– Вам не хочется? – только теперь Ленни понял его загадочную интонацию, и в сердце вспыхнула надежда.
– А чего хочется Вам?
– Остаться здесь, – ответил Ленни. – Нет, не совсем… сейчас… вот! Остаться здесь навсегда! – спокойно и твёрдо проговорил он, только теперь почувствовав облегчение.
– Я Вас понимаю, – сказал Магистр. – Здесь красиво. Да и социальная напряжённость мала. То есть была мала. Сейчас положение дел таково, что всё, окружающее Вас в данный момент, очень быстро может исчезнуть.
– Исчезнуть?!!
– Ну да. Кануть в Лету, – сказал Магистр. – Улетучиться.
– Я не совсем понимаю, – медленно произнёс Ленни после паузы, заполненной борьбой между возмущением и страхом в его душе. – Объясните, пожалуйста, что значит «улетучиться»!
– Я не даю объяснений. Но возле ратуши живёт человек, который с радостью объяснит Вам что угодно. Его зовут Рамзес.
– Он?!! – возмущение победило и прорвалось наружу. – Да разве он способен что-нибудь объяснить?
– Объяснить – многое. Вот прояснить – не очень. Ну, хорошо, – Магистр откинулся в кресле. – А если я приставлю к Вашим плечам свою голову? Так можно вообще обойтись без объяснений.
– Это ещё зачем? – испуганно сказал Ленни. – Мне этого не надо!
– Заметьте: Вы очень хорошо знаете, чего Вам не надо. Впрочем, в Ваши годы я и того не знал. Что ж! – вдруг сказал Магистр. – Вы – неплохой парень, лично мне нравитесь. Перейдём к документам.
– А разве мне не нужен адвокат? – краснея, спросил Ленни.
– Я Вас пока что ни в чём не обвиняю! – ехидно (а может, так показалось Ленни?) сказал Магистр. – А заполнить бланк Вы и сами сумеете. Написать заявление в Департамент – всё равно, что высказать свои пожелания Богу.
– А как же сам Бог? – удивился Ленни. – Он-то существует?
– Да, существует! Ещё как существует! – насмешливо проговорил Магистр. – Дай Бог каждому так существовать. Но только в Творца Миров почти никто не верит, ни у нас, ни у вас! Чем обратиться со своей просьбой прямо к Нему, что гораздо проще и дешевле, люди предпочитают писать в Департамент Корпорации и выстаивать длиннющие очереди! Кстати, Вы с Вашей проблемой как – прямо к Творцу или всё же будете писать?
– Я… Я напишу заявление, – пробормотал Ленни, чувствуя, что краснеет до ушей.
Магистр вздохнул и выдал пустой бланк.
– В трёх экземплярах, – предупредил он. – В свете только что сказанного должен предупредить: процесс может затянуться на несколько месяцев, – для иллюстрации своих слов Магистр махнул рукой в сторону стола, заваленного бумагами до потолка. – Прошу пока не покидать Города – мало ли, придётся уточнить кое-какие детали, так Вас известят.
Через полчаса титанического труда Ленни, наконец, сдал заполненный бланк с приложением предыстории, над которой трудился дома под наблюдением Амбера. Магистр внимательно прочёл и перечёл написанное.
– И это всё?! – спросил он.
– Да, – растерянно отвечал Ленни. – Разве этого мало?
– Не знаю, – незамедлительно произнёс Магистр. – Для кого как. Признаюсь, я не всегда понимаю запросы даже своих подданных, что уж говорить о вас, отмирках! Вы уж меня простите…
– Да ничего, – сказал Ленни, чувствуя себя весьма неловко. – Наверно, Вам трудно поверить, но для меня это целая проблема.
– Трудно, – согласился Магистр, – хотя и не отрицаю, что Ваша проблема может быть глобальной, даже в большей степени, нежели моя. Что нужно мне? Всего-навсего спасти всех от Беспредела. Что нужно Вам? Похоже, Вы и сами не знаете. Так чья проблема глобальней?
Ленни совсем растерялся. Он уже думал отозвать заявление, но Магистр спрятал его в верхний ящик бюро и запер на ключ. Тогда отмирок вздохнул и решился:
– А скажите, Вы, случайно, не потомок того Монтернора, который…
– Нет. Я его предок.
