Есть только «сегодня»

***

Последующие дни слились для меня в один даже не день, а момент. Момент, когда я лежала в кровати, лишь изредка вставая, чтобы поддерживать хоть какую-то жизнедеятельность, думала о себе, о нём, о том, что было и вообще в целом о жизни. Я уговаривала себя, убеждала не злиться на него, не обижаться, как и не держать обиды на всех людей, кто мне говорил правду. Я накручивала себя всё больше и больше, порой удивляясь, как мой мозг всё это выдерживает. Я уставала, засыпала, и как только просыпалась, снова начинала активно думать сразу обо всём. Освободить свою голову от тяжёлых мыслей никак не получалось. Я прокручивала внутри себя то, что было с Эриком, я думала о себе и думала о нём. Настойчиво пыталась обмануть себя. Я анализировала его личность несколько раз. Понимала, что он очень умный, он лёгкий в общении, любит животных (пару раз я замечала, как он нежно смотрел на собачку одной его ученицы в студии), серьёзно относится к своей работе, у него добрая улыбка. Мне не нравится, что он курит, но я вроде спокойно это принимаю в нём… За это можно зацепиться, но я не хочу. Это сейчас не столь важно. Важно то, что мне нужно найти поддержку, помощь… Я хочу ему открываться! Несмотря ни на что… Я хочу, наконец, решать свои проблемы с кем-то, а не с самой собой. Я увидела свет в нём. И за это мне надо зацепиться и помнить об этом всегда. Что в этом человеке есть свет. Это так важно для меня, но, находясь в «пелене» своего эгоизма и мазохизма, я могу об этом забыть.

То, что произошло у меня с Эриком, задело все «струны» моей души. Я безумно боялась, что мы больше не увидимся, что всех этих долгих разговоров больше не будет. Я не хотела отдавать себе отчёт в том, что я снова стала зависима от человека. Я не могла признать, что эта зависимость возникла уже давно, после первой встречи… Я как голодный волк готова была наброситься на человека, в чьих глазах увидела понимание и интерес к своей персоне. Я нуждалась в нём каждую минуту, я ждала его сообщения или звонка, но отказывалась честно сказать себе, что мне уже больно, потому что он уже не со мной. В один вечер, когда ко мне приехала мама, и мне снова пришлось играть роль, что у меня всё в порядке, что я пишу, что общаюсь с подругами и каждый день гуляю, я стояла под душем, и Боль вырывалась из меня. У меня случилась настоящая истерика, меня прорвало. Я рыдала и понимала, что не могу это остановить… и… будто не понимала причину этого.

Эрик написал мне на следующий день после того, что произошло у меня дома: «Извини, если обидел тебя, сделал больно. Я не преследовал такую цель». Когда я прочитала это сообщение, я была настолько опустошена, что даже не смогла ему ничего ответить. Видимо, знала, что если отвечу, снова начнётся какая-то переписка, ведь кратко отвечать я не умею. Потом через несколько дней я всё же решилась написать ему. Я спросила, сможем ли мы встретиться в ближайшие дни, сказав, что мне очень нужно и важно с ним поговорить, но он ответил, что пока не может. И именно это стало тем самым «спусковым крючком», «контрольным выстрелом», после которого мне становилось всё хуже. Я не хотела понимать, что разговоры с ним за столь короткое время стали наркотиком для меня, страшной зависимостью, без которой я не представляла жизни. Мне не нужно было ничего кроме его внимания, его слов, его взгляда. Меня трясло от мыслей о том, что всё закончилось и закончилось навсегда. Мне становилось больнее день ото дня.

