Судьба – тени прошлого

XV.

– Знаете, отвечая на ваш вопрос, я вспоминаю замечательные горы. На моей Родине с западных краев лежат «столбы миросотворения» – вздымающиеся до облаков горы, – говорил старец размеренно, даже медленно, не спеша, с расстановкой. Выглядел он, конечно, как самый настоящий нищий, хотя, по сути, сейчас он именно им и являлся, как и все беженцы. – Побывав там однажды, я уже не мог не ездить туда каждый год. Место очень красивое, дарующее покой и уединение с природой, с нашим с вами общим истоком. Стоишь среди этих каменных гигантов, вдыхаешь безупречно чистый, свежий воздух, не оскверненный человеческой злобой. Ей там быть и не положено, а как же! Там всё самое дурное, что есть в нас, уходит, изливается из души. Потому я и езжу… ездил туда. Я искренне убеждён, господин, что счастье человека в его чистоте перед самим собой и Господом. Знаю, знаю, на севере иное восприятие религии. Но всяко мы едины с вами, и правда в том, что не важно, кто прав, а кто нет, а в том, что все мы в ответе перед самими собой. Очиститься нельзя, если ты не познал свои ошибки, а без этого ты не будешь счастлив. Горы, друг мой, не волшебное место, а место, которое возвращает тебя к твоему началу. Место, где ты ближе всего к тому концу мира, где твоя душа стремится к очищению. Понимаете вы меня?

– Отчасти, господин, – ответил Зельман Златогривый. – Я верю в то, что мы в ответе за себя перед самими собой и что лишь мы способны познать свою неправоту и принять путь истины. Правда, единение с природой… не понимаю, в чем смысл?

– Друг мой, смысл искать – первая и роковая ошибка. Его нет, во всей человеческой истории нет смысла. Есть лишь цели, которые преследуют люди, не видя естественного. То, что им надо, перед ними и в их руках лежит, но вместо того, чтобы взглянуть на ладони, они получают большее наслаждение от того, как отбирают нужное у других, прежде сами придумывая себе запреты к словесности! А как же! Попросить нельзя – можно лишь отобрать. Вот и снова я… право, спать пора, голова болит, вновь злиться начинаю, а тогда и сердце неспокойно.

– Доброй ночи, – попрощался Зельман. Далее он ещё несколько часов к ряду думал и думал о том, что же всё-таки имел в виду старец. Казалось, суть близка, и он её чувствует, но не видит.

Наконец он дождался известий об исходе сражения Лерилина и Дэргана. Узнав о триумфальном успехе, Златогривый от радости пустил слезу.

На следующее утро к королю Невервилля пришёл посол Игъвара с требованием о заключении мира. И заранее с ним пришли положения этого самого мира. Условия, изложенные на бумагах, как было уже ясно, звучали отнюдь не в пользу Невервилля. Зельман Златогривый, не став принимать всерьёз эту наглость со стороны врага, ответил тонко и иронично: «К сожалению, я вынужден отказаться от Вашего щедрого и, несомненно, выгодного предложения в силу некоторых обстоятельств. Таких как, например, тысячи солдат, готовых глотки разорвать недругам за свою Родину. При всем желании перечить им я бы не хотел: это глупо и бессмысленно. Но поверьте, Ваше Превосходительство, при нашей последующей встрече я обращу внимание на условия этого договора, который Вы так любезно мне предоставили».

Через полдня после первого прибыл следующий, принёсший уже известие совершенно противоположного характера. Он сообщил о настоятельной просьбе короля Игъвара встретиться с Златогривым у границ Невервилля и Ибиз. И заверил о намерении обсудить лишь меры мирного урегулирования конфликта. На сей раз Зельман Златогривый принял приглашение. Прекрасно догадываясь, чем может обернуться встреча с лордом Дезевоном, Зельман Златогривый приготовился. Он собрал армию численностью одиннадцать с половиной тысяч солдат возле границ с Ибиз. Эта колоссальная по своим масштабам армия была сосредоточена в лесных периметрах, дабы игъварский лидер не заподозрил неладное. Вместе с этим король северного государства отправил известие правителю Лерилина о повторном сборе коалиции, задачей которой сейчас являлось перегородить путь отступления для войск южан и обеспечить прямой канал связи между Невервиллем и Лерилином по суше, то есть – через земли Ибиз.