– Вот обалдеть-то! – вскричал Ленни в искреннем ужасе, – Я никогда у вас тут не разберусь!
– Ну что Вы, с Вашими-то данными… – неразборчиво пробубнил Магистр. – Не родился ещё тот Монтернор, который сделает Вас. Следующий! – буднично крикнул он, и Ленни пошёл домой.
Утро нового дня Ленни и Рамзес встретили на террасе западного склона, выстроенной со стороны моря. Жители Города говорили, что с этого места море кажется наиболее близким, сюда даже долетают солёные брызги, подхваченные морским ветром. Разумеется, такое утверждение противоречило всем законам физики, но люди не смущались. Они с удовольствием проводили на террасе часы и даже дни в приятной беседе с солнцем, приправленной рокотом далёких волн.
Так было и теперь. Птицы каламбурили на разные голоса, вниз убегал крутой склон, устланный ковром из цветов, а над ним сидели Ленни и Рамзес и болтали ногами, уничтожая прихваченный на кухне завтрак. Только Ленни было далеко до покоя умиротворённой природы. Странные мысли тяготили его душу, не давая сосредоточиться на диалоге, который Рамзес с блеском поддерживал на самом высоком уровне. Обмен мнениями зашёл в тупик, и его собеседник уже начал подыскивать себе другое занятие, когда, Ленни, наконец, почувствовал, что не в силах дольше убивать гармонию.
– Скажи, а ты действительно всё-всё на свете можешь объяснить? – храбро спросил он, глядя в затылок Рамзесу, отвернувшемуся поглазеть на далёкие горы.
Тот вяло повернулся и уставился на Ленни глазами, в которых еще маячили призрачные силуэты ускользающих мыслей.
– Кто тебе это сказал? – поинтересовался он.
– Магистр Немира.
– А-а, – протянул Рамзес. Подумал и прибавил: – И что я должен ему объяснить?
– Не ему, а мне.
– А-а, – опять сказал Рамзес, – жалко. Я бы объяснил ему кое-что. Но с ним так трудно встретиться.
– Не очень, – сказал Ленни, – если, конечно, ты любишь летать.
Рамзес посмотрел на него так, будто Ленни был шутом, которого отрядили приглядывать за королевскими детьми, а он в их присутствии сморозил какую-нибудь пошлость.
– Шутишь, – произнёс он, но по тону Ленни догадался, что Рамзес явно собирался сказать что-то другое. И очень много.
Никто из них не двинулся с места. Оба продолжали сидеть, не меняя позы. Минутой раньше Ленни уронил под стол стеклянную ложечку и теперь чувствовал, как хрустят под ногой осколки окончательно убитой гармонии. И даже солнце на небе казалось лишь собственным отражением в старом замутнённом зеркале.
Ленни направился в дом; сейчас он как никогда нуждался в утешении и знал: дом поможет. Здесь всегда было прохладно, аромат чая и фиалкового варенья смешивался с запахом пыли, кожи и старения… Сама история, одетая в твёрдые переплеты, постоянно проживала в этих стенах, водворённая сюда волей поколений. Немного отдавало сыростью: явный признак того, что Амбер вдохновился стараниями ближних и тоже взялся за уборку, охватив опечатанные помещения и наиболее труднодоступные места. К удивлению отмирка, он и до кухни добрался: сказать, что там всё блестело, значило безбожно преуменьшить его заслуги. Даже плиты на полу не просто сверкали, но слепили глаза своей белизной.
– Теперь тут такой же порядок, как в гостиной, – порадовался Ленни, усаживаясь за стол.
– То есть никакого, – уточнил Амбер.
Ленни решил проигнорировать его слова. Амбер, как он уже понял, был склонен к излишней самокритике. К счастью, интеллектуалам свойственно раздумывать на самые разнообразные темы, и Ленни поспешил этим воспользоваться
– Никак не могу понять, что у тебя делает Рамзес, – признался он. – В библиотеку он почти не заходит.
– Рамзес, – внушительно сказал Хранитель Архива, – помогает мне жить!
– Помогает жить! – Ленни с удовольствием повторил эту фразу. У него она прозвучала несколько иначе. Видно, Хранитель просто знал, о чём говорил. – Там, откуда я пришёл, такого не услышишь.