Я так сильно чувствую боль, я задыхаюсь от неё, растворяюсь в ней. Я должна была как-то пытаться себя спасти. Сама. В полном одиночестве. Мой разум говорил мне, а порой даже кричал: «Забей блин!» И я понимала, что надо просто забыть всё, что было связано с ним, и продолжать спокойно жить. А не холить и лелеять воспоминания наших разговоров, которым, как я была почти уверена, не суждено уже никогда повториться. Я говорила это себе, стараясь не погружаться в боль от страха того, что это может оказаться правдой. Я внушала себе: «Я не хочу его ненавидеть за то, что он не уделяет мне много времени… И не хочу относиться к нему по-особенному, как к „ангелу“. Я хочу относиться к нему нейтрально. По сути, безразлично. А ещё лучше вообще забыть. Всё! Но только не мучиться больше от этой безумной боли, которая сжирает меня изнутри! Я не буду бегать за ним! Надо отцепляться от него. Конец. Я не хочу быть навязчивой тупицей, всё, хватит! Я всё поняла. Я ему неинтересна! К тому же мои проблемы в общении с такими людьми как Эрик вылезают просто под увеличительное стекло! Надоело.» И так я говорила себе довольно часто за те долгие и мучительные для меня дни.

В один из тех дней я пришла к Асе, которая, к счастью для меня и несчастью для неё, жила в соседнем доме.

– Ася, я так схожу с ума! – почти прокричала я с порога со слезами на глазах, в которых было полно отчаяния и вселенской печали.

– Давно этого не было… И вот снова… – явно не обрадовавшись, произнесла подруга.

Я рассказала Асе всю историю, которая у меня на тот момент произошла с Эриком, как я постоянно думаю о нём и о том, что он, по всей видимости, встречаться и общаться со мной больше не хочет.

– Ну так это и понятно, почему он может не хотеть продолжать общение с тобой! Ты снова загрузила малознакомого человека своими проблемами, да ещё и повысила голос, предъявила претензии… и хочешь, чтобы он после этого как ни в чём ни бывало продолжил с тобой встречаться и часами выслушивать твои монологи?! – довольно эмоционально сказала Ася.

– Ну почему всё так сложно?! В жизни, в человеческих взаимоотношениях… Почему невозможно многое исправить, ну почему? Я не могу вернуть хорошее отношение ко мне многих людей, я навсегда его испортила! Всё себе испортила, всю жизнь! Я ненавижу себя! – прокричала я и вновь зарыдала.

– А что ты хочешь от меня? Я не могу повлиять на чужих людей, я не могу, да и никто не может, пойми, заставить человека что-то делать! Только ты сама можешь на него повлиять… Или могла…

– Нет, нет, я не хочу, чтобы это всё осталось в прошлом! Я не хочу, чтобы это так быстро заканчивалось! Я просто не могу этого допустить! Столько людей так быстро ушли из моей жизни, со столькими людьми я не договорила, столько всего упустила, потеряла… – слёзы мешали мне в тот момент не только видеть, но и, кажется, слышать. Я утонула в своей боли, я ударялась о «стены» безысходности и не могла увидеть свет, хотя мне казалось, что так хотела… Тогда мне никто не мог помочь, но я снова не хотела это понимать.

