Всё, что необходимо для смерти

Недалеко от дома Маскелайн вновь остановился, пригладил растрёпанные волосы, вытер потные ладони о брюки. Жена не должна заметить его состояние. Не поздоровавшись с домочадцами, он прямиком прошёл в свой кабинет и заперся там. Сел за стол, обхватив голову руками, и долго думал, блуждая отрешённым взглядом по тёмным стенам. Потом открыл сейф, положил перед собой бумажную папку. Недоверчиво погладил её ладонью, словно опасного зверя, кивнул сам себе и взялся за трубку телефонного аппарата.

– Немедленно явитесь ко мне, Сандерс, – сказал генерал, когда его соединили с адъютантом. – И… Тот нож, которым вы ранили Грин, всё ещё у вас? Хорошо. Принесите его мне. Немедленно, Сандерс! Я жду.

Судя по тому, каким запыхавшимся ввалился Сандерс в кабинет Маскелайна, весь путь до его дома он бежал. Генерал затворил за ним дверь, повернул в замочной скважине ключ, и Сандерс понял: дело архиважное.

– Ты принёс нож?

– Да, ваше высокопревосходительство!

– Дай сюда.

Маскелайн задумчиво повертел оружие, руки его слегка дрожали. Потом вернулся к своему столу, открыл приготовленную папку с бумагами.

– Знаешь, Сандерс, после гибели прежнего императора я немало времени посвятил его сыну. Я не был его воспитателем, но научил его твёрдости и в чём-то даже бескомпромиссности. Научил его никогда не прощать предателей. Я знал, что это однажды может спасти ему жизнь. Позже, когда он сам станет императором, – Маскелайн уселся в кресло и, не выпуская нож из рук, жестом подозвал Сандерса подойти поближе. – Вот он им стал. И следует моей науке: предателей не прощает. Таких, как мы с тобой, Сандерс.

– Что? – изумился адъютант, непонимающе хлопая круглыми глазами.

– Я сам себе вырыл яму, Сандерс, сам в неё угодил. Сам себя там и закопаю.

То ли из-за полумрака, царившего в кабинете, то ли ещё по какой причине, генерал сейчас выглядел лет на десять старше, чем обычно. И говорил непривычно тихо, даже невнятно, словно очень утомлённый, больной старик.

– Помнишь, что ты обещал мне, когда я спас твою шкуру?

– Так точно, ваше высокопревосходительство! Быть полезным! Даже ценой своей жизни!

Маскелайн задумчиво покивал головой, глядя куда-то мимо собеседника.

– Вот случай и представился. В этой папке, Сандерс, документы, доказывающие, что ты передавал сведения в Распад.

– Как?! Какие сведения?! – ужаснулся Сандерс, не понимая, о чём идёт речь.

– Это уже не важно. Для нас с тобой – не важно. Хочу, чтобы ты знал: твоя смерть спасёт мою жену и дочерей, – генерал выхватил из-под стола револьвер и дважды выстрелил в адъютанта.

Сандерс даже не успел сообразить, что произошло, только бесцветные глаза выпучились ещё сильнее, а руки взлетели к простреленной груди, беспомощно прижались к ране, и, уже мёртвый, он рухнул подле генеральского стола. Сверху послышался топот нескольких пар ног: домочадцы услышали выстрелы. Маскелайн покрепче перехватил нож, что держал в левой руке, и, судорожно вдохнув, со всей силы всадил его себе в сердце.

***

Ночь перед решающей битвой Медина проводил на пустом цеппелине. «Крысиное гнездо» назначен флагманским, и в гущу боя они не попадут, но председатель Ортиз и начальник госбезопасности на борту – дело ответственное. Что ж, они будут наблюдать за исходом со стороны. В том, что победа будет за Распадом, никто уже и не сомневался.

– Ты был прав, – раздалось за спиной склонившегося над картами пилота.

От неожиданности Кирк вздрогнул и выронил карандаш, откатившийся под ноги Винтерсбладу. Тот поднял его, протянул Медине.

– Один я не выстою.

