Бытие. Чудеса и предсказания по спиритизму

2. В первые времена, когда средства наблюдения были очень несовершенны, первые системы строения вселенной отличались многими грубыми заблуждениями; но если бы в те отдаленные эпохи наблюдения и могли достичь такого совершенства, как в наше время, то люди все-таки не сумели бы ими воспользоваться. Они могли явиться только результатом развитого ума и постепенного знакомства с законами природы. По мере того, как человек совершенствовался в познании этих законов, он проникал и в тайны творения и исправлял составленные ранее понятия о происхождении вещей.

3. Человек был не в силах разрешить вопрос о творении, пока наука не дала ему к тому ключа. Нужно было, чтобы астрономия открыла ему двери бесконечного пространства и дозволила ему погрузить в него свои взоры; чтобы при посредстве вычисления он со строгой точностью мог определить движение, положение, размер, природу и роль небесных тел. Нужно было, чтобы физика открыла ему законы тяготения, теплоты, света и электричества; чтобы химия научила его превращениям веществ, а минералогия указала материалы, составляющие земную кору, также чтобы геология научила его в слоях той же земной коры читать историю постепенного образования земного шара. Ботаника, зоология, палеонтология и антропология должны были ознакомить его с преемственной связью органических существ, а с археологией он мог по следам человечества проникнуть в глубину веков. Одним словом, все науки, взаимно пополняясь, принесли ему необходимый контингент познаний для составления истории мира; без этих указаний он остался бы при одних своих первоначальных гипотезах.

Прежде чем человек овладел этими элементами познаний, все составители истории мироздания, наталкиваясь на всевозможные трудности, вращались все в том же кругу, из которого не находили выхода. Они нашли его только, когда наука, подкапываясь под старое здание верований, пробила в нем брешь и таким образом расчистила путь. Тогда все изменилось, руководящая нить была найдена, и трудности стали быстро сглаживаться. Вместо воображаемой космографии получилась положительная, так сказать, экспериментальная история Бытия. Пространство расширилось до бесконечности, и человек увидел постепенность образования земли и небесных тел по законам, вечность и неизменность которых доказывает величие и премудрость Божию гораздо лучше, чем чудесное создание мира, внезапно являющегося из небытия по мгновенной мысли Божества, до тех пор вечно бездействовавшего.

Так как объяснить мироздание без помощи данных, оставляемых наукой, невозможно, то надо признать, что наука действительно призвана составить истинную историю Бытия на основании законов природы.

4. Разрешила ли наука все затруднения в вопросе о мироздании, когда дошла до пункта, достигнутого ею в XIX столетии? – Конечно, нет; но она, несомненно, безвозвратно уничтожила важнейшие заблуждения и заложила основы для решения этой задачи на самых неопровержимых данных. Некоторые еще сомнительные пункты относятся, собственно говоря, к детальным вопросам, решение которых, каково бы оно ни было в будущем, не может повредить общему. И все-таки при всех находящихся в ее распоряжении средствах ей до настоящего времени недоставало элемента, без которого труд ее не может считаться законченным.

5. Из всех древних космографий наиболее близка к данным современных наук космография Моисея, несмотря на все свои, ныне неопровержимо доказанные, погрешности. Некоторые ее заблуждения, даже более кажущиеся, чем действительные, происходят от неверного объяснения выражений, первоначальный смысл которого утрачен при переводах с одного языка на другой или видоизменен с переменою народных обычаев; также могла повлиять и аллегорическая форма, свойственная восточному стилю, если буквальный смысл выражений был принят вместо истинного духовного их значения.

6. Библия содержит многие факты, которых развитый наукою ум не может признать, а некоторые из них кажутся странными и даже отвратительными, потому что изображают нравы, совершенно нам чуждые. Но рядом с этим было бы несправедливо не признать, что в ней встречаются великие и прекрасные границы. Аллегория, конечно, играет в них большую роль, но под ее покровом скрываются высокие истины, проявляющиеся, когда находят настоящую мысль, и исчезает нелепость внешней формы.