***

Время шло, и с каждым днём я убеждалась в том, что это конец. И каждый день я задавала себе вопрос: «Зачем это всё было? Зачем этот человек появился в моей жизни?! Неужели снова всё было бессмысленно?! Я устала от бессмысленности в своей жизни!» Каждый день я плакала, каждый день думала, что пора уходить из жизни, но ударялась о невозможность сделать это. Моральную невозможность. Я не имею на это морального права. Не имею права уйти из жизни раньше мамы. Я это всегда понимала, но столько раз хотела наплевать на это. Было невыносимо плохо. Я вставала каждый день просто, чтобы тупо существовать дальше, чтобы плакать, чтобы всё больше ненавидеть жизнь. В один из таких пустых дней мне пришлось поехать в центр города, чтобы отдать заказчику свою работу – летний пейзаж на хосте небольшого размера. Конечно же, летний… Было как всегда невыносимо холодно и ветрено, я не чувствовала на себе одежды, не чувствовала, что уши закрывает шапка, а шею шарф… Их будто не было! Будто на мне не было толстых колгот, джинсов, пальто… Я невероятно замёрзла и, когда шла домой (дорога домой показалась мне вечностью!), готова была остановиться и зарыдать. Сил идти навстречу ледяному ветру просто не было. Я ездила ради того, чтобы просто отдать свою работу, за которую получила столько, сколько мне хватит на всего один поход в продуктовый, далеко не самый дорогой, магазин. Я могла бы купить себе на эти деньги любимый сыр, маленькую баночку самой дешёвой икры и любимый заграничный соус. И только! Когда я вернулась домой, мне было настолько плохо, что я быстро сняла пальто и обувь, бросив всё на пол, и, войдя в комнату, рухнула на диван, закрыв голову подушкой… и беззвучно горько заплакала. Я понимала, что не могу жить в этом городе. Даже просто существовать, не то что бы каждый день ездить на работу, преодолевая безумные расстояния пешком и тратя 3 часа своей жизни каждый день на то, чтобы выдерживать весь этот ужас дороги в Москве. Я так устала!!! Мне не суждено уехать отсюда навсегда, мне не суждено стать известной и богатой, мне не суждено… стать счастливой. Какой смысл жить? Я не могла его увидеть, не могла его себе придумать. Ведь смысл жизни не может заключаться в вечном страдании! Я убеждена, что один из смыслов этой жизни – быть счастливым! Это архиважно! Но я не могла приблизиться даже на 1 процент к тому, чтобы хоть на миг стать счастливой. Я и не помню, когда последний раз чувствовала себя такой.

Мои дни проходили абсолютно одинаково, а я всё больше не хотела верить в то, что в моей жизни всё так плохо, так, что хуже быть уже не может, я понимала, что дошла до грани, и от этого временами мне становилось очень страшно. Я не заходила на страницу Эрика, старалась гнать от себя любые мысли о нём и о том, что он может когда-то мне позвонить или написать. Я понимала, что нужно его забыть… но не могла. И боль внутри давала о себе знать почти каждый миг.

– Ну а что Эрик, не писал тебе? – спросила как-то во время телефонного разговора Ната.

– Нет. Я не хочу говорить об этом, – грустно и тихо ответила я, еле сдерживая слёзы от боли, которая снова начала сдавливать мне грудную клетку и мешать мне ровно дышать.

– Всё-таки какая же ты дура! Что надо было сделать, чтобы так резко всё обрубить? Ты невыносима! Ты хочешь помощи, но тебе же невозможно помочь! Ну бред, правда! Ну почему ты всегда всё портишь?

– Слушай, а почему ты никогда не можешь меня поддержать? – в свою очередь вспылила я.

Мне всегда казалось, что подруги должны находить какие-то слова, чтобы становилось легче, а не тяжелее. Но мои подруги не отвечали моим убеждениям и представлениям о дружбе. Если они считают меня идиоткой, зачем же продолжают общаться, звонят и пишут?.. Не могу понять…

Дни проходили, ничем не отличаясь друг от друга и не запоминаясь. Есть не хотелось совсем. Я время от времени чем-то вяло занималась, но очень быстро забывала, чем именно. Сидела в интернете, и порой ловила себя на мысли, что не помню, что смотрела 5 минут назад. Мой мозг, как и моё тело, вечно спали. Я могла лишь что-то делать руками. Изредка садилась за мольберт, каждый раз думая о том, есть ли хоть какой-то смысл в том, что я делаю. Но в процессе работы я на время забывала эти мысли. Вообще мыслей стало меньше в моей голове. Я устала от их бесконечного потока. И ещё заметила, что перестала хотеть молиться. Совсем! Возможно, я поняла, что это совершенно бессмысленно. Только дети могут наивно верить в то, что «кто-то там наверху» услышит их мысли или слова! Однако многие взрослые, как мне известно, молятся… Только кому?.. Тем, кого себе придумали… У меня другой версии нет. Я слишком долго верила в несуществующие вещи. Наступил момент, когда мне это безумно надоело, просто до жути. Стало противно от обмана, любого! И я готова была кричать о той правде, в которую сама не хотела верить, по сути, всю свою жизнь. Наверное, это тоже как одна из форм протеста или наоборот отчаяния… Когда надоело играть роль. Я готова выйти на улицу и кричать о том, как мне плохо, как я несчастна, готова рыдать, готова на всё, лишь бы хоть как-то спасти свою больную душу! Но только знаю, что никто не спасёт… даже если захочет. Но никто и не хочет. И от осознания этого мне так хочется наглотаться таблеток и пойти утопиться в ванной. И это не шантаж, не привлечение к себе внимания, я уже знаю, что это не работает. Все только бросят в итоге и забудут. Жизнь нереально жестока. И бороться с ней бесполезно.

