По всем вопросам обращайтесь на: info@litportal.ru
(©) 2003-2024.
✖
Страх в городе
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Страх в городе
Алла Пастухова
Остросюжетный любовный роман; время действия: наши дни.В большом городе происходят похищения и убийства детей. И полиция, и ведущие психиатры уверены: в городе бесчинствует маньяк, одержимый только ему одному понятным ритуалом смерти. Умный, дерзкий, изобретательный, которого журналисты окрестили «Уличным койотом». Главная героиня вступает в противостояние со «зверем». И, пройдя через многие испытания, совершив роковую ошибку в поиске «Койота», все-таки побеждает.
Страх в городе
Алла Пастухова
Редактор А. И. Денисенко
Корректор С. М. Погудина
© Алла Пастухова, 2021
ISBN 978-5-0053-3805-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Часть первая
Инесса
* * *
Мальчик уже не дышал, но мужчина, словно подстегиваемый неведомой силой, еще какое-то время продолжал и продолжал сдавливать хрупкую, почти цыплячью шейку сведенными в судороге пальцами. Наконец очнулся и, не отрывая взгляда от выпученных в потолок серых, потухших глаз, расстегнул ширинку. Перевернул обнаженного ребенка на живот, раздвинул маленькие ягодицы и вошел вглубь несколькими прерывистыми толчками, яростно пронзая до упора податливую плоть. Через пару минут все было кончено, и тот, кто прятался под человечьим обличьем, опустошенный, но получивший настоящий оргазм, который дарил ему дьявол всякий раз за отнятую жизнь и поругание над невинным, пошатываясь, направился в ванную. Высокий, хорошо сложенный, с крупными чертами лица.
Потом, скрежеща зубами и сопротивляясь рвотным позывам, он положил еще не остывшее тельце в большой баул, бросил туда одежду, следом латаный рюкзачок с толстой книжкой про Гарри Поттера и вышел из дома.
Летнее утро, холодное и пасмурное, только начиналось. Он пожалел, что не взял ветровку, но возвращаться – плохая примета, поэтому, не обращая внимания на озноб, свернул в сторону гаражей и направился со страшной ношей за машиной.
Уже выруливая к пустырю перед раскинувшимися впереди новостройками, вспомнил, как накануне вечером весело играл с доверчивым мальчиком, которого без особого труда заманил к себе в квартиру, как угощал его эклерами[1 - Эклер – заварное пирожное с кремом.] и, оттягивая кульминационный момент, будто случайно прикасался к нежной, с голубыми прожилками, детской коже. И тогда его сердце наполнялось отвращением. Жгучим, пронзительным, невыносимым. И больше ничем.
Мелкий дождик брызнул на ветровое стекло, застучал по капоту серебристой «тойоты». Нудно, безразлично и, по-видимому, надолго. Уставившись на извилистую и пустынную дорогу, водитель потихоньку сбавил скорость и затормозил около наваленной самосвалами щебенки. Открыв заднюю дверь и выволакивая баул, подумал: «Ничего не поделать, в жизни всегда идет охота. Одни ловят, другие ловятся. И если у кого-то притупились родительские инстинкты, пусть расплачивается. Идиоты, куда им догадаться о сущности маленьких тварей, только с виду кажущихся безобидными! Он один умеет их распознавать, выхватывать цепким взглядом из толпы: сероглазые, субтильные, со смышлеными мордашками. И пусть таблоиды называют его уличным койотом, он не против. Что эти недоумки понимают!»
Мужчина потянул за молнию. Вздрогнули ноздри прямого носа. Брезгливо перекосился рот:
– Пусть так: койот. А хищник не спрашивает, больно или нет его добыче, он всего лишь утоляет голод.
* * *
– Ты, Васильева, примитивная, обрюзгшая тетка. Я для чего посадила тебя в приемной? Сериалы смотреть? – Инесса Эдуардовна выключила телевизор и повернулась к стоящему за ее спиной невозмутимому и плечистому парню, призванному охранять красивую хозяйку сети косметических салонов «Галатея». Приказала:
– Коля, унеси эту бандуру ко мне в кабинет.
