Остров Невезения

Дон Хосе медленно открыл глаза. Потянулся, зевнул.

Было уже утро. Солнечные лучи слабо пробивались сквозь плотные шторы, освещая небольшую грязную каморку. Во всех углах скреблись мыши, по заплеванному полу, по ободранным стенам, по столу, на котором вперемешку с какой-то прокисшей едой валялся всякий мусор от бумажек до драных сапог, бегали жирные, заботливо откормленные тараканы. Вот в такой обстановке уже несколько месяцев жил Манидо и его верные помощники.

Пауло и Хуан перетащили его сюда мертвецки пьяного, пока Андро отводил Розалию и ее спутника к Матини. Манидо очнулся уже через день после своего знаменательного падения и первым делом спросил, не объявлялся ли как-нибудь Дангал, чем немало удивил своих благодетелей, ничего не знавших, правда, о дальнейшей судьбе молодого мужчины.

Сейчас Манидо был совершенно здоров. При падении он даже не получил сильных повреждений. Теперь же дон Хосе больше помалкивал, думая о чем-то своем и вовсе не горел желанием приняться за свои когда-то любимые дела.

Дангал был еще жив, хотя ни разу за все это время не приходил в себя, да и бесчисленные раны его заживали очень плохо и медленно. Неделю назад Дориан Матини снял гипс с обеих его ног, где проводил операцию по восстановлению поврежденных сухожилий.

Ни одного звука, ни одного стона не сорвалось еще с бледных, плотно сжатых губ Дангала. Безобразное клеймо все так же ярко виднелось на его щеке, и железный ошейник все так же холодно поблескивал на шее молодого мужчины как напоминание о самых страшных днях его жизни.

А тем временем обстановка постепенно накалялась. Розалия нервничала и уже жалела о своем великодушии. Она приставала к Эльмире, к своему жениху, изводя их бесчисленными капризами. Мариоринье почти ненавидела Дангала, «этот якорь, вставший посреди дороги», как она сама выражалась.

Но вскоре все разрешилось само собой.

Как всегда, Эльмира зашла утром к Дангалу. Он находился все в том же состоянии, потому девушка, немного посидев с ним, собралась уже выйти в другую комнату, чтобы приготовить ему еду. Внезапно она что-то почувствовала и оглянулась. Черные глаза молодого мужчины были открыты, но их выражение заставило бы содрогнуться кого угодно. Это был пустой и неподвижный взгляд, без блеска, без выражения, без жизни. Мертвый взгляд живого человека.

В ужасе девушка попятилась и даже ничуть не испугалась, наткнувшись в дверях на что-то костяное.

Там была какая-то незнакомая женщина, вероятно, одна из пациенток Дориана Матини.

– Здесь есть лекарь? – спросила гостья, неуклюже закатываясь в комнату на кресле с колесиками.

Она была почти совсем парализована.

– Нет, его здесь нет, но скоро будет, – ответила Эльмира, понемногу приходя в себя.

Но незнакомка уже не слышала ее, увидев Дангала. Глаза женщины буквально полезли на лоб, и волосы зашевелились у нее на голове. Затем, опомнившись, она с истошным визгом взмыла со своего кресла и стремительно выскочила вон, совершенно забыв о недуге.

Эльмира бросилась за ней, да где уж ей было догнать инвалидку!..

Девушка вернулась в комнату и метнулась к мужчине. Он все так же отрешенно глядел куда-то в одну точку.

– Дангал, Дангал! – принялась она тормошить его. – Очнулся, наконец! Ты меня видишь?

Никакой реакции.

После долгих споров и раздумий решено было взять его с собой в Россию. Возможно, смена климата и обстановки поможет ему выздороветь и прийти в себя.

Через несколько дней от испанского берега гордо отчалил великолепный и очень красивый корабль с удивительным названием «Эос». Этим изящным и легким судном командовал капитан Билл, старый, убеленный сединой человек, который, по слухам, когда-то состоял в одной загадочной бандитской шайке, служившей королю Испании. На борту его корабля в удобных каютах разместились Розалия с графом Митским и Эльмира с Дангалом.

Все, казалось, было хорошо. Испания далеко, Манидо тоже, но Дангал не желал возвращаться к миру людей. Он, безмолвный и неподвижный, с застывшим взглядом, был похож на каменное изваяние. Что-то гнетущее, тяжелое исходило от этого полуживого – полумертвого сломленного человека. Эльмира все время проводила с ним, тормошила его, пыталась разговаривать с ним, что-то рассказывала ему, но он словно не слышал и не видел ничего. Просто смотрел в одну точку и все.

