Всё, что необходимо для смерти

– Разрешаю, докладывайте.

– Вражеский цеппелин «Крысиное гнездо» взят, сэр, председателя совета на борту не обнаружено, начальник госбезопасности был мёртв ещё до нас, сэр. Из тех, кого приказано взять живыми, только Винтерсблад, сэр.

– Живой? – уточнил Аддерли.

– Так точно, сэр, живой и здоровый, заперт в клетке на нижней палубе «Крысиного гнезда». Мои ребята присмотрят за ним, сэр.

– Ну хоть что-то, – досадливо поморщился Аддерли. – Майор, лейтенант, примите управление захваченным цеппелином! – обратился он ко вторым пилотам, словно не замечая умоляющий взгляд Скади. – А ты думала, я позволю тебе оказаться на одном с ним дирижабле? – ядовито спросил он, когда второй состав покинул гондолу управления.

– Джеймс, прошу тебя! – прошептала Скади.

– Самое время наконец определиться, кто тебе важнее: он или император!

– Его побег никак не повлияет на благополучие императора! Распад пал, Джеймс.

– Вот как? А вдруг повлияет на моё благополучие? Я не пойду на это, Грин. Даже ради тебя. Тем более – для него. Ты разочаровала меня, Скади. Столько лет я восхищался тобой, любил тебя, – в его голосе отчётливо сквозила злая горечь, – а ты лгала мне. Более того, ты нарушила присягу императору ради какого-то оборванца, Скади! Это низко. И недостойно звания офицера. Я передам его императору, исполню свой долг. Сделаю то, что не смогла сделать ты. И пусть император решает, что с ним делать, – Аддерли отвернулся от Скади, злорадно усмехнулся себе под нос. – Хотя что-то мне подсказывает, что он давно уже всё решил.

Скади с минуту стояла, сверля взглядом точёный профиль Аддерли. Её лицо застыло, словно маска, и лишь в аквамариновых глазах вспыхнула безысходная ярость. Связист передал, что на «Гнезде» приняли управление.

– Рубите абордажные тросы! – скомандовал Аддерли по внутренней связи и краем глаза увидел, как Скади потянулась к револьверу на поясе.

Среагировал он быстро: наотмашь, с разворота, ударил её по лицу тыльной стороной ладони так сильно, что она не удержалась на ногах.

– Отставить! – гаркнул на штурмана Аттвуда, ринувшегося было к Грин. – Без вас разберёмся! – он присел над Скади, схватил её за воротник и рывком приподнял к своему лицу, – только попробуй, тварь, угрожать мне, – прошептал он ей на ухо, – и я сдам тебя вместе с ним! Как предателя, – Аддерли вытащил из кобуры револьвер Скади и раздражённо оттолкнул её от себя.

***

Утром следующего дня Эдвин Шерман, по своему обыкновению, вошёл в кабинет, чтобы в тишине насладиться утренним кофе. Он уже знал о вчерашнем разгроме Распада; и то, что всё вдруг пошло не по его плану, огорчило президента, но из колеи не выбило: его гибкий ум тут же начал разрабатывать новый план. Он знал, что оккупационные войска Бресии вошли в Распад, но известия о том, что на рассвете они подошли к границе Траолии, до него ещё не долетели.

За креслом президента, как обычно, стоял высокий седовласый псарь с кожаной повязкой, скрывавшей отсутствие левого глаза. На сворке – четыре добермана, и тут Шерман удивился: это были совсем молодые псы, не те старички, его любимчики, которые обычно всюду сопровождали президента.

– Почему другие собаки? – резко спросил он псаря. – Те здоровы?

– Здоровы, господин президент, – невозмутимо ответил псарь.

– Тогда почему без моего распоряжения вы притащили других собак?

– Потому что мы – императорские псари, – ответил седой мужчина, выделив интонацией «императорские», и принялся неспеша отстёгивать сворку от собачьих ошейников, – ими были, ими и остались. Хоть господин президент и думает, что мы понимаем не больше его доберманов. Или так же ему верны, – щёлкнул карабин на последнем ошейнике. – Ату его! – негромко скомандовал псарь, и четыре чёрных собаки, блестящие, гладкие, словно мурены, бросились на Шермана.

Президент не успел даже закричать, – лишь попытался заслониться рукой от белоснежных клыков, прежде чем они сомкнулись на его шее, лишив Шермана голоса. Кажется, он так до конца и не понял, что произошло. Умер раньше, чем осознал, что его большая любовь и гордость, его собаки, стали оружием против него же.

Доберманы работают парами: один хватает свою жертву за горло, другой рвёт живот. От двоих не убежать. От четырёх не спастись и подавно.