Встреча лидеров двух сверхдержав континента прошла сухо и мрачно. Лорд Дезевон вместе со своими представителями не намерен был уходить с территории Ибиз и стоял там, не ступая шага до земель Невервилля. Позади него громоздилась бесчисленная армия солдат, обличенных в светло-белые сверкающие доспехи. Вскоре из-за этой особенности обмундирования южан их станут называть «белыми», хотя по своей сути это двусмысленное нарекание.

Ни та, ни другая сторона не сказали ни слова. Пока лорд Дезевон не приказал своим длинным указательным пальцем с двумя золотыми перстнями подчинённому принести что-то. И это что-то – голова князя Горуда Века. Все, включая Зельмана и его десницу, стоящего рядом, ошалели. Затем король Игъвара нагло бросил белую иссохшую голову прямо под ноги правителя северного государства. Зельман Златогривый отдал приказ подать сигнал о наступлении. Таким образом возобновилась война. Первый крупнейший конфликт двух гигантов под предводительством их вождей. С того момента более кровопролитных битв для южан не было. Разъяренные ненавистью, чувством долга, мщения и правды воины Севера разгромили один из сильнейших корпусов врага. Восемь тысяч лучших солдат Игъвара, потеряв более двух третей людей, был вынужден отступать, где их благополучно встретила коалиция Лерилина-Невервилля. Адияль тоже участвовал в сражении: бок о бок с Артуром Дебелдоном, Менделем Лузвельтом, Гефестом Гербинским он внёс свой вклад в победу в этом сражении. За счёт чего позже удостоился звания лейтенанта.

Спустя два дня после окончания военных действий Артур оказался в неудобном положении. Дело в том, что он несколько раз чуть было не лишил жизни солдат своей армии (благо, обошлось лишь несерьёзными ранениями). Но благодаря Адиялю, Дебелдону удалось избежать трибунала. Более того, тот тоже получил повышение до младшего лейтенанта за вклад в военный успех операций коалиции Лерилина-Невервилля и спасение жизни Адиялю Леонелю, носящего звание рода Золотых Львов. Мендель Лузвельт, став по итогу офицером армии Невервилля и постоянным личным военным адъютантом Гефеста Гербинского, после пригласил Адияля, с которым ему уже приходилось сражаться, прикрывая друг другу спины, в свой дом, в дом семьи Лузвельт, как дорогого гостя. Вэйрад Леонель и его товарищ Фирдес Отсенберд на время вновь разошлись. Оба вернулись в Невервилль, но Фирдес поехал к Нильфаду, где они оба вновь принялись усердно дегустировать вкусы вин и пива, а Вэйрад Леонель отправился вместе со своим старшим сыном покорять карьерную лестницу. Иными словами, они продолжили находиться в рядах регулярной армии, иногда вступая в мелкие военные сражения у границ.

Адияль же с Артуром остались на некоторое время в Лерилине, до которого теперь не представляло никаких трудностей добраться по суше, ведь отныне Ибиз – территория Объединенного Союза Северно-Южных Государств, куда входил лидер организации Невервилль, Объединенный Альянс Северных княжеств, Лерилин и вышеупомянутое княжество Ибиз.

Спустя ещё какое-то время Зельман Златогривый объявил о новой реформе, которая приняла название «Об апостолах трона Невервилля». Это была та самая реформа, которая, по признанию короля, навсегда изменит строй государства и направит его в новом и усовершенствованном русле. И в основном, эти изменения затрагивали лишь органы власти. Так, отныне по приказу короля исключены из Тайного Совета Короны все военные чиновники. Вдобавок к тому была обнародована информация о всех новых членах правительства, в связи с чем теперь орган не является тайным. Новый, переформированный состав был таков: Эмма Фоллен и Династия Харт занимали места министров финансов, Марк Грет являлся министром по вопросом внешней политики и связях с иностранными государствами, Робб Лоун был многообещающим политиком, на чьи плечи легла ответственность за внутреннее развитие государства, а Филипп Норман, бывший лидер оппозиции, с этого момента стал министром социальной политики, в чьи обязанности входило и здравоохранение, и образование, и медицина. Впрочем, все новые члены Совета Короны в прошлом были либо лидерами народных масс, либо учёными, либо дипломатами, которых, по причине замкнутости старой системы, не замечали. Также в состав нового правительства входили уже привычные его креслам Льюис Фоттейд, министр порядка и исполнитель роли верховного судьи по военным делам, и князь Тзильета, представитель Объединенного Альянса Северных княжеств, десница короля Невервилля Леонардо Эйдэнс (правда, в силу того, что десницей короля не может быть чисто юридически правитель другого государства, он исполнял эту роль формально неофициально). Следующий, но немаловажный пункт реформы же звучал так:

«ПРЕДОСТАВЛЕНИЕ КОРОЛЮ НОВЫХ ПОЛНОМОЧИЙ И, ВМЕСТЕ С ТЕМ, ОГРАНИЧЕНИЕ ЕГО ВЛАСТИ И РАЗВИТИЕ НОВОГО ПОЛИТИЧЕСКОГО СТРОЯ: Король – наместник и блюститель, НЕ ПОСЛАННИК БОЖИЙ И НЕ ЕДИНОЛИЧНЫЙ ПРАВИТЕЛЬ, однако сохраняет за собой титул монарха вместе со всеми его дополнениями и право решающего и неотъемлемого голоса».

Вкупе с этими изменениями, которые уже обещают стать знаковыми в тысячелетней истории Невервилля, введён новый пункт, который более всех вызвал вопросы у населения. Это полное переформирование религиозного строя и создания нового вектора развития духовной целостности в стране.

Иными словами, отныне всё изменится, как и хотел Зельман Златогривый. А в лучшую сторону или худшую, предстоит ещё узнать.

Акт Четвертый.

XVI.

– Ты уверен, что не хочешь? – обратился к Артуру Адияль, смотрясь у зеркала. – Всё же я уверен, ты не часто бывал в гостях у такого рода аристократов. Эти люди богаты настолько, что способны купить хоть всю столицу Невервилля.

Дебелдон, лёжа на полу, невнятно промолвил:

– Езжай, как-нибудь воздержусь. Всё же не в первой.

– Смотри сам. Только, прошу, не перепей вновь, как вчера…

– А что вчера было? – по-прежнему тухлым, увядающим голосом прокряхтел Дебелдон.

– А так ты не помнишь! Ты чуть не… не буду произносить этого!.. какую-то барышню, жену офицера! Если бы не мои навыки дипломата, ты бы так и остался за решёткой, – пояснил очухавшемуся другу Леонель.

Тяжело присев, оперевшись о стену, Артур ответил уже более живо:

– Вспомнил, вспомнил. Твои навыки дипломатии – это твой кошелёк.

– Ты бы лучше вспомнил не то, как я тебя вытащил, а то, что ты вполне заслуживал наказания!

– Да ладно тебе, я же всё-таки не стрелял из лука в него, – с натяжкой ухмыльнувшись, ответил Артур.

Леонель тоже улыбнулся.

– Ладно, веди себя капельку сдержаннее. До встречи.

Дверь захлопнулась.

Поместье Лузвельт с прошлого раза не изменилось ни на грош. Разве что в связи с наступлением холодного сезона многие цветы исчезли с клумб двора.

Встретил гостя дворецкий, который был уже осведомлён о визите Адияля Леонеля, потому сразу же и провел его в гостевую. На удивление, столь знатные и серьёзные Лузвельты сидели чуть ли не в домашней одежде. Исключением была лишь Лисан, которая выглядела бесподобно. Изящное красное платье не только подчеркивало идеальную фигуру молодой девушки, но и вместе с тем добавляло загадочности образу. Адияль был готов не сводить с неё глаз вовсе, но приличия ради, а ещё по причине своей застенчивости, увел взгляд и осмотрел комнату. Она была просторна, уютна, мебель вся пестрила тёплыми тонами древесины, стены были увешаны картинами, портретами, охотничьими трофеями парочкой декоративных мечей, в каждом углу стояли горшки с домашними цветами, посреди самой длинной стены располагался камин. Члены семьи сидели на разных креслах, молодой человек в белом халате, приоткрывающем часть груди, читал книгу по политике, другой, что был одет поскромнее, но всё также легко и непринужденно, вёл беседу с сидящим на соседнем кресле братом Менделем. Лишь Лисан будто слегка отчужденно уподоблялась шитью.

