НГ (Не говори)

– Да-да-да… – недовольно пробурачала барменша в телефонную трубку и бросила её на стойку. Удалилась в подсобку и вернулась с коробкой, полной мишуры и новогодних игрушек.

На заднем плане она развешивала яркие шары и гирлянды, а на переднем была улыбка Артёма. Он предложил свою помощь Дине, но та великодушно отказалась, дав Ане шанс единолично насладиться его обществом. Его тёмными глазами, будто прожигающими, видящими до самого сердца, до самой души.

Картотека прошлых знакомств отправлялась в архив. Все, кого Аня когда-либо знала, терялись на фоне нового досье. В графы вписывались данные: имя, возраст, рост, цвет волос и глаз, голос. Высшее образование, место рождения, особые приметы. Но главным было то, что не поддавалось вербализации и сухим формулировкам, вмещающимся в очередном поле данных. Блеск в глазах при взгляде на Аню, мимика, морщинки в уголках глаз при улыбке. Улыбка. И на нём мог бы сойтись весь мир, на нём и на каждой связанной с ним мелочи в отдельности. Но мир будто рос, расширялся, и новогодние огни уже сверкали и для Ани, блюз сменился рождественскими песнями, воздух наполнился пряным ароматом глинтвейна, а парочки за окном не казались горькой усмешкой над её разочарованием.

Компания давно ушла. Приходили и уходили новые посетители, а Аня с Артёмом всё сидели и говорили. Говорили обо всём на свете: от детских воспоминаний до теоремы Ферма, от планов на будущее до самых страшных разочарований. У них было столько общего и огромное множество отличий, и это являлось идеальным несовершенством сочетания вкусов и интересов.

Глупые фантазии крохотной девчонки, которой Аня когда-то была, волшебным образом претворялись в жизнь. В далёком прошлом она верила в любовь с первого взгляда, верила в теорию половинок, в возможность встретить Единственного. Бывший муж с трудом подходил на роль подарка судьбы даже в лучшие времена, и Аня сдалась на волю суровой реальности, выбросила иллюзии на помойку и по-взрослому рассудила, что есть множество гораздо более важных и практичных вещей, чем мифическая любовь. Есть привязанность, уважение, общие цели и ценности, хозяйство и стабильность.

Пора было достать коробку из тёмного чулана, распаковать забытые надежды и мечты, веру в чудо.

Пора было понять, что весь пройденный путь вёл в этот самый момент. Нужно было расстаться с мужем и горевать, чтобы прийти в этот единственный не украшенный бар и окунуться в пиво и воспоминания. Чтобы встретить его. Свою половинку, без которой душа чувствовала острую нехватку чего-то очень и очень важного.

– Ребят, мы сегодня до одиннадцати, – предупредила Дина. – Через пятнадцать минут закрываемся.

Аня затаила дыхание. Вот и всё. Сказка окончена. Новогоднего чуда не будет. Наверняка у Артёма планы, его ждут родные, друзья, подруги. Его ждут.

– Какие планы?

– Никаких…

– Может вместе встретим?.. Новый Год.

Аня улыбнулась.

Сказке быть.

Чуду свершиться.

Артём расплатился и помог Ане одеться. Его несуетливая природная галантность окутывала нежностью и заботой. От неё стало тепло, даже когда из распахнувшейся двери ворвался морозный воздух со снегом.

– Снег!

– Снег, – улыбнулся Артём, всё ещё держа дверь открытой. – Посмотри наверх.

Аня подняла голову. Над ними висела веточка омелы.

Дина закатила глаза и стала настырнее натирать столы. Но губы подёрнула чуть заметная улыбка.

Артём посмотрел Ане в глаза и, увидев согласие, наклонился с осторожным первым поцелуем.

Из соседнего бара выплыла голосистая компания навеселе и затянула: «We wish you a Merry Christmas and happy New Year». Небо разорвали салюты, и Аня подумала: «Так не бывает».

Но знала, что ещё как бывает.

НГ (Не Говори)

Лена вывела аксиому: мужчины, как зима – при знакомстве строят из себя суровых мачо с холодным сердцем, но с приходом весны из-под тающего снега всплывает говно.

Рассорившись с очередным ухажером, чьи снега растаяли, начхав на календарную зиму, Лена стояла у билетной кассы на вокзале. Нужно было быстрее покинуть Москву, полную чванливых аборигенов и лиц неопределенных национальностей, смешавшихся в огромном котле. Она мечтала поскорее оказаться дома со своими провинциальными родителями, некогда предостерегавшими от переезда. Москва ж, дочь, она такая – либо сожрёт, либо развратит – третьего не дано. Эти утверждения казались преувеличением и сейчас. Лена прекрасно понимала, что просто наткнулась не на тех людей. В ее жизни встречались проходимцы и похуже, несмотря на то, что не бывали в Москве ни разу. Но психика – забавная штука, так что понимай-не понимай, а столица теперь вызывала у Лены лишь отвращение и оставила неприятный осадок от годовалого пребывания.

С самого утра Лена ничего не ела, и теперь настал момент, когда желудок возвестил о своих потребностях. Надеясь, что стоящие рядом не слышат утробных позывов, она силилась выстоять очередь, чтобы уже быть уверенной, что сегодня же сядет на поезд и умчится в родные края.