В один из тёмных, привычных вечеров, мне после просмотра одной мелодрамы стало настолько плохо, что я была готова на самые непоправимые вещи. Я легла на кровать, как обычно желая уснуть навсегда, но организм не мог заснуть, несмотря на подавленное состояние, которое я ненавижу и которое так часто ощущаю в себе. И я снова начинаю плакать, и чувствую лучик надежды на то, что эти слёзы как-то помогут изменениям в моей жизни скорее дойти до меня. Проплакав больше часа, я вдруг разозлилась на себя и на всё то, что происходило. Я закричала, стала крушить всё, что находилось рядом и попадалось под руку. Мне было плевать на всё: было необходимо дать волю эмоциям. В итоге я упала на пол без сил. Смотрела в потолок, не моргая, после чего закрыла глаза руками. «Как дальше жить? Это же невыносимо! Это же безумие!» – говорила я себе по несколько раз. Сил плакать больше не было. И тут я резко встала, надела пальто, не застегнув, сапоги и взяла оставшиеся у меня копейки и паспорт. Зачем-то закрыла свою никому кроме меня не нужную квартиру и вышла на улицу. Морозный воздух ударил в лицо. Стояла «звенящая» тишина, вдалеке гуляла пара человек с собаками. Я медленно побрела в сторону магазина. Слёз внутри меня не осталось, я могла лишь стонать. В магазине я купила себе пиво и пару алкогольных напитков, на которые когда-то, лет 15 назад, смотрела с таким вожделением, у меня нереально загорались глаза, когда я видела красивые разноцветные прозрачные бутылки с коктейлями типа «Пина Колада» и «Космополитен». Тогда ещё их могли продать без паспорта в какой-то палатке недалеко от метро. Теперь же всё официально разрешено. Только меня совсем не интересует алкоголь. Я знала, что он ни черта не помогает, но почему-то в тот момент решилась на этот отчаянный шаг. С небольшим пакетом в руке я вышла из магазина и побрела в сторону ближайшей к дому детской площадки. Там я села на качели, наплевав на то, что делать это абсурдно в такой мороз, и открыла одну из бутылок. Как только я почувствовала давно забытый вкус пива, во мне сразу же проснулись воспоминания о том, как я много лет назад со своими подругами гуляла в такой же мороз по вечерам и ночам на подобных этой площадках, как пила лёгкий и не очень лёгкий алкоголь, внутри которого были льдинки, как не чувствовала кистей рук, которые были огненно-красные от мороза, как и не думала надевать шапку, находясь в компании, хотя, конечно, очень хотела. Было интересно, весело, и, как мне казалось, круто, я тогда точно не думала, что это всё ад, безумие, сумасшествие. Это было прикольно. И потом мы вынуждены были проводить время на улице большой компанией, нам тогда некуда было пойти. Поэтому мёрзли на улице, но не страдали. В тот момент не страдали. А потом лично я много раз болела. Тогда ещё я не относилась к простуде так ужасно, как теперь, да и вообще ко всем болезням. Это сейчас для меня это трагедия, с которой я не хочу бороться, но и не могу смириться, а тогда всё было по-другому: я всё в своей жизни принимала как должное. А сейчас в моей голове только одно слово, описывающее мою жизнь: «Ненормально». И я не хочу принимать всё, что имею, а, точнее, не имею. Я сидела одна на качелях, пила ледяное пиво и смотрела вдаль. Мне нравилось то, что я ощущала, я всегда любила такие моменты. Я чувствовала себя свободной… от всего… и несчастной. Я понимала, что я одна в этой жизни. Я свободна как ветер, даже не как птица… В рамках реальности я добилась той свободы, о которой так мечтала долгие годы. Только это не та свобода, о которой я мечтала, ведь она не принесла мне счастья. Наоборот сделала самой несчастной на Земле. Но мой разум был свободен. Я знала, что могу делать всё, что хочу, что никому ничего не должна, что мне никто не позвонит, не напишет, никто меня нигде не ждёт, никто не ждёт моего ответа или ещё чего-то. Меня нет. Я человек-невидимка. Я даже не мусор, ведь я никому не мешаю. Свобода… да, как права Ася… Оказывается, свобода – это не то, что я думала…

