Всё, что необходимо для смерти

– Ровно до момента, на котором без препарата его воспоминания обрывались. А потом началась эта ерунда про какой-то зов и огненных людей. Что за чушь!

– А его рассказы совпадают?

– Да.

– Что ж, – доктор вздохнул, – майор сказал правду – он действительно был какое-то время в забытьи там, над Свуер. И ничего не помнил. А сейчас препарат вызвал у него галлюцинации, аналогичные тем, что возникли на цеппелине. И теперь я готов подтвердить слова подполковника Винтерсблада: это действительно могло быть какое-то воздействие на психику. Газом или звуком. Вполне возможно – природного происхождения. Офицеры вряд ли причастны к тому, что там произошло, сэр. Чем бы оно ни было. А теперь позвольте мне купировать действие препарата, пока майор не навредил себе, сэр?

***

– Все обвинения с вас сняты, подполковник. Пока, – агент госбезопасности многозначительно посмотрел на Винтерсблада через стол. – Мы отпускаем вас, но имейте в виду: наши люди за вами присматривают.

Винтерсблад скептически усмехнулся, насколько это позволили разбитые губы.

– Зря вы так легкомысленны, подполковник. Несмотря на всю вашу популярность и влияние на некоторых представителей Совета, вы теперь зависите от нас.

Винтерсблад облокотился руками о стол.

– Единственным человеком, от которого я когда-то зависел, – процедил он, – был мой деспотичный отец. И никогда больше я не буду ни от кого зависеть. Поверьте, вам меня и в половину не напугать так, как когда-то пугал он.

Сухой темноглазый агент снисходительно улыбнулся:

– Чтобы от нас не зависеть, нужно быть мёртвым.

– Я не боюсь смерти. У меня есть всё, что для неё необходимо: молодость, слава, непобедимость. Умри я сейчас – обо мне сложат легенды. Не самый плохой вариант, правда?

– Умри вы сейчас, вы никогда об этом не узнаете! Невозможно не зависеть от нас. Но можно создать иллюзию независимости. Для этого нужно сотрудничать с нами. В таком случае нам не будет смысла чрезмерно осложнять вашу жизнь.

***

– Красавец! – благоговейно выдохнул Кирк Медина, уже подполковник, окидывая взглядом огромный новенький цеппелин класса дредноут. – Красавец же? — обернулся он на второго пилота.

– Так точно, сэр! Красавец! – с готовностью отчеканил майор Гест, маленький, невзрачный человек с комично большими ушами, с которых, как и со щек майора, никогда не сходил ядрёный румянец.

– «КГ-44-72», – зачитал подполковник бортовой номер цеппелина, – и как же тебя назвать, «КГ-44-72»? – капитан цеппелина мог выбрать ему имя по первым буквам серийного номера. – Ты будешь… дай-ка подумать… будешь… «Крыло грифона»! Как тебе, Гест?

– «Крысиное гнездо», господин подполковник! – старательно выкрикнул майор.

– Что?! Какое ещё гнездо, Гест, ты с ума сошёл? И нечего так кричать, я рядом стою.

– Никак нет, господин подполковник, не сошёл, сэр! – Гест был всё так же громок. – На другом борту цеппелина уже есть имя – «Крысиное гнездо», сэр!

– И откуда же оно взялось, когда его капитан – я? И я его так не называл!

– Так точно, сэр! Его назвал полковник Винтерсблад!

– Что-о-о? – смуглые щёки Медины вмиг побледнели, а потом пошли красными пятнами.

– К вашему дредноуту прикреплён сто сорок восьмой полк воздушной пехоты под командованием полковника Винтерсблада, сэр! – отрапортовал Гест.

– Винтерсблад?! – с ужасом просипел Медина, и только что сошедшие с его лица и тела синяки от допроса в госбезопасности вновь заболели. – Я категорически отказываюсь летать с этим Винтерсбладом! И немедленно напишу прошение о переводе! – подполковник резко развернулся, рассчитывая стремительно удалиться в штаб и столь же стремительно решить возникшую проблему, но упёрся в стоящего позади Винтерсблада. На нём была грязная рабочая куртка на голое тело, наполовину расстёгнутая вопреки холодной погоде. В измазанных краской руках он держал небольшое жестяное ведёрко, из которого торчала кисть.