– Инна, не надо, – сорокашестилетняя секретарша молитвенно стиснула пухлые ладошки. – Там сейчас такое показывали! Вчера в Первомайке на пустыре мальчика убитого нашли. И опять с золотым крестиком на запястье. Кошмар! Уже четвертый ребенок за лето.
– Татьяна Ивановна, не впадай в истерику. У нас по подвалам и канализационным люкам дети и без маньяков мрут, словно мухи, и никому нет дела, – Инесса поправила сбившуюся с гладкого плеча бретельку ярко-желтого топика. Она всегда одевалась броско. – Ты-то чего дергаешься? За внука боишься? А кто мне уши прожужжал, что у нее сноха – не мать, а жандарм? От рассвета до заката контролирует Павлика, не приучает к самостоятельности. Да при такой опеке ни одна сволочь не отважится рисковать гениталиями. – Она подошла к полной, бесцветного вида женщине, с которой когда-то делила одну парту и у которой частенько списывала домашние задания, вытащила из пегой кудельки шпильку и растрепала волосы: – Лучше скажи, почему опять заявилась на работу неухоженной мартышкой? Ох, Танюха, ума не приложу, как тебя перевоспитывать? Давай, поднимай свой шикарный зад, и пойдем в человека превращаться.
«Хорошо царицу изображать, когда денег немерено и на пластику можно ложиться хоть каждый год. Разве понять ей, свободной, меняющей любовников чаще, чем новомодные туалеты, как живется обыкновенной, непритязательной бабе, измотанной домочадцами и разрывающейся в заботах о близких? Спасибо хоть в работе не отказала, снизошла, прониклась сочувствием к прозябающей в убогости однокашнице».
Татьяна Ивановна выволокла рыхлое тело из-за стола и невольно оглядела с головы до ног стройную начальницу: «С ума сойти, почти одного возраста, а смотримся рядом, как мать с дочерью».
– Куда? К рыжей Светке? Она мне в прошлый раз целый пучок волос повыдергивала и блузку тушью замызгала. Еле отстирала.
– Замызгала, – передразнила Инесса: – Вот уж трагедия! И это говорит женщина с высшим образованием. Господи, когда только до тебя дойдет: ты же своими белесыми ресницами, допотопной прической, да еще тряпичными тапками, купленными на вырост, отпугиваешь клиентов. Они зачем к нам приходят? Абстрагироваться от повседневной рутины и восстанавливать утраченную уверенность в собственной неотразимости. А тут чучело с бэйджиком[2 - Бэйдж (англ. Badge) – табличка малого формата, содержащая фамилию, имя и должность, прикрепляется на одежду.] на груди по коридорам бродит – лицо фирмы. На тебя проще паранджу надеть. Будут хотя бы воспринимать, как экзотику.
– Ладно тебе перед парнем меня позорить, – Татьяна Ивановна обиженно надулась и безапелляционным тоном провозгласила: – На макияж согласна, но тапочки не сниму. У меня варикоз.
– Так что, Инесса Эдуардовна, с ящиком делать? Уносить? – телохранитель сделал шаг в сторону телевизора.
– Нет! – завопила секретарша и, чуть не перевернув стол, кинулась наперерез, приговаривая: – Полякова, солнышко, оставь мне его, пожалуйста, ну хотя бы, пока маньяка не поймают.
Резко зазвонил телефон, и хозяйка «Галатеи» сама сняла трубку. Махнула Николаю: мол, бог с ней, пусть смотрит, раз не может без острых ощущений.
– Мадам, если ты меня не узнаешь, опечалюсь до глубины души и тут же повешусь, – голос Саблина нельзя было перепутать ни с каким другим: немного хрипловатый и до бесконечности наглый. Она даже представила его улыбающуюся рожу с густыми бровями.