Кирк не видел полковника сутки, с их вчерашнего разговора, и был уверен, что тот, по своему обыкновению, где-то пьёт, а наутро появится чернее тучи, измотанный и раздражённый, однако не хмельной, хоть и в облаке ядрёного перегара. Но нет. От Винтерсблада несло сигаретным дымом, но совсем не пахло алкоголем. Хотя неизменная фляга всё-таки болталась при бедре. Медина молча забрал протянутый карандаш.

– Ну, давай, скажи, что ты же говорил, а я, самовлюблённый мудак, осложняю всем жизнь!

– Чем я могу помочь, Блад? – спокойно спросил Медина.

Полковник нервно прошёлся туда-сюда по гондоле управления, с тяжким вздохом плюхнулся в кресло пилота.

– Ты ведь не пойдёшь против Ортиза ради меня?

– Нет, не пойду.

– А убить за него готов?

– Я не убийца, Блад, я пилот. Но, если потребуется…

– Тогда помоги спасти жизнь ему, мне и Грин.

***

– А вы не понимаете? – идеальные брови императора в искреннем изумлении поползли вверх.

Полковник Барратт действительно не понимал. Не понимали и ещё четверо офицеров, участвующих в разговоре. Всех их среди ночи выдернули из постелей, приволокли пред ясны очи его императорского величества, не дав ни привести себя в порядок, ни даже толком проснуться.

– Кто такой этот адъютант? Слишком серьёзную информацию он передавал для того, чтобы добыть её самостоятельно, – продолжил свою мысль император. – Его принесли в жертву, бросили, когда Маскелайн раскрыл его махинации, а сами спрятались за его спиной.

– То есть вы думаете, что есть ещё крыса? – спросил один из офицеров.

Император хладнокровно кивнул.

– Я в этом уверен. И уже давно. Если враг каждый раз предугадывает наши манёвры, дело вовсе не в его проницательности. Мне непонятно другое: почему генерал, подозревая своего адъютанта, успел собрать целую папку доказательств его продажности, но ни словом не обмолвился об этом ни мне, ни тайной полиции? Почему сам решил разобраться с ним? И когда собирался рассказать нам, что завтрашний бой тоже продан?

– И что же теперь? Менять тактику боя? – поинтересовался Барратт.

– Распад осведомлён о нашей нынешней стратегии. Соответственно, мы сможем довольно точно спрогнозировать их тактику, так, полковник?

– Так точно, ваше величество.

– Что ж, тогда устроим для них сюрприз: выстроим свою тактику таким образом, чтобы разбить противника!

– Ваше величество, – вмешался один из офицеров, до этого молчавший, – мы в любом случае не можем быть уверены в победе. Это решающий бой, и Распад, конечно же, стянет все свои силы. А численное превосходство на их стороне.

– Именно поэтому мы должны разбить их, оставить без дирижаблей, без армии, без главнокомандующих, – спокойно отозвался император. – Сделаем это – и войне конец. Дальше дело будет за малым. А что касается численного перевеса: к утру здесь будет три десятка боевых цеппелинов союзной Тобриулы.

Офицеры удивлённо переглянулись.

– Вы думали, моя дочь, ныне принцесса тобриульская, нас не поддержит? Я подозревал, что в наших рядах крыса, поэтому вёл переговоры лично и в строжайшей тайне. А теперь, господа, у нас есть четыре часа, чтобы обсудить новую тактику. И, ради общей безопасности, никто из вас не покинет этот кабинет до самого боя. Остальные офицеры получат новые задания непосредственно перед вылетом. Барратт, вы – вместо Маскелайна, ваш цеппелин флагманский. Пусть думают, что я в гондоле управления, но я останусь на земле. Грин со вторым пилотом переназначить к Аддерли. Их задача – пройти через линию фронта к флагманскому дирижаблю Распада. Мне нужен сам цеппелин и живьём, для показательной казни, – Ортиз, генерал, госбезопасность, Винтерсблад и прочая подобная нечисть, которая там может быть. Так, теперь основные силы…

***

В последний момент всё изменилось. Перед вылетом нас с Юмансом и часть нашей пехоты переназначили на «Слепого кочевника», а его, в свою очередь, отозвали с передовой.

– Зачем четыре пилота на одном цеппелине? – недоумевал Юманс, пока мы шли к «Кочевнику».