйти, не тронув, не опозорив? Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но раз уж забрезжил крошечный шанс…

– К-какая услуга? – выдавила я пересохшими губами.

Гаспар хмыкнул, явно наслаждаясь моментом. Потер подбородок, прежде чем ответить:

– Мне нужно, чтобы ты околдовала одного человека. Важную персону. Влюбила в себя, соблазнила… И заставила подписать кое-какие бумаги. Скажем так, документы, которые очень нужны мне и моим союзникам. Ничего сложного для такой ведьмочки, а?

Я похолодела, осознав смысл его слов. Он предлагал мне использовать мой дар… мое проклятие… чтобы манипулировать другим! Обольстить беднягу, затуманить его разум, принудить совершить какой-то гнусный поступок.

– Нет… – прошептала я, чувствуя тошноту. – Я не могу. Не стану играть с чувствами других. Это подло!

Гаспар цокнул языком и покачал головой с нарочитым сочувствием:

– Ах, Мари… Я ведь предлагаю облегчить твою участь. Всего одна жертва, маленькая интрижка – и ты чиста перед законом. Неужели ты предпочтешь собственную погибель? Не слишком ли это… благородно?

В его голосе сквозил сарказм. Кривая ухмылка походила на оскал черепа. Я поняла – он ни на миг не верил в мою невиновность. В его глазах я была ведьмой, монстром, разменной монетой в грязных играх. Так почему бы не заставить меня плясать под его дудку?

От осознания этого стало горько. Меня никогда не спрашивали, хочу ли я быть такой. Никто не думал, каково мне жить с этим "даром", прятаться, страшиться себя. Для них я была просто ещё одним орудием. Безвольной марионеткой.

Нечто твердое и несгибаемое поднялось в моей душе. Я набрала полную грудь воздуха и выпалила:

– Нет. Я не стану вам помогать, месье. Ни за что. Лучше умру, чем обреку на страдания невинного. Делайте, что хотите – я не изменю решения.

Глаза Гаспара опасно сузились. Какое-то время он буравил меня тяжёлым взглядом. Потом резко развернулся на каблуках и отошёл к выходу. Я затаила дыхание.

– Что ж, – бросил он сухо, спиной ко мне. – Ты сделала свой выбор. Прости, если моё предложение оскорбило твою… добродетель. Видно, я плохо тебя знаю.

Он щелкнул пальцами и крикнул:

– Стража! Ко мне!

От этого возгласа кровь застыла у меня в жилах. Он не блефовал. Он и правда собирался отдать меня в руки закона!

Полог шатра откинулся, и внутрь вошли двое дюжих стражников. Они вопросительно уставились на Гаспара, ожидая приказаний.

– Эту женщину, – процедил он, указывая на меня, – арестовать по обвинению в колдовстве. Немедленно доставить в застенки. С глаз моих долой.

Солдаты кивнули и двинулись ко мне. От страха я будто примерзла к земле. Внутри все сжалось в комок. Неужели это конец? Неужели меня и впрямь ждут пытки и костер?

В этот миг безумная, отчаянная мысль пронзила мой разум. Мысль, подсказанная инстинктом выживания. Я знала – нет участи страшнее, чем погибель на эшафоте. И даже самая дикая альтернатива казалась милосерднее.

– Стойте! – выкрикнула я, вскидывая руки. – Погодите! Я… Я передумала!

Стражники остановились, с недоумением глядя на меня. Гаспар вопросительно приподнял бровь.