Дитя Дэона

Ширри поведала всю свою историю. Все семь лет поисков. Семь лет лишений. Приобретений. И снова лишений. Она не утаила ничего. Ее сердце, ее мысли и разум – все было открытой книгой. Книгой воспоминаний и чувств не только нее, но и целого мира, всего Дэона.

Она не закончила говорить даже после завершения истории. Ее голос, срываясь в хриплый шепот, писал летопись ее боли, ужаса и одиночества. Слова, так долго томившиеся и скрываемые во тьме бессознательного, поднялись на поверхность и ледяным мощным ключом вырвались наружу.

И Сильверр ее не перебивал. Длинные серебристые волосы скрыли его лицо, руки впились в колени до белизны костяшек. Понять, о чем он думает, было невозможно. Лишь бледность лица и отрешенный взгляд давали знать о его состоянии.

Уголь в костре тлел. В полумраке сидели две застывшие фигуры. Они были так неподвижны, словно слились с базальтовой стеной, стали одним целым с каменными руинами планеты.

Из этого оцепенения Ширри вывел голос Фиппа. Он был тихим и ненавязчивым, но он был. И Ширри откликнулась на него.

«Пора…»

И она расправила плечи. Тело протестующе заныло. Рядом шевельнулся Сильверр.

Или ей показалось, что он шевельнулся?

– Я рада, что нашла тебя. То есть, что ты нашел меня. – язык слушался плохо после долгого молчания. – Теперь, когда ты все знаешь, ты волен делать все, что хочешь. Блуждать один или блуждать со мной.

Сильверр молчал. Лицо его все так же было скрыто водопадом серебристых волос.

– Я знаю, глупо искать выживших на первом круге, но я хочу пробраться в королевское хранилище. Именно туда меня вели.

Ширри покрутила серебряное кольцо вокруг пальца.

– И я выжила.

Сильверр не реагировал. Он казался безжизненным каменным монументом, глухим к любым словам окружающего мира.

Ширри зацепила петельку за перламутровую пуговицу и расправила плащ за спиной. Протянув ладони к сапогам, Ширри зажгла два кольца зеленым и красноватым цветом, делая подошву тоньше и чувствительней. Атласная черная лента туго вплелась в золотистые волосы, бантом извиваясь на конце.

Она осмотрела свой походный мешок и перекинула его через плечо. У выхода из пещеры обернулась. Она не чувствовала разочарования, но сердце ее тоскливо и тяжело сжималось, глядя на тонущую в полумраке фигуру Сильверра.

– Прощай, – одними губами произнесла она и шагнула в темноту и сырость тоннеля.

Звук ее шагов быстро потонул в пыли и вязком песке. Шаг-шаг-бег-шаг-бег… Ширри сорвалась с места и понеслась вперед, как бегут от страшного кошмара, осознав свою беспомощность.

Снова лишения. Снова обреченная, прогнившая до самой сути надежда.

Ее глаза оставались сухими, хотя горло сводило судорогой от плача. Впереди был город. Или развилка. Или шахта. Ширри не знала наверняка. И не хотела знать. Ей было все равно.

Чувство бесцельности вновь выходило из тени и протягивало свои острые когти. Она уже чувствовала его холодное, леденящее душу дыхание, предвидела пелену, скроющую сознание на долгие месяцы, годы, десятилетие… А большего ей не дано…

Вдруг Ширри схватили. Твердая рука сжала ее хрупкое плечо, останавливая посреди абсолютного мрака тоннеля. Ширри ничего не видела, но она знала эту руку – именно эта рука топила ее в бассейне при их первой встрече, именно эта рука оставляла след в каменных породах при передвижении и именно эта рука спасла ее от беспамятства в базальтовом поселении в сотнях метров отсюда.

Сильверр сильнее сжал ее плечо, вдавливая девушку в песок. Он снова боролся.

Он бился за свою целостность, он бился за свой смысл.

Опустив руку, он зажег обручи серебра в своем теле. Тоннель вспыхнул мягким золотым свечением, холодными искрами блестевшим в его стальных глазах.

Он хотел видеть.

– Я иду с тобой, Ширри.

Страх побежден, но не повержен.

Ширри зажгла серебристым светом свои кольца на пальцах, хороводом светлых бликов отозвавшихся в ее пепельных глазах.