Со входом в комнату Адияля кардинально ничего не изменилось. Все поздоровались, пожав руки, Мендель ещё добавил добрый хлопок по щеке, а Лисан Лузвельт Леонель приветствовал с низким поклоном, поцеловав её мягкую, нежную, белую руку. Вдруг вдали послышался стук каблуков строгих мужских ботинок. Это был Назар Лузвельт, глава семейства. Вместе с ним плелся Фран-дэ-Луа, чиновник из Невервилля, которому уж больно пришлось по вкусу пребывать в тёплой стране, где ещё и цены на товары ниже, чем дома. Последняя фраза до появления в гостевой, изданная из уст Франа-дэ-Луа, звучала так:

– Поверьте, сейчас экономика начнёт стабилизироваться, и тогда Вы в полной мере сможете восстановить работу кузнечных цехов…

– О! Приехали всё-таки, господин Леонель, верно? – тут же прервал барон, обратившись к гостю.

– Добрый день, для меня высокая честь вновь видеть Вас! И благодарю за приглашение. – Он сделал аккуратный поклон. Почти все действия, совершаемые Адиялем, и фразы, им произносимые, были заготовлены заранее при поддержке Дебелдона, который знал о правилах и манерах поведения в светском обществе больше, чем он. Во многом благодаря прочитанным книгам. Но даже такой уровень понимания выше, чем у сына генерала до мозга костей из Невервилля (а как было известно, северное государство славилось своей суровостью, где даже банальным приличием считалось абсолютно естественным пренебречь).

– Славно, прошу к столу, – пригласил отобедать Назар Лузвельт.

Стол, как и приятно в обществе подобного типа, был набит всяческими блюдами высшей категории. На тарелках благоухали жареные цыплята, свиные стейки, по середине – овощные закуски, фрукты и у каждого гостя под носом – дорогущие вина вековых издержек, свежие хлеба. Сначала разговор шёл медленно и отдалённо, в основном о политике и экономике. Говорил больше всех Фран-дэ-Луа, однако по большей части – свои размышления, не подкрепленные фактами, на что и обращал чаще всего внимание Назар Лузвельт. Вообще, у Адияля сложилось впечатление, что барон не был рад обществу, в котором находился в данный промежуток времени. Стоит отметить также, что другие Лузвельты преимущественно сохраняли молчание, потребляя пищу. Более всех скромничала, разумеется, Лисан, то и дело пряча лицо, иногда, а замечая взор Леонеля, краснела.

– Хватит об узконаправленном, господин дэ-Луа. Всё же, сегодня центральный персонаж в нашем доме, несомненно, наш юный гость, – произнёс барон, устремив взор на Леонеля. – Расскажите мне о себе, я буду рад. Не так часто я вижу в этих стенах простых военных без сопровождения их отцов. Вы, можно сказать, уникальный человек в моих глазах.

– Отец! Я просил, – резко воскликнул Мендель, грозно глядя на барона. Младшие братья и сестра не рискнули подать и вида, предвкушая последствия.

– Я помню, не нервничай, сынок. Я лишь пытаюсь найти с этим молодым человеком общий язык, как ты и просил, – хладнокровно ответил Назар Лузвельт. – Прошу извинить, господин… Леонель, правильно? – Адияль неуверенно кивнул, глянув на Менделя. – Давайте, поведайте мне о вашей жизни, службе.

– Я думаю, что жизнь простого военного не так уж и интересна для вас, господин Лузвельт.

Ответ Адияля ошарашил всех. Доселе никто в стенах этого дома не смел иронизировать над самым влиятельным аристократом Лерилина. Мендель прикусил губу. Лисан побелела, приоткрыв рот. Фран-дэ-Луа поспешил покинуть комнату, поблагодарив за обед хозяина дома и прислугу. За ним следом вышел младший сын барона, проделав те же действия.

– Не поймите меня неправильно, я не хотел задеть вас этой фразой. Поверьте, я уважаю и ценю наших защитников больше кого бы то ни было, – сказал Назар.

– Вы ждёте от меня рассказа о своей жизни, но вы её знаете.

– Правда?

– Да, мы беседовали с вами на вечере, где ещё присутствовал мой отец, – пояснил Леонель, не отрывая глаз от барона. Оба смотрели друг на друга с настроением близким к презрению.

– Я мог запамятовать, извините. В моей голове редко откладываются моменты, не имеющие большой значимости. Такова правда.

– Прекратите пререкаться, господа, – встрял Мендель, зная, что продолжение может оказаться казусным.