Всё, что необходимо для смерти

Человек в углу камеры зашевелился, поднялся во весь рост.

– Руки, чтоб я видел! Ладони на стену, над головой! – охранник повернулся к Скади и обратился к ней совсем иным тоном: – мне придётся запереть вас с ним, ваше высокоблагородие! Но я всё время буду тут, если что.

– Можете не беспокоиться, я в безопасности, – ответила Скади.

«А вот ты – нет», – мысленно добавила она.

– И всё-таки я вынужден быть здесь, – Грин послышалось в голосе собеседника лёгкое смущение. Видимо, он догадывается, что этот визит – личный.

Лязгнул повернувшийся в замке ключ, отворилась решётка. Скади шагнула в затхлый полумрак камеры, и охранник без промедлений замкнул за ней дверь.

– Можешь опустить руки и повернуться, – бросил он Винтерсбладу.

Скади сделала пару шагов вглубь камеры, прежде чем он развернулся. Даже полумрак не сумел скрыть измождённость лица полковника. Он был спокоен, но это спокойствие больше походило на обречённость и вызывало страх. Ни тени привычной ухмылки, ни отблеска едких искорок в глазах. Винтерсблад смирился и принял свою судьбу. Сделал то, чего можно было ожидать от Скади, но никак не от него. И теперь покорно ждал казни.

Душа Грин камнем ухнула вниз, в глазах защипало. Нет ничего страшнее, чем увидеть, как сдался тот, кто был для тебя примером силы и стойкости. Тот, чья несгибаемость всё это время не позволяла сдаться тебе.

– Пришла проститься? – тихо спросил он.

– Не шепчите! – прикрикнул из коридора охранник.

Скади сняла перчатки, незаметно зажав в ладони влажные пули, взяла Винтерсблада за руку, вложив их в его ладонь.

– Бабуля Роза передавала тебе привет, – она обняла его, уткнувшись в пропахший табаком воротник рубахи. – Под корсетом, – едва слышно прошептала на ухо, – расстегни! – отстранилась, рассчитывая увидеть в его глазах хотя бы отблеск надежды, но в них промелькнула лишь тень страха.

Страха за неё. Винтерсблад услышал её, но никак не отреагировал. Он не собирался бороться. Не собирался ничего делать. Предпочёл сдаться, чтобы не подвергать её жизнь опасности. Как будто у неё может быть какая-то жизнь после того, как его расстреляют!

И тут весь её страх, всё волнение, любовь, отчаяние вдруг превратились в неистовую, добела раскалённую злость.

– Дерись! – одними губами прошипела Скади, украдкой сунув в карман кителя пули, которые он так и не взял.

Винтерсблад лишь отрицательно покачал головой, спокойно и ласково глядя ей в глаза.

– Разве тебя надежда не оставляла, Скади Грин? – сказал он довольно громко, чтобы не вызывать у охранника подозрений.

– Кто дал тебе такое право? – жёстко спросила она.

– Я сам его взял, Скади Грин, – его тон по-прежнему спокоен и даже мягок, – так будет лучше для всех.

– Да что б тебя, Винтерсблад! – со злой досадой бросила она и, обхватив его колючие, небритые щёки ладонями, поцеловала сухие губы, вложив в поцелуй всю свою надежду и отчаяние.

Полковник почти сразу же отстранился, но Скади успела почувствовать, как выдернула кирпич из основания воздвигнутой им стены обречённости.

– С ума сошла? Не ломай себе жизнь! – голос его утратил всякое хладнокровие.

– Ты свихнулся, если думаешь, что я приму такое твоё решение!

– И что ты хочешь, Скади Грин?

– Тебя, – Голос уверенный, звенит от напряжения, как и нервы.

Винтерсбладу понадобилось несколько ударов сердца, чтобы осознать: сдаваясь, он её не спасёт. А уж если умирать, то не с опущенными руками. И Скади увидела, как в серых глазах, одна за другой, вновь загорелись знакомые искры.

– Чёрт с тобой, Грин, уговорила! – с недвусмысленной интонацией выдохнул он, решительно привлекая её к себе.

От искренней, порывистой страсти его поцелуя у Скади перехватило дыхание, и она даже на миг забыла, где находится.

Из коридора донеслось нарочитое покашливание охранника. Полковник разомкнул объятия, его пальцы скользнули по латунным пуговицам кителя Грин, высвобождая их из петель.

– Вот уж не думал, что это произойдёт в таких обстоятельствах, – многозначительно усмехнулся он, подхватил Скади за талию и прижал спиной к стене.

Перед ней вновь был прежний Винтерсблад, и сердце Грин радостно вздрогнуло, словно разжалась сдерживаемая пружина.

– А ты думал об этом? – возмутилась она, обхватив его торс ногами.

– А ты – нет? – на губах мелькнула бесстыдная полуулыбка.

– Да вы издеваетесь?! – фальцетом выкрикнул охранник.

Скади откинулась назад и почувствовала, как губы Винтерсблада коснулись её шеи, а потом, одна за другой, расстегнулись застёжки корсета. Наконец-то можно дышать! Корсет упал на пол, и стон облегчения оказался очень кстати.

– Эй, вы что удумали? Прекратите, слышите! Отпусти её!

Звякнула связка ключей, проскрежетал замок, два широких шага тяжёлых сапог. Скади отпустила полковника, тот резко развернулся и спустил курок.

Пуля пробила грудь охранника, свалила его с ног. Ещё живой, он потянулся за пистолетом, что носил на поясе, но Винтерсблад опередил его, забрал револьвер. Проверил барабан – полный. Вернул дерринджер Скади.

– На служебную лестницу! – скомандовала она.

***

– Подлетаем! – крикнул Медина из-за штурвала «Мерзкой детки» – старенького тобриульского дирижабля.

За спиной пилота появился Асмунд, сухощавый мужчина лет сорока пяти.

– У них рядом с этим зданием вышка с пулемётчиком, – сипло сказал он, – пожалуй, есть смысл снять его оттуда раньше, чем он откроет по нам огонь.

– Не вопрос, Асус! – раздался зычный голос Розы Дельгадо из основного отсека. – Всё будет!

– Я Асмунд, мадам, – поправил мужчина.

– Я так и сказала, – уверенно ответила старушка, появляясь в дверях гондолы, и Медина, глянув на неё через плечо, чуть не охнул от неожиданности.

Бабуля выглядела крайне непривычно: на ней были мужские брюки, заправленные в высокие армейские сапоги, и старая тельняшка её покойного мужа, поверх которой под самой шеей белела нить благородного жемчуга.

– Нечего так на меня коситься, – заметила она ошарашенный взгляд внука, – я тебе в кружевах, что ли, должна на пузе за пулемётом лежать?

– Нет, бабуля, наоборот, ты удивила меня своей предусмотрительностью, – ответил Кирк, – только позволь спросить: зачем тебе бусы?