Почему же не замечали этого раньше? С одной стороны по недостатку знаний, которые могли быть даны только наукой и здравой философией, а с другой, вследствие верования в абсолютную неизменность религии, основанной на слепом уважении к букве, перед которым должен был преклоняться рассудок; являлось опасение нарушить все построение верований, утвержденных на буквальном смысле. Верования эти, исходящие из первоначальной точки, представляли опасность разрушения всей сети в случае, если бы одно звено в цепи было порвано: тогда могла бы распуститься и вся сеть. Потому и закрывали глаза, вопреки всему, а закрывать глаза, несмотря на опасность, не значит избежать ее. Если разрушается здание, не лучше ли вовремя заменить плохие камни новыми, чем из уважения к древности ожидать минуты, когда зло будет непоправимо и придется все перестраивать сначала.

7. Наука, распространившая свои изыскания от внутренних слоев земли до отдаленных пространств небесных, доказала ошибки в буквально понимаемой книге Моисея о Бытии и физическую невозможность происхождения вещей тем порядком, о каком повествует древнееврейский текст. Это нанесло глубокое поражение вековым верованиям, и ортодоксальная религия обеспокоилась, сочтя самые основы свои потрясенными.

Но кто тут прав? Наука ли, постепенно и осторожно подвигающаяся на твердой почве цифр и наблюдений и ничего не утверждающая до тех пор, пока не имеет в руках несомненных доказательств, или повествование, написанное в такое время, когда не существовало никаких средств для опытных исследований? Кто, в конце концов, окажется победителем: тот ли, кто утверждает, что 2 x 2 = 5 и не допускает проверки, или тот, кто говорит, что 2 х 2 = 4 и доказывает это?

8. Но в таком случае, скажут нам: если св. Писание есть откровение Божие, то Бог ошибается? А если это не откровение, то не имеет авторитета, и религия должна рушиться, потеряв свое основание?

Одно из двух: наука права или неправа; но, будучи правой, она не может сделать того, чтобы противоположное мнение было справедливо. Не существует такого откровения, которое могло бы превозмочь силу физических доказательств.

Бог есть сама истина и не может вводить людей в заблуждение намеренно или ненамеренно. Иначе Он не был бы Богом. А если факты противоречат приписываемым Ему словам, то нужно логически заключить, что Он их не произносил или что они были поняты неверно. Если же религия в некоторых отношениях страдает от этих противоречий, то в том виновата не наука: она не может превратить существующее в несуществующее, а люди, преждевременно составившие абсолютные догматы и сделавшие из них вопрос жизни или смерти, основывались на гипотезах, которые могли быть опровергнуты опытом.

Есть вещи, которыми волею или неволею надо решиться пожертвовать, когда нельзя иначе. Весь мир совершенствуется, и воля отдельных личностей не в силах остановить его; потому всего умнее следовать за ним, приноравливаясь к новому положению вещей, а не цепляться за разрушающееся прошлое, чтобы не пасть вместе с ним.

9. Нужно ли было из уважения к текстам, считавшимся священными, заставить молчать науку? Это было бы столь же невозможно, как помешать земле вращаться, и религии, каковы бы они ни были, никогда ничего не выигрывали, когда поддерживали явные заблуждения.

Назначение науки состоит в открытии законов природы, а так как эти законы выражают волю Божию, то и не могут быть в противоречии с религиями, основанными на истине. Смотреть на прогресс, как на оскорбление религии, значит предавать анафеме само творчество Божие; при том же это потерянный труд.

Никакие проклятия не помешают развитию знания и появлению истины. Когда религия отказывается идти вперед вместе с наукой, наука идет одна без религии.

10. Только застывшие религии могут страдать от научных открытий, и открытия эти бывают пагубны только тем исповеданиям, которые замыкаются в абсолютизме своих верований. Вообще они составляют себе слишком ограниченное понятие о Божестве и не понимают, что признать законы природы, открытые наукой, значит прославлять Бога в Его творениях; в своем ослеплении они предпочитают приписывать эти открытия духу зла. Религии, ни в чем не противоречащей законам природы, не нужно было бы опасаться прогресса: она была бы неуязвима.