Инесса озадачилась: чего надо от нее бывшему самбисту-уголовнику, в общей сложности, полировавшему нары лет восемь – не меньше, а ныне преуспевающему бизнесмену, у которого везде и все схвачено? По крайней мере, имя Антона Богдановича Саблина среди крупных предпринимателей города было на слуху. А говорили про него разное: и о покровителях в мэрии, и о крутом нраве закалившегося на зоне дельца. Настроение испортилось, но она умела владеть собой:
– Привет, сосед по коммуналке. Как же тебя, Антоша, не узнать? До сих пор вспоминаю твои садистские щипки и гадкие прозвища.
Саблин заржал:
– Инка, я ж тебя любил! Ну что мне оставалось делать, если ты меня в упор не замечала? О, время летит! А ведь я, честно признаюсь, не сразу допетрил, кто такая Полякова. Стало быть, не разошлась еще со своим конопатым гусенком? Настырный парнишка. Сколько мы его ни мутузили, все равно к нам во двор таскался. И добился-таки своего, воспользовался моментом, когда его соперник под Усть-Илимском лес валил. Обидно: кандидата в мастера спорта на задрипанного оперка променяла. Изменщица, ты даже не представляешь, как бы мы с тобой, да под ручку, обалденно смотрелись. Слыхал, он теперь при больших чинах. Не гусенок – гусь. Выходит, не прогадала?
– Не расстраивайся, у тебя есть шанс наверстать упущенное. И разошлась, и опять хожу в девушках на выданье. И, что самое удивительное, навязываюсь, а никто не берет.
– Ну, это ты врешь. С твоим-то, наверняка, не хилым банковским счетом любой вцепится в подол, не оттащишь. А касаемо моей кандидатуры – не обольщайся. Поздновато, родная. Третья жена и уйма нахлебников, – Саблин притворно вздохнул. – Ладно, Эдуардовна, приглашай в гости. Дело есть.
– В два часа я обедаю в «Емеле». Подъезжай.
– Ты не поняла. Глянь в окно: я уже около твоего офиса. Прикажи охране впустить. Понаставила тут бугаев, как будто не косметикой занимаешься, а втихаря ядерную бомбу клепаешь.
Голос, конечно, с возрастом мало меняется, но внешность радикально. Раздвинув ноготком пластинки жалюзи, Инесса увидела прислонившегося к навороченному джипу, с мобильником около уха лысого и пузатого мужика. Годы не пощадили когда-то очень привлекательного и любвеобильного парня, без зазрения совести морочившего девчонкам головы. Впрочем, брови остались прежними – черные, мохнатые, словно приклеенные на широкий лоб.
– Татьяна, иди посмотри, кто к нам пожаловал.
Саблин вошел в приемную степенно и, не обращая внимания на Николая, распахнул руки:
– Ну ты, Инка, молодец! Все такая же чаровница. А талия, а ножки, – он обхватил Инессу волосатыми лапищами и звонко чмокнул в щеку: – Разведусь, ей богу, разведусь. – Перевел взгляд на секретаршу: – О, Васильева! Надо же, прямо встреча старых друзей по прошествии двадцати лет с хвостиком. Чего это ты из пампушки в корову превратилась?
Татьяна Ивановна, недолго думая, огрызнулась:
– Тоже мне, друг нашелся! На себя посмотри, плешивый колобок.
Необъятный живот Антона Богдановича затрясся от смеха:
– Ты, Васильева, всегда хамством отличалась. Без уважения, без трепета относишься к мужику. Интересно, как это ты уловчилась Герку охомутать? Разрушила такую компанию, умыкнула лучшего кореша. Ты его еще в могилу не свела? – Саблин, не дождавшись ответа, толкнул дверь кабинета и по-хозяйски распорядился: – Заходи что ли, Эдуардовна, разговор конфиденциальный.
«Ну все, командир приехал. Сто лет бы его не видела. Выпорхнул из прошлого, словно зловредная моль из сундука. Обтесался, слова умные выучил. А привычка – брать нахрапом так в характере и осталась. И попробуй, встань в позу – проблем не оберешься», – Инесса посмотрела на смурного телохранителя. Косивший под простака весельчак тому явно не понравился.