До Нового Года оставалось всего три дня, не считая сегодняшнего вечера, большая часть которых должна будет уйти на дорогу. Самым обидным в этой ссоре с уже бывшим молодым человеком был как раз этот момент. Они собирались встречать Новый Год вместе, планировали, что будут есть, что пить и в каких позах ублажать друг друга после застолья и «Голубого огонька». Но буквально несколько часов назад доброжелатели поставили Лену в известность о том, что не только с ней Сармат устраивал амурные утехи. Тот сначала пытался все отрицать, но ставшие известными Лене факты сыграли не в его пользу, и он был вынужден признаться в наличие любовницы. Попытавшись остановить Лену от поспешных решений, Сармат получил в челюсть и оказался брошенным за трое суток до главного праздника. А сама Лена осталась на улице – последние пол года она жила у своего бой-френда, не имя собственного угла. Обзавестись друзьями, способными приютить, она не успела, будучи занятой работой и вечной готовкой-уборкой для Сармата, задерживавшегося на «работе». Снимать номер в гостинице показалось бессмысленным, Лена четко решила, что больше не будет жить в Москве. А раз так, какой смысл встречать Новый Год здесь? К тому же в полном одиночестве. Ведь большинство ее знакомых было и знакомыми бывшего парня. Ей вовсе не нужны были их расспросы и жалость. А уж подумав о том, что, вполне возможно, часть из них знала о похождениях общего друга, Лена решила порвать все связи окончательно и исчезнуть, не предупредив никого.

Желудок уже намеревался завязаться узлом, а очередь все никак не хотела двигаться вперед, удивляя количеством необязательных людей, решивших приобрести билеты в последний момент. Лена подумала, что это совершенно непредусмотрительно с их стороны. Ладно, она – у нее было оправдание. Но не может же быть, чтобы все только что узнали об измене своих спутников жизни и решили рвать когти.

Поняв, что больше она ждать не может, Лена предупредила стоявшего за ней человека, что ненадолго отойдет. Взяв свои сумки, она тут же подскочила к ближайшему лотку, в котором решила купить воды и пирожок. Перед ней было еще пять человек. Мужчина, делавший в этот момент покупку, долго перечислял заказ. За ним стояла грузная женщина с тремя сорванцами лет девяти, всем своим видом давая понять, что ей тоже надолго. Оглядевшись по сторонам, Лена не увидела других лотков с едой, кроме тех, что с чипсами и батончиками, которые она не считала за достойную человеческого существа пищу. Остальные места общепита и палатки, торговавшие провизией, были отнесены поодаль от касс, и Лена побоялась упустить свою очередь, отправившись к ним, хотя та все так же не двигалась.

– Простите, – решилась обратиться к грузной даме Лена, – Вам много покупать?

– А что? – нахмурилась та.

– Просто мне только воду и пирожок без сдачи. Не могли бы вы меня пропустить вперед, пожалуйста? А то я боюсь потерять очередь за билетом.

– Не могла бы!

– Э… – Лена опешила от грубости и не нашлась, что сказать.

– Все только о себе и думают!

– Правда?! – тут настал черед Лены возмущаться, – а не вы ли сейчас думаете исключительно о себе, не пропуская вперед человека, который отнимет всего пару секунд, а?

– Нет! Я честно пришла и стою в очереди по правилам, никого не обгоняю и выполняю все, как положено!

– А в СС было положено расстреливать евреев, – Лена направилась обратно к очереди за билетом, несолоно хлебавши.

Женщина вылупилась ей вслед, хватая ртом воздух. Она пыталась сложить два плюс два, чтобы решить, на что эта девица намекала: то ли она обозвала ее еврейкой, то ли пригрозила расстрелом, то ли и то и другое вместе взятое. Ей и в голову не пришел истинный смысл Лениного посыла.

Пока Лена шла на свое место, она заметила «небольшую» деталь, которую не приметила ранее: над кассой, в которую она отстояла уже приличное время, была надпись «на возврат».

– Черт! – выругалась она, поняв, что вся эта толпа народу топчется здесь совершенно не по тем причинам, что она.

Пройдя поодаль, Лена увидела нужную кассу, в которую хоть и была очередь, но куда меньше предыдущей, и двигалась довольно резво.

Немного успокоившись и придя в себя после оплошности, Лена подумала: «Печально… все эти люди… они стоят, чтобы вернуть купленные билеты… вернуть планы, которым не суждено сбыться… свои мечты и надежды…». Пока она размышляла, подоспела ее очередь, и Лена наконец получила возможность приобрести заветный билетик.

– Извините, – с сочувствием произнесла кассирша, – до Томска на сегодня ничего не осталось, есть только на завтрашний вечер.

– Но… я тогда не успею к Новому Году, – сокрушенно произнесла Лена.

– Сожалею, но ничем не могу помочь, – пожала плечами женщина, – единственное, если кто-то вернет билет… но придется ждать, чтобы это выяснить… и то не факт… обычно к таким датам билеты покупают загодя…

– Да… я знаю… так получилось, – не представляя, что делать дальше, пролепетала Лена, – извините…

– Девушка! – приподнялась со стула кассирша и окликнула её, уже отошедшую от окошка, – может, оставите свой номер? Я вам сразу позвоню, если кто-то вернет билет.

– Спасибо огромное! – лучик надежды озарил потухшие глаза.