11. Книга Бытия заключает в себе две части: историю образования материального мира и историю сотворения человечества, рассматриваемого в обеих его составных частях, телесной и духовной. Наука ограничивается изысканием законов, управляющих материей, и в человеке рассматривает только телесную его оболочку. В этих пределах она достигла несомненного и точного знания главных частей мирового механизма и человеческой организации и по этим важным пунктам может дополнить книгу Моисея и исправить ее погрешности.

Но история человека, как существа духовного, относится к порядку понятий, не входящих в область науки, которая по этой причине и не занимается ими. Философия же, ближе соприкасающаяся с этими вопросами, составила многие, противоречащие одна другой системы, начиная с чисто спиритуалистических до отрицающих всякое духовное начало и даже Самого Бога, не имея к тому другого основания, кроме личного мнения их авторов. Так вопрос и остался открытым вследствие недостатка критического разбора.

12. А вопрос этот для человека наиболее важен, так как это вопрос о его прошедшем и его будущем. Вопрос же о материальном мире имеет к нему только косвенное отношение. Ему важнее всего знать, откуда он пришел и куда идет; жил ли он ранее и будет ли жить в будущем и какова будет судьба его?

На все эти вопросы наука не дает ответа, а философия излагает мнения, приводящие к диаметрально противоположным заключениям. Но философия, по крайней мере, позволяет рассуждать, и это привлекает многих на ее сторону; а религия отталкивает от себя тем, что не рассуждает.

13. Все религии согласны в том, что душа существует, но ни одна из них не доказывает этого положения. При том они совершенно расходятся в мнениях о ее происхождении, ее прошедшем и будущем, об условиях, от которых зависит ее будущая судьба. В большинстве случаев изображаемая ими картина будущности требует слепой веры и не допускает серьезного рассмотрения.

Судьба, которую они предсказывают душам, соединяется в их догматах с первобытными понятиями о материальном мире и устройстве вселенной, несовместимыми с современным знанием. Поэтому они ничего не могут выиграть от рассмотрения и обсуждения и предпочитают изгнать то и другое.

14. От этих разногласий в вопросе о будущности человека произошли сомнение и неверие. Но неверие составляет тягостную пустоту; человек с ужасом останавливается перед неизвестным, в которое он неизбежно должен будет вступить рано или поздно. Мысль о небытие охватывает его ледяным холодом, а совесть говорит ему, что за настоящей жизнью есть еще что-то. Но что?

Его развитой ум уже не позволяет ему принимать на веру детские басни и аллегорию почитать реальностью.

Но какой смысл имеет эта аллегория? Наука хотя и подняла одну сторону завесы, но не открыла ему того, что ему нужнее было знать. Он тщетно вопрошает и нигде не находит определенного и успокоительного ответа. Везде он встречает утверждение, сталкивающееся с отрицанием, и ни с той, ни с другой стороны не находит действительного перевеса доказательств. Это порождает в нем сомнения, а от сомнения в будущей жизни происходит то, что он с остервенением бросается в жизнь материальную.

Это – явление, неизбежное в переходные эпохи, когда прошедшее разрушается, а здание будущего еще не воздвигнуто. Человек подобен юноше, потерявшему наивные верования раннего детства, но еще не имеющему познаний зрелого возраста: у него проявляются только неясные стремления, которых он сам не умеет определить.

15. Если вопрос о духовном человеке до наших дней оставался чисто теоретическим, то это происходило оттого, что недоставало непосредственного наблюдения, каким пользовались для изучения материального мира, и потому поле отвлеченных соображений оставалось открытым для ума человеческого. Пока человек не познакомился с законами, управляющими материей, и не прилагал экспериментального метода, он переходил от одной теории к другой в отношении мирового устройства и образования земли. И в моральном порядке произошло то же, что и в физическом; тут также недоставало главного условия для установления понятий, т. е. знания законов духовного мира. Эти познания были предоставлены нашему времени так же, как исследования законов материи были предназначены двум прошедшим столетиям.