– Насколько мне известно, подполковник Медина, этот Винтерсблад, с которым вы так категорически отказываетесь летать, сам попросил командование назначить вас капи… простите, назначить его на ваш цеппелин, – с ленивой ухмылкой произнёс он. – Так что кончайте эти танцы с фланцами, командование вашу просьбу о переназначении не удовлетворит – не захочет связываться с этим Винтерсбладом.

Медина, потемнев лицом, уже открыл рот, чтобы сказать что-то особенно дерзкое, но закрыл обратно, так ничего и не придумав. Полковник выдержал издевательскую паузу, сверля Медину взглядом пристальным и насмешливым, кивнул.

– Мы будем летать вместе, подполковник, довольны вы этим или нет. Изменить положение вещей может разве что смерть одного из нас. И цеппелин уже назван «Крысиное гнездо». Можете обронить по этому поводу свою скупую слезу. Или взять и переделать, что не нравится, – он всучил Кирку ведёрко с краской, и оно сразу прилипло к белым перчаткам Медины, оставив на них зелёные пятна. – Ещё вопросы есть? Вот и отлично. Добро пожаловать на борт, подполковник! Вольно, майор, дышите, – это уже Гесту.

Медина только сейчас заметил, что его верный товарищ стоит, вытянувшись и взяв под козырёк, с самого начала их с полковником разговора. Его и без того яркий румянец приобрёл свекольный оттенок, а глаза готовы были выскочить из орбит.

– Кар-р-рамба, Гест, на чьей ты стороне?!

– Но это же Винтерсблад! – второй пилот восторженно таращился в спину удаляющегося полковника. – Легенда!

На столе в новой каюте капитана Медину ждало письмо, а под ним – свёрток из серой бумаги, перевязанный бечёвкой. Бабуля! Из-за приключений с госбезопасностью Кирку так и не удалось съездить домой навестить бабушку – единственного родного человека. Но бабуля Роза не из тех, кто пропустит повышение любимого внука! Бабуля Роза рвалась сама приехать и поздравить, но была задержана на подступах к военному городку и возвращена домой. До Медины уже дошли рассказы, какой скандал учинила сухонькая смуглая старушка в круглых очках с толстыми стёклами, которая при необходимости могла своими руками-веточками передвинуть трёхстворчатый шкаф, – не то, что оттрепать за лацканы какого-то майора. Её трижды ловили на охраняемой территории, трижды оттуда выдворяли. Она каким-то образом умудрялась миновать охрану и проходить мимо сторожевых псов, чего не удавалось даже специально обученным людям. На четвёртый раз к ней приставили двоих солдат, обязав их отвезти её домой. Если бы не приходилось скрывать факт допроса Медины в госбезопасности, руководство сдалось бы под столь неутомимым натиском и пустило старушку к внуку. Но пришлось лишь пообещать, что ему передадут письмо, которое она напишет, и свёрток, что она привезла с собой.

Кирк развернул листок, исписанный неровным, прыгающим почерком. В одном месте страница была почти прожжена, а вокруг размазаны следы пепла, и подполковник представил, как бабуля сидит в кабинете начальника части. Перед ней – покрытый зелёным сукном стол, сверху светит жёлтая лампа, и Роза, аккуратно скрестив под стулом маленькие ступни, выводит эти строки, по привычке зажав в зубах свою курительную трубку. Пепел сыпется из трубки на письмо, на начальственный стол, марая зелёное сукно, но сидящий напротив офицер не смеет сказать ни слова: бабуля и так недовольна. Бабуля уже всех отругала, как умеет отругать взрослых мужчин лишь она, – так, что они сразу чувствуют себя маленькими провинившимися шалопаями. Царящий в кабинете хрупкий мир был достигнут слишком большим трудом, чтобы рисковать им из-за какого-то пепла.