Я выпила всю бутылку и хотела открыть следующую, но поняла, что мои руки уже не работают из-за обморожения, к тому же открыть ту бутылку без специального приспособления было нереально. Я поплелась домой, уже слегка пошатываясь. В голове было только одно: «Как же противно жить!» Я знала, что это не временное помутнение рассудка, это моё истинное мышление, которое лишь иногда «засыпало» во время каких-то радостных и счастливых моментов моей жизни, которые я уже давно не помню и не хочу вспоминать. Вернувшись домой, я снова легла на кровать. В голове творилось что-то странное, я с трудом могла разобраться в собственных мыслях и видениях, удивляясь тому, откуда они берутся. Когда я, по-видимому, уже заснула, мой телефон зазвонил. На автоматизме, в полной уверенности в том, что звонит мама, я взяла трубку.

– Привет, – послышался до боли (именно так) знакомый голос.

– Эмм… А… кто это..? – с трудом произнесла я, глядя на экран.

Да, это был он. Тот, чьего звонка я так долго ждала, что уже перестала ждать.

– Я хотел узнать, как ты. Написал тебе в сети, но ты не заходишь туда. Надеюсь, у тебя всё в порядке.

Я рассмеялась. Внутри снова всё затрепетало и моё сопротивление тоже, конечно же, включилось. Хотелось и кричать, и плакать, и смеяться одновременно.

– Нет, конечно! У меня далеко не всё в порядке! У меня всё как обычно ужасно! А тебе-то что? Разве тебе не всё равно?! – эмоционально ответила я, понимая, что уже пьяна, и мне это безумно нравилось.

– Нет. Мне не всё равно, – сказал Эрик вполне серьёзно. – Что с тобой? Ты… пьяна?

Я снова засмеялась.

– Ага. Как-то так получилось… Только что-то алкоголь не сильно помогает…

– Где ты?

– А где я могу быть? Я дома. У себя дома. Одна. Всё как обычно. И как будет вечно! – сказала я, стараясь не включать свои эмоции и чувства.

– Может… я приеду? Я не хочу, чтобы ты натворила глупостей.

Я бросила трубку. Мне нечего было ответить. Слёзы снова потекли из глаз, и мне очень захотелось пойти на кухню, взять самый острый нож и вонзить его себе прямо в сердце. Мне было больно. Больно просто жить. Находиться в полном одиночестве в своей квартирке, но при этом мечтать о том, чтобы рядом ВСЕГДА был тот, кто меня будет любить, обо мне заботиться и дарить мне радость и кучу всего прекрасного каждый день. Что будет только счастье и никакой боли. Что этот человек заберёт мою боль, вырвет её из меня навсегда. И я знала, кто этот человек.