16. До настоящего времени исследование духовного начала, изучавшегося метафизикой, было чисто отвлеченным и теоретическим; в спиритизме же оно экспериментально.

В медиумической способности, более развитой в наше время и, главное, более обобщенной и лучше изученной, человек приобрел новое орудие наблюдения. Медиумичность сделалась для духовного мира тем, чем был телескоп для астрального и микроскоп для мира бесконечно малых организмов. Медиумичность дала возможность изучать и, так сказать, наглядно наблюдать отношения духовного мира к телесному, отделять в живом человеке духовное существо от материального и наблюдать их обособленную деятельность.

Придя в соприкосновение с жителями потустороннего мира, мы можем следовать за душою в ее восходящем шествии, в ее переселениях и превращениях, одним словом – мы можем изучать духовный мир. Этого-то и недоставало прежним комментаторам книги Бытия, чтобы понять ее и исправить ее ошибки.

17. Мир духовный и мир телесный, находясь в постоянном соприкосновении друг с другом, взаимно солидарны и оба имеют определенную долю и деятельность в мироздании.

Без знания законов, управляющих первым, невозможно составить себе полного понятия о творении, подобно тому, как невозможно скульптору оживить статую. И только теперь, хотя ни физические, ни духовные науки не сказали еще своего последнего слова, человек обладает обоими элементами, бросающими свет на эту величественную задачу. Оба эти ключа были необходимы, чтобы дойти до ее решения, хотя бы приблизительного.

Глава 5. Древнейшие и новейшие системы мироздания

1. Первые понятия, которые люди составили себе о земле, небесных телах и устройстве вселенной, должны были основываться исключительно на свидетельстве чувств. Не зная ни сил природы, ни элементарнейших законов физики и не имея других средств наблюдения, кроме своего ограниченного зрения, они должны были судить по одной только видимости.

Видя, что солнце утром появляется с одной стороны горизонта, а вечером исчезает с другой, они естественно заключили, что оно вращается вокруг земли, которая остается неподвижной. Если бы им тогда сказали, что в действительности происходит обратное, то они ответили бы, что этого не может быть, потому что они видят, как солнце изменяет свое положение, а движения земли не замечают.

2. Незначительное протяжение, на которое распространялись их путешествия, редко выходившие в то время за пределы племени или родной долины, не позволяло констатировать шарообразность земли. Да и как бы они могли предположить, что земля есть шар? Ведь тогда людям приходилось бы удерживаться только на высшей точке; а если предположить, что земля населена по всей своей поверхности, то как объяснить положение жителей обратной стороны, ходящих вверх ногами и вниз головой? При вращательном же движении дело казалось бы еще менее возможным. Когда мы и теперь, после открытия силы тяготения, видим, что люди, обладающие некоторым относительным образованием, не отдают себе ясного отчета в этом явлении, то неудивительно, что в первые времена человечество не могло и подозревать его.

Итак, земля казалась им плоским кругом, подобным мельничному жернову, простирающемуся в горизонтальном направлении в бесконечную даль. Отсюда и выражение, не вышедшее еще из употребления: идти на край света. Границы этого круга, его толщина, внутренность, нижняя сторона и то, что под нею, все это было неизвестно! [12 - Индийская мифология учит, что дневное светило вечером покидает свой свет и с темным ликом проходит по небу в продолжение ночи. А греческие сказания повествуют о колеснице Аполлона, запряженной четверкой лошадей. По словам Плутарха, Анаксимандр Милетский утверждал, что солнце – это повозка, наполненная ярким пламенем, извергающимся из круглого отверстия. Эпикур был того мнения, что солнце зажигается по утрам и гаснет вечером в водах океана, а другие полагали, что это кусок пемзы, раскаленный добела. Анаксагор считал солнце куском раскаленного железа, равняющимся по величине Пелопоннесскому полуострову. Достойно примечания, что древние были так убеждены в том, что действительная величина солнца совпадает с кажущейся, что подвергли этого смелого философа преследованию за дерзновенную мысль о непомерной величине денного светила. Периклу пришлось употребить свое влияние и авторитет, чтобы спасти Анаксагора от смертной казни, заменив ее пожизненным изгнанием. (Фламмарион. Астрономические этюды, стр. 6).Когда мы видим, что подобные идеи выражаются за 500 лет до рождества Христова, во времена высшего расцвета Греции, то нельзя удивляться тем понятиям, какие люди составляли себе о строении мира в первобытные века.]