«Здравствуй, мой милый Кирк! Поздравляю тебя, мой мальчик, мой самый доблестный воин, теперь ты – подполковник, капитан дредноута! Я так тобой горжусь, что слов не найти, чтобы рассказать! Уверена, отец сверху всё видит и очень счастлив – мы с ним всегда знали, что ты далеко пойдёшь! Надеюсь, ты не печалишься из-за Авроры? Дура она, как есть – дура, так что ну её, профурсетку! Ты себе и лучше найдёшь, а она – уж навряд ли. Ишь чего выдумала – слишком ты для неё правильный, без огонька! Дура, как есть – дура! Представляешь, я ж к тебе приехала, а эти окаянные не пустили. Сказали, ты на секретном задании. Надеюсь, передадут тебе всё, а то знаю я таких! Давай, Кирк, покажи там всем, кто здесь настоящий герой Распада!

Всегда с тобой,

твоя бабуля Роза.

P.S.: одевайся теплее, ночи совсем холодные стали!»

Обуреваемый тревожным предчувствием, Кирк развязал свёрток. Из-под серой бумаги на него глянули разноцветные полоски шерстяного шарфа, связанного бабулей Розой. Разумеется, шарф украшали не только полоски – по обоим его концам был вывязан придуманный бабулей текст, который, по её мнению, должен подбодрить внука в кровопролитных боях: «Бресия – параша, победа будет наша!». Медина быстро смотал шарф и стыдливо запихнул его в чемодан, на дне которого томились ещё несколько таких же. Но девиз на каждом был разный. Сочетание цветных полосок – тоже. Их роднила лишь общая чудовищность расцветок и бабулиных поэтических изысканий.

Год спустя

– По данным нашей разведки, у них там не меньше шести танков, – полковник Барратт расхаживал по тёмному ковру в своём кабинете перед пятью вытянувшимися в струнку капитанами транспортных цеппелинов, среди которых была и Грин, – а ещё расположение артиллерийской бригады и двух полков. Поэтому ваша задача – нанести максимальный урон расположению врага и его орудиям. И постараться вернуться назад с минимальными потерями. Вопросы есть? Выполняйте!

***

Дозорный на одной из вышек гарнизона Распада поднёс к губам заледеневшие пальцы, пытаясь отогреть их дыханием. Вокруг стояла непроглядная ноябрьская тьма, лишь где-то внизу белели островки неглубокого снега. По правую руку, в лесочке, снег лежал сплошным ковром, но и там, даже в самых глубоких местах, он не доходил и до щиколотки. Небо было беззвёздным и бездонным. Дозорный грел руки, мечтал о конце караула и горячем чае. Он чувствовал себя подвешенным в черноте небытия, словно выброшенным в параллельную вселенную. Сложно было представить, что в этой пустоте есть кто-то ещё. Возможно, именно поэтому он не сразу поверил своим ушам, когда они уловили гул приближающихся дирижаблей. Пять транспортников шли с погашенными огнями, и это позволило им незаметно подобраться очень близко к гарнизону. Непозволительно близко! Замёрзшие руки дозорного вцепились в деревянную рукоятку, приводя в действие сирену воздушной тревоги. Её пронзительный вой разорвал ночь, поднимая на ноги спавших в казармах солдат.

Винтерсблад вскочил с кровати раньше, чем успел проснуться. Проснулся он в тот момент, когда уже надел брюки, сапоги и пытался застегнуть рубашку. Сирена надрывалась, как в последний раз в жизни, терзая и без того гудящую голову полковника. «Штепсель в дроссель, стоило прилечь первый раз за двое суток!» – мысленно выругался он, на ходу втискиваясь в китель. В дверях на него налетел сержант, спешивший как раз по его душу.

– Откуда атака? – Винтерсблад даже не замедлил шага, и сержанту пришлось почти бежать за ним.

– С юго-запада, со стороны Бресии. Пять транспортников, сэр!

«Они разбомбят нас к хренам собачьим!»

Снаружи раздался залп зенитной пушки, а следом – пулемётный огонь: цеппелины на подлёте выпустили планеры, чтобы нейтрализовать гарнизонные зенитки.

– Передай Ботрайту и Хэддоку, пусть занимают юго-западные оборонительные позиции. Я к коменданту, – Винтерсблад быстрым шагом вышел в холод ноябрьской ночи, и прямо перед мысками его сапог землю прошила пулемётная очередь.

Следовавший за ним сержант отскочил и упал наземь, закрывая голову руками, полковник же резко остановился, и только.