Алла Пастухова
Остросюжетный любовный роман; время действия: наши дни.В большом городе происходят похищения и убийства детей. И полиция, и ведущие психиатры уверены: в городе бесчинствует маньяк, одержимый только ему одному понятным ритуалом смерти. Умный, дерзкий, изобретательный, которого журналисты окрестили «Уличным койотом». Главная героиня вступает в противостояние со «зверем». И, пройдя через многие испытания, совершив роковую ошибку в поиске «Койота», все-таки побеждает.
Страх в городе
Алла Пастухова
Редактор А. И. Денисенко
Корректор С. М. Погудина
© Алла Пастухова, 2021
ISBN 978-5-0053-3805-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Часть первая
Инесса
* * *
Мальчик уже не дышал, но мужчина, словно подстегиваемый неведомой силой, еще какое-то время продолжал и продолжал сдавливать хрупкую, почти цыплячью шейку сведенными в судороге пальцами. Наконец очнулся и, не отрывая взгляда от выпученных в потолок серых, потухших глаз, расстегнул ширинку. Перевернул обнаженного ребенка на живот, раздвинул маленькие ягодицы и вошел вглубь несколькими прерывистыми толчками, яростно пронзая до упора податливую плоть. Через пару минут все было кончено, и тот, кто прятался под человечьим обличьем, опустошенный, но получивший настоящий оргазм, который дарил ему дьявол всякий раз за отнятую жизнь и поругание над невинным, пошатываясь, направился в ванную. Высокий, хорошо сложенный, с крупными чертами лица.
Потом, скрежеща зубами и сопротивляясь рвотным позывам, он положил еще не остывшее тельце в большой баул, бросил туда одежду, следом латаный рюкзачок с толстой книжкой про Гарри Поттера и вышел из дома.
Летнее утро, холодное и пасмурное, только начиналось. Он пожалел, что не взял ветровку, но возвращаться – плохая примета, поэтому, не обращая внимания на озноб, свернул в сторону гаражей и направился со страшной ношей за машиной.
Уже выруливая к пустырю перед раскинувшимися впереди новостройками, вспомнил, как накануне вечером весело играл с доверчивым мальчиком, которого без особого труда заманил к себе в квартиру, как угощал его эклерами[1 - Эклер – заварное пирожное с кремом.] и, оттягивая кульминационный момент, будто случайно прикасался к нежной, с голубыми прожилками, детской коже. И тогда его сердце наполнялось отвращением. Жгучим, пронзительным, невыносимым. И больше ничем.
Мелкий дождик брызнул на ветровое стекло, застучал по капоту серебристой «тойоты». Нудно, безразлично и, по-видимому, надолго. Уставившись на извилистую и пустынную дорогу, водитель потихоньку сбавил скорость и затормозил около наваленной самосвалами щебенки. Открыв заднюю дверь и выволакивая баул, подумал: «Ничего не поделать, в жизни всегда идет охота. Одни ловят, другие ловятся. И если у кого-то притупились родительские инстинкты, пусть расплачивается. Идиоты, куда им догадаться о сущности маленьких тварей, только с виду кажущихся безобидными! Он один умеет их распознавать, выхватывать цепким взглядом из толпы: сероглазые, субтильные, со смышлеными мордашками. И пусть таблоиды называют его уличным койотом, он не против. Что эти недоумки понимают!»
Мужчина потянул за молнию. Вздрогнули ноздри прямого носа. Брезгливо перекосился рот:
– Пусть так: койот. А хищник не спрашивает, больно или нет его добыче, он всего лишь утоляет голод.
* * *
– Ты, Васильева, примитивная, обрюзгшая тетка. Я для чего посадила тебя в приемной? Сериалы смотреть? – Инесса Эдуардовна выключила телевизор и повернулась к стоящему за ее спиной невозмутимому и плечистому парню, призванному охранять красивую хозяйку сети косметических салонов «Галатея». Приказала:
– Коля, унеси эту бандуру ко мне в кабинет.