***

Раздался долгий и громкий звонок в дверь, который я ненавижу, как мне тогда казалось, всего через пару минут после моего разговора по телефону с Эриком. Я не могла встать. Совсем. Моё тело по ощущениям было похоже на что-то размякшее, тяжёлое, липкое… Снова звонок. Я понимаю, что не могу заставить себя подняться. В глазах периодически загораются какие-то разноцветные огни. Звонит телефон. Меня это начинает немного раздражать. Спустя примерно полминуты я беру трубку.

– Открой мне дверь, – сказал Эрик и после небольшой паузы добавил: – Ты можешь встать?

Я лишь вздохнула и положила трубку. Я плохо соображала, но при этом понимала, что выгляжу так, что меня можно было снимать в фильме ужасов без грима и что от меня ужасно воняет. Что делать? Мой мозг сломался и отказался пытаться работать.

В итоге я каким-то неизвестным мне образом встала и впустила Эрика в квартиру. Сама я стояла, держась за дверь. «Только бы алкоголь не пошёл обратно» – вдруг подумала я. Эрик смотрел на меня, не выражая своим взглядом ничего. По крайней мере, я тогда не увидела чего-то, что могло броситься мне в глаза. Главное, что я понимала, он не осуждал меня и не жалел. Для меня это было важно, правда, не в тот момент.

– И зачем ты приехал? – начала я разговор, хотя мне это было не очень-то интересно.

– Я… мы долгое время не общались, я захотел узнать, как ты. А когда услышал, что ты пьяна, решил приехать. Я знаю, что ты одна и… тебе некому помочь…

– Да не надо мне уже помогать, – сказала я вполне серьёзно. – Я просто устала. Не вижу выхода.

– Если ты не видишь выхода, надо его создать, – сказал он, улыбнувшись уголком губ.

Я повернулась и пошла в комнату.

– Извини, не могу тебе ничего предложить, я не ждала гостей… У меня есть только алкогольный коктейль… и не знаю, что ещё… – я начала немного приходить в себя.

– Да мне ничего не нужно, – ответил Эрик.

Некоторое время мы просто стояли на определённом расстоянии друг от друга. Я чувствовала напряжение и не понимала, что нужно делать. Он пристально смотрел на меня. Я не помню, как он оказался рядом. Моё сердце бешено забилось, и я испугалась, что не смогу с этим справиться. Его рука коснулась моего лица. Моего, как я была убеждена, совсем непривлекательного и помятого лица. Но тогда мне было плевать на то, как я выгляжу. Его нежные губы касаются моих, и у меня мгновенно сводит всю область живота. А дальше начинается то, в чём я хотела бы навечно утонуть. Потому что это океан Жизни, океан Любви, океан всего самого Прекрасного, что может быть в этом мире. Не существовало ничего кроме нас. Не существовало ни времени, ни каких-либо преград, ни проблем. Было лишь плавное, совершенное течение воды, то горячей, то чуть более прохладной, и казалось, что напиться ей невозможно. Я, наконец, узнала, что значит заниматься любовью. Именно любовью. Когда два человека сливаются в единое целое. Это было так нежно и одновременно так страстно! Я узнала, что такое, когда два человека близки. До того момента я никогда не чувствовала такого доверия, я никогда не испытывала таких неземных ощущений. Мой мозг был полностью отключен. Наверное, если бы он мог улыбаться или танцевать, он делал бы именно это. Внутри меня были включены лишь мои ощущения, лишь то, от чего я могла получать истинное наслаждение. Каждая клеточка моего тела ощущала абсолютно всё: каждое его движение, каждое прикосновение. И мне хотелось ласкать каждый миллиметр его тела, его лица, которые были абсолютно совершенны. Во всём этом не может быть фальши. В такие моменты люди просто не могут друг друга не любить! Мне казалось, что наши души были в тот момент как никогда открыты друг другу, и никаких слов не нужно было! Ни единого слова! Только наше дыхание, прикосновения. Язык наших тел говорил всё за нас. Я не хотела думать ни о чём, да и не могла! Ведь в тот момент происходило лучшее, что могло быть в моей жизни, то, чего я так долго ждала.