3. Небо, представляющееся нам в виде вогнутого свода, было, по общему мнению, действительным куполом, нижние края которого опирались на землю, а воздух наполнял весь обширный объем его. Не имея понятия о бесконечности пространства и не способные даже постичь его, люди считали, что этот купол составлен из твердого вещества, отчего и произошли названия тверди и свода небесного, пережившие свое первоначальное значение.

4. Звезды, истинной сущности которых люди и не подозревали, казались им простыми, более или менее крупными, светлыми точками, подобно лампадам подвешенными на одной плоскости и, следовательно, на одном и том же расстоянии от земли. Так изображают их иногда на церковных куполах, выкрашенных в синий цвет для напоминания о синеве небес.

Хотя понятия нашего времени совершенно различны с прежними, но старые выражения не вышли еще из употребления; так в виде сравнения еще говорят: усеянный звездами свод, или: под куполом небес.

5. Образование облаков от испарения воды на земле было также неизвестно, и никому не могло придти в голову, что дождь, падающий с неба, мог происходить от земли, когда поднятие воды к небу было незаметно. Оттого и предполагали, что существуют воды верхние и воды нижние, источники небесные и источники земные, водоемы, помещенные в сферах вышних, что совершенно согласовалось с понятием о твердом своде, способном поддерживать их.

Верхние воды, просачиваясь сквозь трещины свода, падали в виде дождя и, в зависимости от величины трещин, дождь мог быть слабый или сильный, проливной или подобный потопу.

6. Полное неведение общности мира и законов, управляющих им, так же природы образования и назначения небесных тел, казавшихся при том столь мелкими в сравнении с землей, заставило смотреть на последнюю, как на главный предмет и единственную цель творения; звезды же казались второстепенными принадлежностями, созданными исключительно ради жителей земли. Этот предрассудок не исчез и доныне, несмотря на все научные открытия, изменившие все миросозерцание человека. Сколько людей до сих пор считают звезды украшением небес, помещенным там ради услаждения взоров рода человеческого!

7. Однако люди не замедлили заметить видимое движение звезд, перемещающихся с востока на запад, восходящих вечером и заходящих утром, не изменяя своего относительного положения. Но это наблюдение долго не имело других последствий, кроме подтверждения мысли о твердом своде, увлекающем небесные тела в своем вращательном движении.

Эти первобытные, наивные понятия во время долгих вековых периодов составляли основание всех религиозных верований и служили точкой опоры для всех древних космогоний.

8. Позднее, по направлению движения звезд и их периодическому возвращению все в том же порядке, поняли, что свод небесный не мог быть полусферой, опирающейся на землю, а должен был составлять целую сферу, внутри полую, в центре которой находилась земля все-таки плоская или несколько выпуклая и обитаемая только с верхней стороны. Это уже был прогресс.

Но на что опиралась земля? Было бы бесполезно излагать все смешные предположения, порожденные воображением народов, начиная с фантазий индусов, считавших, что земля держится на четырех белых слонах, а слоны стоят на крыльях гигантского коршуна. Мудрейшие сознавались, что не знают об этом ничего.

9. Однако, по общему всем языческим теогониям мнению, в местах низких, иначе говоря, в глубине земли, внизу, где-то в преисподней помещались отверженные. Их местопребывание называлось адом, т. е. местом низшим; а в местах высших, в надзвездном пространстве находились блаженные. Слово ад до наших дней сохранило свое значение, хотя геология изгнала место вечных мук из внутренности земли, а астрономия доказала, что ни верха, ни низа не существует в бесконечном пространстве.