– Инна, не надо, – сорокашестилетняя секретарша молитвенно стиснула пухлые ладошки. – Там сейчас такое показывали! Вчера в Первомайке на пустыре мальчика убитого нашли. И опять с золотым крестиком на запястье. Кошмар! Уже четвертый ребенок за лето.
– Татьяна Ивановна, не впадай в истерику. У нас по подвалам и канализационным люкам дети и без маньяков мрут, словно мухи, и никому нет дела, – Инесса поправила сбившуюся с гладкого плеча бретельку ярко-желтого топика. Она всегда одевалась броско. – Ты-то чего дергаешься? За внука боишься? А кто мне уши прожужжал, что у нее сноха – не мать, а жандарм? От рассвета до заката контролирует Павлика, не приучает к самостоятельности. Да при такой опеке ни одна сволочь не отважится рисковать гениталиями. – Она подошла к полной, бесцветного вида женщине, с которой когда-то делила одну парту и у которой частенько списывала домашние задания, вытащила из пегой кудельки шпильку и растрепала волосы: – Лучше скажи, почему опять заявилась на работу неухоженной мартышкой? Ох, Танюха, ума не приложу, как тебя перевоспитывать? Давай, поднимай свой шикарный зад, и пойдем в человека превращаться.
«Хорошо царицу изображать, когда денег немерено и на пластику можно ложиться хоть каждый год. Разве понять ей, свободной, меняющей любовников чаще, чем новомодные туалеты, как живется обыкновенной, непритязательной бабе, измотанной домочадцами и разрывающейся в заботах о близких? Спасибо хоть в работе не отказала, снизошла, прониклась сочувствием к прозябающей в убогости однокашнице».
Татьяна Ивановна выволокла рыхлое тело из-за стола и невольно оглядела с головы до ног стройную начальницу: «С ума сойти, почти одного возраста, а смотримся рядом, как мать с дочерью».
– Куда? К рыжей Светке? Она мне в прошлый раз целый пучок волос повыдергивала и блузку тушью замызгала. Еле отстирала.
– Замызгала, – передразнила Инесса: – Вот уж трагедия! И это говорит женщина с высшим образованием. Господи, когда только до тебя дойдет: ты же своими белесыми ресницами, допотопной прической, да еще тряпичными тапками, купленными на вырост, отпугиваешь клиентов. Они зачем к нам приходят? Абстрагироваться от повседневной рутины и восстанавливать утраченную уверенность в собственной неотразимости. А тут чучело с бэйджиком[2 - Бэйдж (англ. Badge) – табличка малого формата, содержащая фамилию, имя и должность, прикрепляется на одежду.] на груди по коридорам бродит – лицо фирмы. На тебя проще паранджу надеть. Будут хотя бы воспринимать, как экзотику.
– Ладно тебе перед парнем меня позорить, – Татьяна Ивановна обиженно надулась и безапелляционным тоном провозгласила: – На макияж согласна, но тапочки не сниму. У меня варикоз.
– Так что, Инесса Эдуардовна, с ящиком делать? Уносить? – телохранитель сделал шаг в сторону телевизора.
– Нет! – завопила секретарша и, чуть не перевернув стол, кинулась наперерез, приговаривая: – Полякова, солнышко, оставь мне его, пожалуйста, ну хотя бы, пока маньяка не поймают.
Резко зазвонил телефон, и хозяйка «Галатеи» сама сняла трубку. Махнула Николаю: мол, бог с ней, пусть смотрит, раз не может без острых ощущений.
– Мадам, если ты меня не узнаешь, опечалюсь до глубины души и тут же повешусь, – голос Саблина нельзя было перепутать ни с каким другим: немного хрипловатый и до бесконечности наглый. Она даже представила его улыбающуюся рожу с густыми бровями.