Так шли дни за днями. Случилось так, что Дангал был один в каюте. Слегка приподнявшись на локте, он медленно обвел тусклым взглядом стены, пол, потолок, как будто ища чего-то. Молодой мужчина сел, затем с трудом поднялся на ноги и, придерживаясь за стену, сделал несколько неуверенных шагов. Его шатало от слабости, ноги подкашивались и почти не повиновались ему. Так, сильно хромая на обе ноги, он доковылял до противоположной стены. Дангал поднял голову вверх, осматривая каюту, и заметил висевшее на гвоздике небольшое зеркало. Он вздрогнул и отшатнулся, увидев собственное отражение. На него смотрело изуродованное до невозможности лицо с бледной серой кожей, обтягивавшей его, с ввалившимися глазами, казавшимися огромными, с красующимися буквами Х.М. на левой скуле. Глухой протяжный стон вырвался из широкой груди молодого мужчины. Диким блуждающим взглядом заметался он по каюте в поисках ножа или еще чего-нибудь, чем можно было прервать опостылевшую ему жизнь. Заметил лишь веревку, натянутую под самым потолком. Этого ему было вполне достаточно…

Эльмира смотрела на вспененные океанские волны, стремительно разрезаемые носом корабля, когда к ней подбежал испуганный и бледный матрос, который убирался в каютах.

– Не знаю, как это получилось… Он… он повесился… Но я вовремя успел перерезать веревку… – растерянно пробормотал матрос.

Ни слова не говоря, девушка со всех ног бросилась в каюту Дангала, где к тому времени собралась большая часть команды. Растолкав толпу, она подбежала к молодому мужчине.

Он лежал на полу с закрытыми глазами и тяжело, хрипло дышал. Рядом валялась снятая с его шеи веревка. Девушка осторожно приподняла его и, прижав к своей груди, заплакала. Все любопытные постепенно покинули каюту.

Вскоре Дангал пришел в себя и увидел рядом Эльмиру. Он хотел что-то сказать, но, опомнившись, испуганно захлопнул рот.

– Ч-что… что ты хотел сказать? – неуверенно спросила она.

Молодой мужчина с трудом сел на полу и протянул левую руку к низкому столику, на котором лежали замеченные им ранее клочок бумаги и карандаш. Положив бумагу на пол, он стал что-то писать – левой рукой. Эльмира изумленно наблюдала за ним. Он – грамотный? Вот неожиданность! Но о том, где он этому научился, решила спросить потом.

Когда Дангал отдал ей написанное, там было лишь два слова: «Отпусти меня».

– Почему ты решил убить себя? – спросила она его.

«Не хочу жить. Я не просил меня спасать», – написал он.

Эльмира побледнела. Вот так, грубо и резко. Выходит, его раны гораздо глубже и болезненней, чем могут видеть ее глаза.

– Ты обещал тогда, в подземелье, пять лет назад. Обещал, что будешь жить, – мягко сказала девушка.

«Помню. Я лишь обещал выжить. Хотя не понимаю, что ты нашла во мне такого. Особенно теперь, после того, что со мной сделали» – последовал его письменный ответ.

– Я не могла поступить иначе… Я люблю тебя, Дангал. И мне не важно, как ты выглядишь.

Он опять удивился, забрал у нее бумагу, и вновь его исхудавшая рука задвигалась по ней, выводя корявые буквы.

«Спасибо за все, что ты для меня сделала, Эльмира, но не думаю, что это тебе действительно нужно. Лучше было бы, если б ты вообще меня ТОГДА не увидела. Да, воспоминания о тебе и помощь Андро помогли мне выжить, вытерпеть все, хотя легче было просто сдохнуть в этом проклятом подземелье. Я не тот, с кем тебе стоит связывать свое будущее. Я имел не слишком хорошую репутацию у себя на родине, да еще и Манидо выжег клеймо на моем лице… Помимо всех прочих „украшений“, которые он мне оставил. И этот ошейник… Лучше будет, если я навсегда уйду из твоей жизни. И из жизни вообще».

Прочитав эти горькие строки, девушка посмотрела на Дангала. Он сидел рядом с ней на полу с поникшими плечами и понуро опущенной головой. Что-то было сломлено в нем…

Она провела пальцем по его руке.

– Ты нужен мне и такой. Для меня не имеют значения эти шрамы и твой… ошейник.

Он опять стал что-то писать, а затем резко бросил почти исписанный листок ей на колени. Отвернулся, нервно стиснув зубы.

«Зато для меня – имеют!» – корявились на бумаге новые строки.

Она еще тупо смотрела на записку сквозь непроизвольно накатившие слезы, когда Дангал отобрал бумагу и вновь стал что-то писать.

«И еще – Андро. Ты ведь стала его женой, пытаясь спасти мою никчемную шкуру…» – написал он.

– Свадьба с Андро оказалась лишь спектаклем. Он сам подменил священника. Андро уже потом мне об этом сказал, пока ты был без сознания. Так что я свободна и вольна быть с тем, с кем захочу.

«Куда мы плывем?»

– В Россию.

Немой мужчина вопросительно взглянул на Эльмиру, но потом махнул рукой и опять опустил голову, о чем-то задумавшись.