Пару минут псарь невозмутимо наблюдал, как собаки раздирают уже мёртвого президента, разбрызгивая его кровь по дорогому ковру, старинным креслам на изогнутых ножках и золочёным безделушкам, расставленным тут и там.

– Хватит, – наконец сказал он. – Как же всё-таки хрупок человек, правда, Профос? – опустил глаза на одного из доберманов, что прижался к его ноге и с упоением грыз оторванный от президента протез. – За мной! – скомандовал статный старик, оставив собак вольно, без сворки. Пёс, что был у его ноги, с неохотой отложил свою добычу.

– Можешь взять себе, – обронил псарь, – ему уже не понадобится. – Мужчина переступил через окровавленные ошмётки, когда-то бывшие Шерманом, и вместе с доберманами покинул кабинет.

Именно в тот момент разнеслась новость о вторжении имперских войск в Траолию, и вся резиденция, ещё не знавшая о смерти президента, встала с ног на голову. Только главный псарь оставался спокойным, неспеша покидая резиденцию сквозь тишину цветущего малого сада. Благоухали розы, щебетали птицы, и лишь зажатая в пасти Профоса искусственная нога скрежетала по белым камням дорожки, нарушая умиротворение тенистого сада.

***

Скади вздрогнула и открыла глаза, не сразу сообразив, где находится. Небольшая полукруглая комната с несколькими стульями по одной из стен. Окно, выход в коридор и массивные двустворчатые двери под самый потолок: приёмная императора, в которой Скади сидит в ожидании аудиенции уже больше суток, с того момента, как они с «Крысиным гнездом» пришвартовались в Сотлистоне. Видимо, сама не заметила, как задремала.

Императора она не видела, и в кабинете его не было, но в аудиенции ей не отказали, что уже обнадёживало. Её проводили в приёмную и велели ждать. И она ждала, вновь и вновь мысленно составляя речь. Через несколько часов ожидания процесс подбора слов стал напоминать вдевание толстой шерстяной нитки с растрёпанным концом в узкое игольное ушко. Речь не составлялась. Голова тяжелела. Мысли еле ворочались. Ноющая под рёбрами безысходность завладевала всем её существом.

В коридоре послышались шаги, и в приёмной появился Барратт.

– Грин? – удивился он. – Вы чего здесь?

– Жду императора, – осипшим голосом ответила Скади.

– У вас всё в порядке? – Барратт пристально вгляделся в её посеревшее лицо, и ответа не потребовалось. – Я только что от его императорского величества. Кажется, он пока свободен. Позвольте проводить вас и поинтересоваться, – может быть, примет?

Скади лишь благодарно кивнула, не в силах даже улыбнуться. Барратт достал из кармана платок и протянул ей, указав на свой уголок рта. Ну конечно! Пощёчина Аддерли разбила ей губу, а она до сих пор не озаботилась убрать засохшую кровь. Даже не вспомнила об этом. Теперь просто так не ототрёшь.

– По пути будет уборная, – мягко намекнул Барратт.

Скади вошла в малый кабинет императора, в котором он обычно не принимал, а работал в уединении. Верхний свет был погашен, и лишь на рабочем столе, заваленном бумагами и картами, горела настольная лампа, мягко подсвечивая суровое лицо императора.

– Садитесь, подполковник Грин, – пригласил он, – я как раз хотел поговорить с вами. Но мне сказали, что вы ждёте аудиенции уже больше суток, поэтому сначала выслушаю вас.

Скади присела на краешек жёсткого стула подле императорского стола, и все заготовленные слова мигом вылетели из её уставшей головы.

– Итак, что вы хотели? – густой, низкий голос императора был непривычно мягок.

Он тоже устал, наверняка третьи сутки не спал, как и они все, но это была приятная усталость победителя, которому предстоит ещё много дел, и их благополучный исход понятен уже сейчас. Поэтому император был доволен и даже благосклонен.

– Ваше величество, – начала Скади, – я пришла просить вас о помиловании офицера. О сохранении ему жизни. Под мою ответственность.

– Аддерли? – вскинул на неё глаза император, очень удивив Грин таким предположением.

С чего бы Джеймс нуждался в помиловании?

– Нет, ваше величество. Полковника Винтерсблада.

– Хм-м-м, – удивлённо протянул император. – Это очень странно: вы, имперский офицер с безупречной репутацией, просите за врага?

– Это личная просьба.

– То есть лично вам он не враг?

– Нет, ваше величество.

– Почему? Мне интересна причина, по которой ОНАРский полковник перестал быть врагом моему офицеру.

Цепкий, требовательный взгляд императора, казалось, вот-вот прожжёт Скади насквозь. Она смутилась, пытаясь придумать ответ, но глаз не опустила.