– Спасибо, Сильверр.

Глава 9

Путь до памятьтеки был недолгим – около недели пути напрямик, пробуриваемый Сильверром на раз-два. Его энергетические потоки были не только сильнее потоков Ширри в несколько раз, отчего ему никакого труда не стоило прорубить округлый проход в огромной скале на несколько десятков метров за раз насквозь. Его энергия отличалась от той, что Ширри видела у дэонцев раньше: если ленты и изгибы их энергии текли плавно, становясь продолжением тела дэонца, то потоки Сильверра походили на грубые удары кувалды, бьющей резко и прерывисто. Он как будто бы не мог растягивать и разматывать ленты энергии, он мог лишь бросать шары, сгустки огромной силы, заставляя породы вокруг кипеть и бурлить от ее переизбытка.

Все эти три дня дороги Ширри и Сильверр перебросились лишь парой фраз, спрашивая, могут ли они продолжать путь или пришло время для привала. Да и спрашивала в основном именно Ширри, получая короткий кивок или непродолжительное бормотание в ответ.

Девушка не расстраивалась из-за этого. Она не хотела тревожить сбитого с толку дэонца, недавно осознавшего, что весь прежний мир навсегда исчез, оставляя после себя руины, пустоту и беспамятство.

И хотя миллионы вопросов, связанных со странными обручами, вживленными в тело Сильверра, его странной энергии и прошлого, продолжали терзать девушку, она молча шла за дэонцем, поражаясь его силе и выносливости.

Другая проблема, искренне волновавшая путешественницу, оказалась ближе, чем Ширри предполагала – дух продолжал молчать. И сколько бы она ни взывала к Фиппу, он оставался безмолвным. Девушка чувствовала его присутствие в голове, его «тело» голубыми прохладными клубами стелилось по сознанию, но оставалось молчаливым и бездейственным.

На исходе пятого дня пути, когда Ширри почти задыхалась от усталости, но продолжала идти, потому что глубоко задумалась о Фиппе, Сильверр вдруг уселся на огромный валун в высокой сталактитовой пещере и стал разжигать огонь. Ни ему, ни ей не было холодно, но для них двоих огонь во время привала стал своеобразной традицией, которую никому из них не хотелось нарушать.

Устало усевшись у разгорающегося огня, девушка вдруг заметила, как в ее сознании стали происходить странные вещи – воспоминания, чувства и ощущения смешались, вызвав на одно мгновение укол боли, а потом все стихло и к сознанию девушки потянулись трясущиеся голубоватые лапки духа.

«Фип!!!» – радостно воскликнула Ширри и с облегчением выдохнула, улыбаясь.

«Я здесь… – голос духа был как никогда уставшим и хриплым. – Что интересного я пропустил?»

На секунду он исчез, перебирая воспоминания девушки.

«И это все?! – дух разочарованно фыркнул. – И вы даже не спросили, как этот дэонец выжил?»

Ширри уселась поудобнее у каменной стены и прикрыла глаза, приготавливаясь к долгому и основательному разговору.

«Это не ты, а я должна задавать тебе вопросы! Где ты был? И почему со мной не разговаривал?»

«Давайте по порядку, моя госпожа, – веско и почти деловито отозвался дух. – Мне нужно накопить сил для того, чтобы рассказать о своих открытиях, поэтому для начала вы поделитесь своими за эти долгие… пять дней?»

«Пять! Все эти пять дней я молчала, Фип! Сильверр не хочет со мной разговаривать».

«Но вы особо и не старались с ним завязать разговор, – Фип медленно разглядывал воспоминания девушки, поразительно похожие друг на друга. – Боитесь его разозлить?»

Ширри открыла глаза и задумчиво посмотрела на Сильверра по другую сторону костра. Блеск огня скользил по множественным обручам в его теле, переливаясь опаловыми и янтарными цветами. Серебристые волосы вновь скрывали испещренное глубокими морщинами лицо. Сильверр всегда скрывал свой взгляд. Единственный раз, когда он смотрел ей прям в глаза, был тогда, в тоннеле, в момент их решения следовать друг за другом.

Ширри пыталась вспомнить цвет его глаз и выражение лица, но образ Сильверра представал ей как бы издалека, нечетким и слишком общим.

Она не знала о нем ничего. И не сделала ничего, чтобы изменить это.