Инесса озадачилась: чего надо от нее бывшему самбисту-уголовнику, в общей сложности, полировавшему нары лет восемь – не меньше, а ныне преуспевающему бизнесмену, у которого везде и все схвачено? По крайней мере, имя Антона Богдановича Саблина среди крупных предпринимателей города было на слуху. А говорили про него разное: и о покровителях в мэрии, и о крутом нраве закалившегося на зоне дельца. Настроение испортилось, но она умела владеть собой:
– Привет, сосед по коммуналке. Как же тебя, Антоша, не узнать? До сих пор вспоминаю твои садистские щипки и гадкие прозвища.
Саблин заржал:
– Инка, я ж тебя любил! Ну что мне оставалось делать, если ты меня в упор не замечала? О, время летит! А ведь я, честно признаюсь, не сразу допетрил, кто такая Полякова. Стало быть, не разошлась еще со своим конопатым гусенком? Настырный парнишка. Сколько мы его ни мутузили, все равно к нам во двор таскался. И добился-таки своего, воспользовался моментом, когда его соперник под Усть-Илимском лес валил. Обидно: кандидата в мастера спорта на задрипанного оперка променяла. Изменщица, ты даже не представляешь, как бы мы с тобой, да под ручку, обалденно смотрелись. Слыхал, он теперь при больших чинах. Не гусенок – гусь. Выходит, не прогадала?
– Не расстраивайся, у тебя есть шанс наверстать упущенное. И разошлась, и опять хожу в девушках на выданье. И, что самое удивительное, навязываюсь, а никто не берет.
– Ну, это ты врешь. С твоим-то, наверняка, не хилым банковским счетом любой вцепится в подол, не оттащишь. А касаемо моей кандидатуры – не обольщайся. Поздновато, родная. Третья жена и уйма нахлебников, – Саблин притворно вздохнул. – Ладно, Эдуардовна, приглашай в гости. Дело есть.
– В два часа я обедаю в «Емеле». Подъезжай.
– Ты не поняла. Глянь в окно: я уже около твоего офиса. Прикажи охране впустить. Понаставила тут бугаев, как будто не косметикой занимаешься, а втихаря ядерную бомбу клепаешь.
Голос, конечно, с возрастом мало меняется, но внешность радикально. Раздвинув ноготком пластинки жалюзи, Инесса увидела прислонившегося к навороченному джипу, с мобильником около уха лысого и пузатого мужика. Годы не пощадили когда-то очень привлекательного и любвеобильного парня, без зазрения совести морочившего девчонкам головы. Впрочем, брови остались прежними – черные, мохнатые, словно приклеенные на широкий лоб.
– Татьяна, иди посмотри, кто к нам пожаловал.
Саблин вошел в приемную степенно и, не обращая внимания на Николая, распахнул руки:
– Ну ты, Инка, молодец! Все такая же чаровница. А талия, а ножки, – он обхватил Инессу волосатыми лапищами и звонко чмокнул в щеку: – Разведусь, ей богу, разведусь. – Перевел взгляд на секретаршу: – О, Васильева! Надо же, прямо встреча старых друзей по прошествии двадцати лет с хвостиком. Чего это ты из пампушки в корову превратилась?
Татьяна Ивановна, недолго думая, огрызнулась:
– Тоже мне, друг нашелся! На себя посмотри, плешивый колобок.
Необъятный живот Антона Богдановича затрясся от смеха:
– Ты, Васильева, всегда хамством отличалась. Без уважения, без трепета относишься к мужику. Интересно, как это ты уловчилась Герку охомутать? Разрушила такую компанию, умыкнула лучшего кореша. Ты его еще в могилу не свела? – Саблин, не дождавшись ответа, толкнул дверь кабинета и по-хозяйски распорядился: – Заходи что ли, Эдуардовна, разговор конфиденциальный.
«Ну все, командир приехал. Сто лет бы его не видела. Выпорхнул из прошлого, словно зловредная моль из сундука. Обтесался, слова умные выучил. А привычка – брать нахрапом так в характере и осталась. И попробуй, встань в позу – проблем не оберешься», – Инесса посмотрела на смурного телохранителя. Косивший под простака весельчак тому явно не понравился.
Последний отзыв
Очень интересно